Борис Воробьев - Мир «Искателя», 1998 № 03
В Киеве, отвечают историки, и при этом указывают на тот факт из биографии Федора Кузьмича, когда он, проживая под Томском, посылал в Киево-Печерскую лавру свою воспитанницу Александру Никифоровну. Посылал не просто так, не наобум, а к конкретным людям, отшельникам, живших в пещерах лавры, назвав воспитаннице их имена. Когда Александра Никифоровна прибыла по адресу, выяснилось, что старцы Киево-Печерской лавры хорошо знали Федора Кузьмича, и, таким образом, его связь с Киевом подтверждалась самым непосредственным образом.
На связь с Киевом же указывают и книги, обнаруженные в келье старца после его смерти, в частности, Киево-Печерский молитвенник.
Федор Кузьмич знал иностранные языки, и этот факт обычно приводится в пример, когда говорят о дворянском происхождении старца. Однако некоторые исследователи, например, кандидат исторических наук А.Серков, высказали противоположное мнение. На их взгляд, Федор Кузьмич мог и не происходить из дворян, выучившись иностранным языкам в Киевской Духовной Академии. Но пока это только предположение.
Ничто не мешает признать, что перечисленные факты в большой степени подтверждают существование у Федора Кузьмича давних связей с Киевом, однако тут возникает правомерный вопрос: если это так, то почему старец оказался в Сибири и почему никому не открыл свое подлинное имя?
Есть несколько догадок на этот счет, но, по мнению автора, самая правдоподобная из них та, которая предполагает в старце церковного еретика. Собственно, это даже и не догадка, поскольку многие современники Федора Кузьмича отмечали у него отклонения от православных догм. Он, например, нерегулярно ходил в церковь, отказывался от исповеди, а самое главное — признавал Богородицу в качестве четвертой божественной ипостаси, то есть почитал ее наравне с Богом Отцом, Богом Сыном и Святым Духом, что расценивалось как ересь.
В пользу такого поворота говорит и то обстоятельство, что в келье Федора Кузьмича обнаружили икону Почаевской Божьей Матери, долгое время являвшейся одной из главных ценностей униатских священнослужителей, то есть тех православных священников, которые вошли в унию с западной католической церковью. Икону вернули православию лишь после польского восстания 1830-31 годов, а до этого она находилась в Почаево-Успенском монастыре на Тернопольщине, принадлежавшему униатам с 1713 года.
Таким образом, есть основания предполагать, что, кроме Киево-Печерской лавры, Федор Кузьмич некоторое время обитал и в Почаево-Успенском монастыре. По каким причинам он оказался позднее в Киеве — неизвестно, но, видимо, именно там он проявился как еретик и был, по всей вероятности, изгнан из лавры. Так началась его странническая жизнь, кончившаяся высылкой старца в Сибирь.
Можно ли все-таки узнать, кто в действительности скрывался под именем Федора Кузьмича? Думается, что да, но для этого следует провести обширные архивные розыски и определить:
— имена тех, кто жил в Почаево-Успенском монастыре до 1831 года;
— кто из братии покинул его после возвращения монастыря в лоно православной церкви;
— кто из монахов монастыря участвовал в польском восстании 1830-31 годов;
— кто из них был наказан за это (либо ссылкой, либо кнутом — вспомним, что у Федора Кузьмича на спине имелись следы, очень схожие со следами ременной плети или кнута).
Выяснив все это, вероятно, можно будет приблизиться к разгадке тайны Федора Кузьмича.
Но, с другой стороны, имеются факты, связанные с пребыванием старца в Сибири и входящие в явное противоречие с тем, о чем мы только что поведали. Так, очевидцы, описывая жилище Федора Кузьмича в Зерцалах, свидетельствуют, что в нем рядом с иконами висел образок с портретом Александра Невского. Князь, как известно, давно причислен русской православной церковью к лику святых, и мы помним, что именно в его честь Александр I получил свое имя, так что образок, имевшийся у старца, наводит на определенные умозаключения.
Однако дело не ограничивалось одним образком. Оказывается, в день Александра Невского в келье Федора Кузьмича обязательно появлялись пироги и собирались гости, коим старец рассказывал о петербургской жизни, причем эти рассказы отличались достоверностью и наличием таких деталей, которые может привести или их очевидец и сопережеватель, или крайне умелый мистификатор.
Удивительны и еще два обстоятельства, заставляющие нас снова и снова спрашивать самих себя: так кто же, в конце концов, скрывался под маской сибирского отшельника?
Первое такое обстоятельство — исключительно заботливое, можно сказать, нежнейшее отношение Федора Кузьмича к детям, и особенно к девочкам. Если вспомнить, что двух своих дочерей Александр I потерял, когда они были еще малолетними, то указанная черта характера старца странным образом роднит его с российским императором — известно, что Александр так же нежно относился к детям.
Второе обстоятельство — фраза, сказанная однажды Федором Кузьмичом. Вспоминая как-то день, в который он расстался с обществом, старец заметил, что это случилось в хорошую солнечную погоду. Быть может, это простое совпадение, однако день 19 ноября 1825 года (когда Александр I, как считается, «ушел из мира») был тоже теплым и солнечным. В дневнике императрицы Елизаветы Алексеевны отмечена даже температура дня — плюс 15 градусов по Цельсию.
Вот и все, что известно на сегодняшний день о таинственной связи меду императором Александром I и старцем Федором Кузьмичом. И напоследок остается лишь добавить, что 10 июля 1903 года состоялось вскрытие могилы старца. В присутствии свидетелей подняли крышку гроба и увидели в нем «остов старца, голова которого покоилась на истлевшей подушке. Волосы на голове и борода сохранились в целости, цвета они белого, т. е. седые. Борода волнистая — протянулась широко на правую сторону».
Но вскрытие могилы не пролило никакого света на выяснение личности Федора Кузьмича. Кто он? — на этот счет по-прежнему можно строить какие-угодно догадки.
Максим Войлошников
ГНЕВ ВЛАСТЕЛИНА
Озерный край, суровый край —
Ты память предков передай:
О том, как из воды и камня
Поднялись в небо великаны,
И семь шагов пройдя вперед
Достигли ледяных высот…
Из древней песни «Предания страны Аб Дор»
Может быть, тысячу, а может, и две тысячи лет назад, была земля, прозываемая Озерный Край, а иначе — Аб Дор, как именовали ее обитатели. Исполинские озера сверкали гладью под высоким и бледным небом, протягиваясь дугой с заката на восход; говорили, что то были следы богов прежнего времени. Дремучие леса преграждали сюда дорогу случайным путникам, и лишь отчаянные торговцы да невежественные разбойники решались проникать в эту страну. И оттого так скудны известия о ней.
