Елена Хаецкая - Хальдор из Светлого города
– Где ты нашел его, Лоэгайрэ? – с искренним удивлением спросил барон.
– Случайно встретил, – объяснил гном. – Я… э… навестил избушку, а он там спал. Говорит, что он из Светлого Города.
Барон задумчиво просвистел три первых такта из чужеземной песни «Орленок, орленок», которую слышал с детства от матери. Хальдор тупо посмотрел на него – и вдруг его охватили тоска и злоба.
– Ну что вам всем нужно? – крикнул он, отступая назад и слегка приседая. – Людей не видели? Что пристали?
– А что ты кричишь? – спросил барон, взмахивая ресницами.
Хальдор дернул рукой.
– Да потому что все вы тут… – Он отвернулся и судорожно вздохнул.
– Лоэгайрэ, это ты его довел?
– А что я? – огрызнулся гном. – Он с самого начала был какой-то припадочный.
Барон немного подумал и сказал:
– Может быть, его назад отправить? В Светлый Город?
– Нет! – крикнул Хальдор и бросился бежать.
– Стой! – закричал барон, давясь от смеха. – Ты куда?
Хальдор скатился под обрыв и сгинул. Барон махнул рукой.
– И правда припадочный. Ну и леший с ним. У тебя кофе еще остался, Лоэгайрэ?
Гном перевел дыхание.
– Нет, ну каков негодяй! Разве нельзя было по-хорошему, словами… Полез в драку… Видит же, что я не могу с ним драться… Как вы думаете, господин барон, он не погибнет?
– Куда он денется? Есть захочет – придет. Так кофе у тебя остался?
– Остался, – нехотя ответил гном. – Вы знаете, господин барон, в последнее время у них там стало плохо с этим продуктом. То есть, я хочу сказать, что его там стало мало.
– Я разложу костер, а ты сбегай за кофе, хорошо? – невозмутимо предложил барон.
Лоэгайрэ пошевелил носком башмака стройный стебель подорожника и, подавленно вздохнув, пошел к своему дому, который располагался неподалеку, построенный между ветвей могучего дерева.
Барон набрал веток ольхи посуше, аккуратно сложил их и стал ждать Лоэгайрэ. Гном появился примерно через полчаса. Он деловито пыхтел. В руках у него лихо раскачивался котелок, на дне которого лежали скудные припасы. Барон зажег огонь и с котелком в руках спустился к реке.
День уже угасал. Яркие краски померкли, свет стал мягким и грустным. Барон разулся, закатал штаны и вошел в холодную воду, чтобы зачерпнуть не у самого берега.
– Хорошо, что маменька ваша не видит! – крикнул с обрыва Лоэгайрэ.
Барон выскочил на берег и торопливо обулся. Вскоре Лоэгайрэ услышал, как он с хрустом продирается через ольху. Они повесили котелок над огнем и в задумчивости принялись жевать хлеб, принесенный гномом из дома. Барон заметил, что хлеб черствый, вероятно, из корзинки, куда хозяйственный Лоэгайрэ складывает не самую первосортную еду, и усмехнулся. Лоэгайрэ хорошо понял значение этой усмешки и, чтобы избежать неприятных для него разговоров, быстро поинтересовался:
– Папенька ваш, вероятно, путешествует?
Барон кивнул.
– Уехал искать зеленые и розовые камни на Белые горы.
– А госпожа баронесса?
– Ну что ты, маму не знаешь? Помчались вместе с ним. Она у него вместо оруженосца. Бросила на меня Альдис…
– Прелестная крошка, – с фальшивым умилением произнес гном.
Барон подавился.
– «Прелестная»! Крошке, во-первых, уже девять лет…
– Идут годы, – вставил гном и закивал, прикрыв глаза, чтобы не видеть яростного взгляда барона.
– Злючка-колючка, троллев подменыш, – сказал барон с чувством. – Махтельт научила ее кое-каким фокусам, и жизни от обеих не стало. Ох, ну зачем ты о ней вспомнил? Я говорю Иннегерд: «Мама! Давайте отдадим ее в приют к Фейдельм!» Она, конечно, ужасно возмутилась: «Это же твоя сестра! Как ты мог такое сказать? Ребенка в приют? При живых родителях?! И тут же уехала на Белые Горы с отцом. – Он трагически вздохнул. – Вот и все тебе «живые родители»…
Они заварили кофе, и нестерпимо сладостный, уютный запах поплыл над рекой.
– А где теперь крошка Альдис? – поинтересовался гном, скорее из соображений безопасности, чем из искренней любви к прелестному дитяте.
– Кто ее знает… По Лесу где-то шляется.
В кустах неподалеку что-то зашуршало. Лоэгайрэ содрогнулся и пронзительным вороньим голосом вскрикнул:
– Кто здесь?
Из кустов угрюмо вылез Хальдор. Он не мог понять, почему Лоэгайрэ посмотрел на него почти с любовью.
– А я уже беспокоился, не случилось ли чего с тобой, – сказал он.
– Что со мной случится, – буркнул Хальдор и покосился на барона.
Барон без всякого сострадания отправил в рот солидный кусок хлеба прямо на глазах у голодного Хальдора.
– Как тебя зовут? – спросил барон с набитым ртом.
– Хальдор, господин барон.
– Он неплохой малый, – вмешался Лоэгайрэ. – Только нервный. Но это от тяжелой жизни и лишений. Хотите, я вам его продам?
Барон захохотал. Он крепко зажмурился, и из-под встопорщившихся ресниц потекли слезы.
– А что? – выговорил он сквозь смех. – Отличная мысль. А что скажешь на это ты, Хальдор?
– Я есть хочу, – ответил Хальдор.
Часть третья
Веселая стража
9.
Хальдор спал, съежившись и подсунув под себя кулаки. Было уже утро. В широкие полукруглые окна, прорезавшие галереи на втором этаже замка Веселой Стражи, бил яркий свет. Желтые, по-деревенски летние пятна солнца падали на смуглый резной бок гигантского сундука, на котором, прямо на жесткой крышке, спал измученный подмастерье; на цветные каменные плиты; на деревянное кресло с кривыми подлокотниками, где в позе воина возлежал бандитского вида кот с прищуренными глазами дикого степного кочевника. Вчера Хальдор безмолвно поглотил огромное количество вареной картошки, опьянел от еды тяжело и беспробудно, с трудом добрался до сундука, сковырнул ботинки и мгновенно отключился.
Утром барон заглянул на кухню, разогрел остатки ужина, сварил трофейный кофе – подарок Лоэгайрэ – и с небольшим серебряным подносом в руках поднялся на второй этаж, в свою комнату. Он сдвинул медный подсвечник, изображающий поднявшуюся на хвосте маленькую кобру, на край своего письменного стола и поставил на него поднос. Потом, не обуваясь, пошел в галерею – будить Хальдора.
В клетчатой рубашке и штанах, подвернутых до колена, барон босиком на нагретом каменном полу стоял возле спящего. Мать говорила ему как-то, что на спящих нельзя смотреть в упор, и барон разглядывал своего гостя украдкой. Прежде всего бросалась в глаза усталость – непреходящая, тяжелая. Словно Хальдор устал раз и навсегда – от самого процесса жизни, где каждый день мучительно, с трудом нанизывается на нить бытия.
Кот, который, казалось, составлял единое целое с креслом, внезапно сверкнул желтыми глазами, затем снова мирно сузил их и громко замурлыкал. Как все разбойники, пел он задушевно.
