Андрей Тепляков - Пустошь
Майкл провел рукой по пульту и переключил тумблер. Загорелась красная лампочка.
– Что это? – тревожно спросила Анна. – У нас все в порядке?
– Не волнуйтесь – это маяк. Его сигнал будут отслеживать Линда и военные, чтобы убедиться, что у нас все хорошо.
– А мы уже в…
Анна запнулась, остановленная странным нежеланием произносить это слово вслух.
– Да, мы уже в Пустоши.
Больше Майкл ничего не добавил. Анна приникла к окну.
Окружающий пейзаж дышал вечерним спокойствием. Легкий ветер с гор слегка покачивал ветви кустов. Мелькали пунктирные линии разметки.
– Майкл, вам не помешает, если я буду говорить? Мне немного не по себе.
– Нет, не помешает.
– Чарли и Линда дали мне послушать запись переговоров с Хорьком, ту самую – последнюю.
Майкл кивнул.
– Вы поехали за ним. Вы действительно могли бы его спасти, если бы нашли?
Он покачал головой.
– Нет. Не смог бы. Но тогда я этого не знал. Дело в том, что, если скорость двух объектов в Пустоши отличается больше, чем на три мили в час, они исчезают друг для друга. Минимальный квант скорости.
– Да, – припомнила Анна, – Линда говорила мне об этом. Значит, шансов найти его не было?
– Нет.
– И нас, если что-то случится…
– Советую об этом не думать. Бесполезное занятие.
Анна немного помолчала, глядя на проносящиеся мимо заросли низкого чапараля.
– Чарли сказал, что вы занимаетесь этим уже полтора года.
– Немного больше.
– Зачем?
Майкл удивленно взглянул на нее.
– Простите?
– Зачем вы ездите здесь? Вы не возите ни груз, ни пассажиров. Зачем так бессмысленно рисковать?
Повисла тишина. Анна смотрела на Майкла. Он не отвечал довольно долго.
– Это непростой вопрос, – сказал он, наконец. – По-видимому, у меня нет никаких очевидных причин делать то, что я делаю. Но есть свои – личные.
– Какие?
– Знаете, когда-то я считал, что рожден для того, чтобы изменить этот мир.
– Не вы один.
– Конечно. Почти каждый проходит через это. А потом наступает разочарование. Вот и у меня так же. Но, наверное, я все-таки не оставил до конца мечту сделать что-то значительное.
Майкл улыбнулся.
– Недоповзрослел.
– Вы боитесь Пустоши.
– Почему вы так думаете?
– Не знаю, – призналась Анна. – А разве нет?
– Не совсем так.
Ожила рация.
– Майкл? Майкл, ты слышишь меня? Прием.
– Да, Линда. Я слышу тебя.
– Твой радиомаяк в порядке. Я выходила на несколько минут, но теперь до конца поездки буду у рации.
– Отлично.
– Все нормально?
– Все прекрасно. Через полчаса выйду на связь.
– Дорога просматривается хорошо?
– Не волнуйся, ты видела мою оптику. Я могу из ночи сделать день.
– Но все-таки…
– Не переживай. Все в порядке.
– Да. В порядке. Ладно. До связи.
– До связи.
Во время разговора Анна сидела тихо как мышь. Когда Майкл положил микрофон на место, она спросила:
– Может быть, стоит включить фары?
– Пожалуй.
Он повернул тумблер.
Помимо четырех ксеноновых фар вдоль радиаторной решетки, на крыше «сабурбана» было расположено еще шесть, включая два больших прожектора, которыми можно было управлять из кабины при помощи джойстика. Дорогу залил яркий белый свет. Анна тихо ахнула.
– Наверное, это стоит целое состояние, – сказала она.
– Пламеру виднее.
– Кто такой Пламер?
– Полковник Ричард Пламер. Начальник местного военного гарнизона.
– Значит, машина не ваша?
– Конечно, нет. Откуда у меня может быть такая?
– Понятно.
Солнце почти скрылось, только крошечная, кроваво-красная часть его диска все еще выглядывала из-за холмов на западе. Темнота постепенно окутывала машину, и только яркие огни разгоняли приближающуюся ночь, заключив «сабурбан» в узкий световой кокон. Майкл пошарил рукой за креслом и чем-то щелкнул.
– Что это? – спросила Анна.
– Научный заказ. Не обращайте внимания.
Анна посмотрела на панель перед собой.
– Скажите, это вы все сами сделали?
– Отчасти.
– Так много всего. Это все действительно нужно?
– Можете считать, что это амулет на удачу.
– Амулет? Странное у вас отношение к технике.
– Давайте я вам кое-что объясню. Это не сложно. Вы сразу все поймете.
– Ну объясните.
– Итак – в машине есть радиомаяк. Он соединен с устройством, которое в случае снижения скорости менее двадцати пяти миль в час подаст сигнал тревоги; есть несколько дополнительных баков, которые дают возможность проехать без заправки почти до Вашингтона.
– Ого!
– Ну и прочие мелочи вроде автоматической подкачки колес и трехнедельного запаса продовольствия.
Анна улыбнулась.
– Похоже, вы все предусмотрели.
– Похоже. Но, на самом деле, все это ерунда. Ритуальный танец перед злыми духами. Амулет. Все наши технические примочки имеют смысл до тех пор, пока машина будет двигаться со скоростью не меньше, чем пятьдесят миль в час. Если замедлиться ниже этого предела, то все эти вещи станут практически бесполезными.
– Почему?
– Чарли рассказывал вам про Хорька? Про его наблюдения?
– Кое-что.
– Так вот, Хорек обнаружил, что время в пути зависит от скорости нелинейно.
– Это слово я уже где-то слышала, – улыбнулась Анна.
– Смотрите, до Кубы около ста миль. Мы двигаемся со скоростью шестьдесят миль в час. Сколько времени должна занять наша дорога?
Анна задумалась, подсчитывая.
– Так, сто миль… шестьдесят миль в час… Чуть больше полутора часов.
– А сколько мы будем в пути?
– Шесть.
– Именно это и обнаружил Хорек.
Темнота сгущалась. Горы отступили за горизонт, поглощенные наступающей ночью. В свете фар убегала вдаль пустынная дорога.
Майкл вытащил из нагрудного кармана сигарету и закурил. Дым вырвался в приоткрытое окно и растворился в прохладном воздухе. Сделав несколько затяжек, Майкл продолжил:
– Да, странное дело. Вы знаете, что Грантмахер передвигается со скоростью больше, чем шестьдесят миль в час?
– Да. Чарли сказал, что он сумасшедший.
– Иногда мне кажется, что так оно и есть. Он держит скорость около семидесяти пяти. Дорога занимает у него полтора часа.
– Почти столько, сколько и должно быть?
– Да.
– А почему вы едете медленнее?
– Это опасно. На самом деле, здесь все обманчиво. Грантмахер не знает об этом и не хочет знать. На большой скорости трудно среагировать на неожиданности. Пространство в Пустоши, на самом деле, анизотропно; и время искажается сложнее, чем мы думаем. Хуже всего дела обстоят вблизи гор, куда мы скоро попадем. Вчера дорога могла быть вполне приличной, а сегодня – сплошные ямы да трещины; был поворот, а станет два, ну и так далее. Всякое бывает.
