Исай Давыдов - Он любил вас. Девушка из Пантикапея (сборник).
Если будет у него сын — пусть лучше женится сразу же, на первой девушке, которую полюбит. И тогда всю жизнь с ним будет молодость. Всю жизнь! И тогда не будет ставших чужими, а когда-то родных губ и рук. Они многое уносят с собой. Слишком многое… Они уносят молодость…
Ася уже скоро приедет. Буквально вот-вот. Федор теперь каждый день ждет, что зазвонит телефон и она скажет:
— А я сейчас вылетаю.
И он будет мчаться на машине через весь город и все равно может не успеть, потому что самолет наверняка придет быстрее, чем удастся пересечь гигантскую столицу из конца в конец. Как это будет? Как они встретятся? Впрочем, что об этом думать? Главное уже вроде ясно…
А мысль — та самая, туманная — все копошится где-то в глубине мозга и куда-то пробивается, как будет, наверно, пробиваться этот проклятый болид через пояс астероидов.
А как, кстати, он пройдет через астероиды? Какие удары он получит от этих летающих каменных гор? Астрономы почему-то молчат об этом… Может, потому, что еще не все астероиды открыты? Ведь чуть ли не каждый год открывают новые… Как новый крупный телескоп — так прежде всего новый астероид… Даже в нынешнем году один открыли… Какая-то любительница поэзии… Поэтому, видно, он и назван астероидом Есенина… Этакий малозаметный камешек… Всего тридцать пять километров в поперечнике… Стукнет он с разбегу по болиду — и орбита болида чуть-чуть изменится. Самую малость. И тогда он не пройдет мимо Земли, а врежется в Землю. Или — в Луну. Или, наоборот, — уйдет от Земли подальше… Тут не угадаешь заранее… Почему ничего не пишут об этом? Может, потому, что невозможно предусмотреть удары еще не открытых астероидов!.. Был бы цел Фаэтон, жили бы на нем мудрые фаэтонцы не пустили бы они этот болид дальше Урана или — на худой конец — Сатурна. И не о чем было бы беспокоиться жителям Земли. Но нет ни фаэтонцев, ни Фаэтона. Разорвала его когда-то страшно давно какая-то невероятная сила. Может, такой же вот болид сделал из него пояс астероидов? Много ли надо? Столкнись этот болид с Землей всего лишь полсотни лет назад — и спасения от него нет. И стала бы Земля таким же поясом астероидов, а солнечная система — необитаемой.
Вот там, вообще-то, и надо было разнести этот болид возле пояса астероидов. А не возле Земли, где он, даже разбитый, может натворить бед на многие века. И тысячами громадных метеоритов, которые десятилетиями будут падать на Землю и унесут тысячи жизней… И поясом обломков вокруг нашей планеты… Иди потом пробивайся сквозь них на ракете… Может, и не пробьешься… Но ведь так далеко наши ракеты не сработают. Они не смогут прийти возле пояса астероидов именно в ту точку, в которую придет болид. У нас пока что нет таких ракет… А может, болид еще и отклонится? Может, за ним еще гоняться понадобится? Разве смогут это сделать ракеты без человека? Без человека!!!
Ну да, конечно же! Это же ясно, как божий день! Ракеты должен увести туда человек. Именно он должен бросить всю их мощь против болида. И именно там — возле пояса астероидов. Потому что идти сквозь этот пояс с ракетами — опасно. Ракеты могут не дойти.
Разумеется, человек погибнет. Ни одного шанса спастись. Но ведь Федор может погибнуть и во время катастрофы. Он может утонуть в какой-нибудь гигантской волне, оказаться под обломками здания во время землетрясений… Может просто попасть в поток прорвавшихся через атмосферу ионов. И это, наверно, самое страшное… Он ведь уже давно внутренне приготовился к такой возможности. И миллионы других людей молча приготовились к тому же. Потому что это неизбежность, Никто не знает, кому удастся спастись. Стихия… А так только он один. Ни Ася, ни мама, никто больше на всей Земле. Только он один. Федор подошел к зеркалу. Вот стоит он — широкоплечий, темноволосый, темноглазый. Крепкий парень с обыкновенным русским лицом. Может, только темные волосы да темные глаза от какого-нибудь татарского пра-пра-прадеда… И все это должно погибнуть. И плечи, и руки, и глаза. Все!
А зеркало останется.
И будет висеть на этом же месте.
И кто-то будет глядеться в него.
А может, этот кто-то перевесит зеркало вон туда, в угол?
Кто это будет? Ася?
Ну да, конечно же, Ася! Кто же еще должен хозяйничать потом в его квартире? Конечно, Ася!
А имеет ли он право?.. Ведь она совсем девчонка… Она еще ничего не видела… Ей надо жить. Так она же и будет жить! Как захочет! У нее все будет впереди. Просто она будет его помнить.
А если…
Нет! Все равно она поймет потом, и простит его, и будет его помнить. Она не сможет его не простить и не сможет забыть, если он полетит. Разве он смог бы?.. Даже Рая не смогла бы после этого забыть его!
Федор полетит. Конечно, полетит! Как же иначе? Раз придумал, — надо лететь самому. Нельзя же сказать: «Я предлагаю свой способ, только пусть летит кто-нибудь другой». Страшно. Просто страшно!
Никогда Федор не думал, что ему может быть так страшно. Он всегда считал себя смелым. А оказывается…
Надо быстрей что-то делать! А то дашь волю страху, и он пропитает каждую твою клеточку, и уж тогда не шелохнешься…
А, тут — раз, и отрезано… И уже нечего будет решать…
Федор подходит к телефону. Снимает трубку. Набирает номер. Семь цифр… Как долго их набирать? И теперь еще эти длинные гудки. Гудит, гудит… Как будто ждет, пока бросишь трубку… Как будто выговаривает: «Еще не поздно! Еще не поздно!» Неужели никого нет дома?
— Я слушаю.
Это Сергей Михайлович. Начальник двенадцатого отдела. Это человек с добрыми, в морщинах, глазами, который всегда и все понимает сразу. С полуслова.
Федор торопливо, не давая себя перебить, говорит о своем плане. Он уверен, что нужно увести ракеты с ядерными зарядами к поясу астероидов и встретить болид там. Он знает, что к этому почти все готово. Марсианская ракета вполне пригодна. Только расширить пульт управления другими ракетами. Он считает, что это должно быть доверено ему, Федору. Он прошел все тренировки. Он знает маршрут. Он подготовлен к тому, чтобы вести за собой ракеты. У нас нет ни одного другого космонавта, который сейчас был бы готов к этому рейсу больше, чем он. Ну вот, наконец, и все! Все сказано! Федор переводит дыхание.
— Что еще от меня требуется? Расчеты? Я могу сделать их быстро. Хоть за ночь.
— Нет, Федя, расчеты твои не нужны. Расчеты сделают машины. А ты ночью спи. А лучше всего — сходи сейчас в кино… И вообще ты молодец! Я постараюсь, чтобы твой план сегодня же вечером был известен правительству. Пока, Федя. Обнимаю тебя…
Федор опускает трубку. Ну вот! Удивительно — теперь уже совсем не страшно. Потому что испугаться и отступить — уже невозможно… Может, действительно, сходить сейчас в кино? Звонит телефон. Это, наверно, Сергей Михайлович. Ему, наверно, что-то еще не ясно.
