Эллис Питерс - Ярмарка Святого Петра (Хроники брата Кадфаэля - 4)
А на девушку и впрямь можно было засмотреться - очаровательная, лет восемнадцати-девятнадцати, с обнаженными руками и непокрытой головой, с двумя великолепными иссиня-черными косами до пояса, нежным, полудетским личиком и, словно розы на снегу, румянцем на щеках. Темно-голубые глаза, опушенные длинными ресницами, переполняла тревога. Не удивительно, что один звук ее голоса привел в чувство не на шутку рассерженного дядюшку, а вида ее оказалось достаточно, чтобы приятели Филипа, кинувшиеся было ему на выручку, застыли на месте, разинув рты, мигом утратив свой воинственный пыл.
Но в этот момент дравшиеся на пристани сцепились в тесный клубок и ненароком сбили сложенные бочки. Те с грохотом покатились во всех направлениях. Улучив момент, Кадфаэль подхватил молодого Корвизера под мышки, рывком поставил его на ноги и, оттащив в сторонку по-прежнему пребывавшего в остолбенении парня, передал его на попечение друзей. Катящийся бочонок угодил под ноги Томасу. Купец упал, а его племянница успела отскочить и закачалась на самом краю причала. Казалось, еще миг - и она свалится в воду.
Но тут кто-то, метнувшись мимо брата Кадфаэля, проворно перепрыгнул через катившийся бочонок и, ловкой рукой обхватив девушку за талию, удержал ее. Монах сразу признал этого человека по золотившейся шевелюре и оценил его смелость и грацию. Сам он довольствовался тем, что помог Томасу подняться и отвел его в сторону. Увидев, что молодой человек все еще обнимает девушку за талию, монах вовсе не удивился. Впрочем, та и не спешила освободиться. Она не сводила широко раскрытых глаз с лица своего спасителя, который старался успокоить ее словами и ласковым взглядом. Она смотрела на него так же, как смотрел на нее Филип Корвизер.
- Все в порядке, вы в полной безопасности. Но позвольте мне помочь вам вернуться на борт: вам, да и вашему дядюшке, некоторое время будет лучше побыть там. Искренне советую вам поступить так, - промолвил молодой человек, порывисто обернувшись к купцу. - А вас, красавица, никто не осмелится обидеть. Как можно быть неучтивым в присутствии такой дамы, объявил он, не скрывая восхищения, и девушка зарделась.
Томас из Бристоля оправил одежду слегка трясущимися руками. Он был грузен, и, видать, при падении изрядно ушибся.
- Благодарю вас за помощь, сэр, - сказал он, - и тебя тоже, брат. Но мои вина... мои товары...
- Предоставьте это нам, почтеннейший. Все, что можно спасти, будет выловлено из реки. Вы можете спокойно подождать на своем судне. Эта свалка скоро закончится: с минуты на минуту здесь будут люди шерифа, и уж они-то быстро утихомирят этих разгулявшихся молокососов. Ведь они набедокурили не только здесь - половина из них бушевала в предместье, переворачивая лотки и гоняясь за аббатскими служителями. Но в конце концов все они окажутся в темнице и вот тогда-то горько пожалеют о собственной глупости и о том, что осмелились выступить против Бенедиктинского ордена.
Говоря это, молодой человек посматривал на брата Кадфаэля, который в это время помогал возвращать на место раскатившиеся бочки и, находясь неподалеку, прекрасно все слышал. Кадфаэль понял, что молодой человек говорит это намеренно, желая, чтобы он услышал и оценил его дружелюбие. Лицо незнакомца сохраняло выражение подобающей серьезности, но в глазах поблескивали лукавые искорки.
- Мое имя Иво Корбьер, - беспечно продолжал спаситель девушки. - В этом графстве мне принадлежит манор Стэнтон Коббольд, но большая часть моих земель находится в Чешире. С вашего позволения, я сочту за честь предложить свою помощь...
К тому времени он уже убрал руку с талии девушки, но сделал это подчеркнуто неохотно, продолжая ласкать спасенную красавицу взглядом. Она прекрасно сознавала это и принимала его внимание не без удовольствия.
- Ну вот! - вскричал Корбьер, когда один из юнцов, перевесившись через парапет моста, издал предупредительный свист. - Смотрите, как улепетывают эти лоботрясы. Наверное, этот малый был оставлен на мосту следить за воротами и, углядев, что оттуда выехали стражники шерифа, дал знак своим, чтобы те уносили ноги.
Догадка его оказалась верной. Заслышав свист, полдюжины взъерошенных голов обернулось к мосту. Драчуны увидели, что оттуда им машут рукой, и, тотчас прекратив драку, побросали все, что было у них в руках, и ринулись врассыпную: одни помчались по Гайе, рассчитывая укрыться в прибрежных кустах, другие - вверх по склону, надеясь затеряться в лабиринте узких улочек предместья, а один сиганул под арку моста и вскоре появился с другой стороны, отделавшись лишь тем, что промочил ноги. Вскоре по мосту громко простучали копыта, и несколько стражников спустилось к пристани, тогда как остальной отряд поскакал к ярмарочной площади.
- Считайте, что все закончилось! - весело сказал Иво Корбьер. - Брат, не дашь ли ты мне весло? Ты ведь знаешь эту реку лучше меня, а там плавает немало добра, которое заработано в поте лица, и многое можно еще спасти.
Иво не спрашивал разрешения, он уже присмотрел среди качавшихся у пристани лодок маленькую, но увертливую посудину и, пробежав по доскам, прыгнул в нее прежде, чем конные стражники спустились к причалу и принялись растаскивать тех горожан, которые никак не могли утихомириться. Кадфаэль последовал за ним. Монах прекрасно чувствовал время и знал, что до повечерия осталось всего минут десять. С одной стороны, он вроде бы должен уйти - пусть этот уверенный в себе и властный молодой человек сам вылавливает купеческие товары. Но с другой стороны, его ведь послали, чтобы он помог одному из гостей ярмарки, и разве нельзя сослаться на то, что он по-прежнему занят именно этим? Кадфаэль продолжал задавать себе этот вопрос, уже сидя в позаимствованной Иво лодке и высматривая ближайший бочонок, качавшийся на воде в лучах закатного солнца, хотя, по сути, оставшись здесь, он уже решил его для себя.
Шум на пристани вскоре стих. Все, кто остался на берегу, деловито вылавливали из воды узлы и кипы, спускаясь все ниже по течению, туда, где кое-какие товары прибило к берегу, и оставляя без внимания то, что, по-видимому, было безнадежно испорчено. Торговцы подсчитывали потери, которые - благодарение Богу! - оказались не слишком велики, и прикидывали, какова будет выручка после уплаты всех пошлин и сборов. Выходило, что понесенный ущерб не так уж страшен и с ним вполне можно смириться. Вдоль предместья приводили в порядок палатки, ставили на место перевернутые лотки и заново раскладывали раскиданные товары. Сомнительно, чтобы погром докатился до самой ярмарочной площади, где сложили свое добро самые богатые купцы.
В каменном подземелье замка и в городской темнице томилась уже добрая дюжина юнцов. Они залечивали свои ссадины и гадали, как же так вышло, что их благородное и достойное желание выразить протест против несправедливости привело к такой потасовке. Что же до заводилы, Филипа Корвизера, то даже друзья, помогавшие ему, еще не совсем пришедшему в себя, убраться с пристани, не знали, куда он потом делся и где теперь прячется. Затея их провалилась, и цена мальчишеской горячности оказалась слишком высокой. Правда, даже шериф, Жильбер Прескот, не собирался чересчур сурово судить сорванцов, понимая, что они руководствовались добрыми намерениями, да только сбились с пути.
