Евгения Мелемина - Последний Инженер
Карага видел Вертикаль в лучшие годы ее существования. Когда-то десятки панорамных лифтов сновали туда-сюда, доставляя пассажиров на воздушные площадки платформ со стеклянными перегородками, внутри которых резвились разноцветные рыбы.
Белый вокзал в свое время был символом Столишни и встречал пассажиров редкой красотой и атмосферой тропической планеты, теперь он высился молча и грозно, словно обиженный на то, что его покинули и оставили разграбленным, грязным и пустым…
Вскарабкаться на Вертикаль было непросто даже Караге. Зеленоватая электромагнитная аура, двигатель поездов прошлых веков, так и не была отключена. Поначалу она еще была нужна для редких грузоперевозок, потом случился бунт против анаробной техники, и грузоперевозки перенесли на обычные железнодорожные пути, но ауру отключить уже не смогли.
Ключ к загадке ауры был утерян навсегда, вместе с тонной инженерских мозгов, слитых одномоментно.
Преодолевая ее терзающее давление, Карага полез наверх. Лифты давно не работали, ближайшая кабина замерла в сотне метров от земли, и нужно было попасть именно туда.
Шум моторов возвестил о сборе «Шершней». Судя по реву, их много… машин десять, может, больше… и все они сейчас встанут на одно колено и каждый пальнет из разрядника, метясь в болтающегося на вышке Карагу…
Потом он перестал слышать. Внутри первого кольца ауры трещало и гудело так, что в висках моментально начал колыхаться ядовитый кисель. Нестерпимо зеленое кольцо швырялось молниями, похожими на молодые елочки.
Карага обратился внутрь себя и ужаснулся показателям батареи. Он лез вверх, цепляясь за балки и перекрытия, нарочно сминал их, как масло, оставлял оплавленные отпечатки пальцев, но энергии не убывало.
Цепкие поля ауры не выпускали ни на секунду, треск стал оглушительным, поплыли какие-то звезды и лица – остатки прежних рекламных роликов. До обычного черного неба и лифтов ползти целую вечность, а «Шершни» уже палят по Караге, впрочем, достаточно осторожно, видимо, боясь обрушить Вертикаль.
Капитан «Шершней» Дюк Ледчек стоял внизу и молча смотрел на свою неуловимую цель: меха окружали чертовы зеленые волны, из-за которых невозможно было прицелиться. К тому же никто не знал, что случится, встреться луч разрядника с электромагнитными полями древнего двигателя, поэтому нужно было соблюдать осторожность.
Все же на пробу пальнули наугад вверх, надеясь на чудо. Труп вниз не шлепнулся, из чего можно было сделать вывод, что чуда не случилось.
Лейтенант, первым заставший меха на месте крушения, стоял рядом и явно мучился.
– Какой это меха, – бормотал он, – просто здоровый мужик. Я его знаю: он в Стрелицах постоянно бездомных закупает…
– Флетчер, – сказал Ледчек. – Вызывайте вертолеты. С верхушки он никуда не денется.
Флетчер кивнул и придвинул микрофон гарнитуры.
Некоторое время капитан размышлял, есть ли смысл отправлять несколько человек следом за меха, но передумал: это могло быть опасно для жизни, а зачем рисковать, если террорист сам загнал себя на верхотуру?
О том, что второе за сутки крушение поезда – террористический акт, капитан узнал совсем недавно и злился, потому что был из тех людей, кто каждый увиденный труп принимает на свой счет.
– Вертолеты будут через десять минут, – доложил Флетчер, поправляя шлем и щурясь на верхушку Вертикали.
– Ждем, – решил Ледчек. – Полная готовность! Никому не стрелять! Что там? Кто это? Медик? Чего? Зачем мне смотреть на трупы?
Подбежавший с докладом сержант отозвался в том духе, что незачем, но надо что-то подписать, и это решило дело.
Капитан Дюк Ледчек развернулся и зашагал к машине «скорой», откуда поступил вызов. Он чеканил шаг по вокзальной площади и одновременно думал о сотне важных вещей: когда будут вертолеты? Получится ли взять меха живым? Почему на асфальте столько крови? Кто там помирает в «скорой», требуя его немедленной подписи? Что подписать? Как сегодня заснуть? Виски или ром?
– Смотрите, – заявил фельдшер, чуть ли не силком втаскивая капитана в хорошо освещенный салон «скорой». – Это тоже меха?
На носилках лежал бледный и перепуганный господин в мятом летнем пальто. Дюк наклонил голову и оглядел господина. Тот ничем, кроме мокрых штанов, особо не выделялся.
– Где вы его взяли?
– Носился поблизости, – ответил, явно волнуясь, молодой фельдшер. – Подозрительно носился… в поезде все ранены или мертвы, а этот цел…
– Я тоже был в поезде! – заорал господин, пытаясь встать. – Я не понимаю, что происходит! Развяжите меня!
Тут капитан заметил, что господин привязан к носилкам на манер душевнобольного.
– Что делать? – с надеждой спросил фельдшер.
– Выбросить его из машины и положить сюда нуждающегося в помощи человека.
– Но…
– Я нуждаюсь в помощи! – снова завопил господин. – У меня шок.
Фельдшер и Дюк переглянулись. В глазах фельдшера читалось желание отличиться, в глазах капитана – желание сломать кому-нибудь нос.
– Вы меня зачем звали? – вскипел Дюк. – Что подписать?
– Подписать, что меха обнаружен фельдшером шестой бригады, Юном Блейси… при вашем полном содействии…
– Кретин, – бросил капитан и выпрыгнул из «скорой».
Сначала ему показалось, что случилось что-то несуразное и город накрывает цунами.
Потом он вспомнил, что никакого океана поблизости нет и быть не может, но тогда что это – огромное, темное и с зелеными всполохами несется к земле с протяжным воем, продирающим до костей?
Со страху капитану показалось, что небо рушится, что валится здание старого вокзала, вздыбливается земля и звезды катятся градом. Все было намного прозаичнее – асфальт действительно поднялся, но не так уж высоко, здание осталось на месте, а вот Вертикаль, громадная вековая стрела, качнулась, надломилась и завыла всеми своими балками, сгибаемыми пополам. Вертикаль падала долго – секунды три, и все это время капитан стоял с открытым ртом, не обращая внимания на пронзительный визг фельдшера за спиной. Потом капитана приподняло и шмякнуло на бок, посыпалась плитка, пыль поднялась стеной, и протяжный стон рухнувшей башни превратился в грохот такой силы, что разразившийся над головой гнев божий показался бы в сравнении с ним детским лепетом.
Разбитые лифты рассыпались на тысячи стеклянных кусочков, тросы опали со змеиным свистом. Вертикаль распалась на три части: отдельно лежала верхушка, отдельно основание и центральная часть. Под центральной частью оказалась погребена вся команда Ледчека – тридцать человек, знакомых ему с первого дня службы в подразделениях «Шершней», и среди них юный сержант, с мамашей которого Дюк Ледчек был знаком лично.
