Чери Прист - Дредноут
— Я родилась там, а мама с отцом живут там и сейчас, работают на ферме, по большей части молочной.
Пол, пусть и неграмотный, глупцом не был.
— Отец? Так это не ваш настоящий папа?
Хотя Мерси и не обязана была ничего ему объяснять, у нее отчего-то развязался язык:
— Мой папаша сбежал, когда я была еще ребенком. Отправился на запад со своим братом и моим кузеном искать золото на Аляске; по крайней мере, я слышала, таков был их план. Некоторое время он присылал письма. Но потом, когда мне исполнилось семь, письма просто… перестали приходить.
— Думаете, с ним что-то случилось?
— Так мы всегда считали. — Голос ее понизился до шепота: — Хотя странно… — Мерси читала и перечитывала телеграмму.
— Что странно? — напомнил Пол.
— Однажды тетя Бетти получила на почте посылку, полную вещей дяди Эйзы и вещей Леандра тоже. Леандр — мой двоюродный брат, — пояснила она. — А еще там были деньги, немного, но все-таки. Еще внутри обнаружилась записка от кого-то незнакомого, но в ней говорилось, что Эйза и Леандр умерли на границе от холеры или чего-то вроде этого. В любом случае, когда мне было около десяти, мировой судья вынес решение, что моя мама больше не замужем по причине бегства супруга и может сочетаться браком с Уилфридом. С тех пор мой отец — он. Так что я не знаю… не знаю, что все это значит.
Тон ее стал другим: только что она тихо пересказывала историю семьи, а вот уже читает вслух телеграмму, не забывая и знаки препинания:
— «Вините Мэй Свакхаммер точка. Ваш отец Иеремия Гранвилль Свакхаммер пострадал при несчастном случае точка. Его жизнь висит на волоске точка. Он ждет вас в Такоме на территории Вашингтона точка. Пожалуйста сообщите о вашем прибытии точка. Шериф Уилкс встретит вас на станции и доставит на север в Сиэтл, где ваш отец лежит при смерти точка».
Бумага сложилась и легла на колени Мерси.
— Это все? — уточнил Пол.
— Все. — Она уставилась на телеграмму, потом подняла взгляд на Пола. — И все это время я считала его мертвым.
— Похоже, он пока жив.
— Да, похоже, — согласилась она, даже не представляя, как к этому относиться.
— И что вы собираетесь делать?
Она не пожала плечами, не покачала головой.
— Не знаю. Он бросил меня и маму. Он оставил нас, не прислал за нами, как обещал. Мы ждали, ждали, а он не прислал.
Сестра и больной посидели в молчании несколько секунд, потом Пол Форкс сказал:
— Теперь он посылает за вами.
— Как-то поздновато.
— Лучше поздно, чем никогда? — неуверенно предположил Пол. Он откинулся назад и ухватился за перила, собираясь вставать. — Похоже, он вроде как умирает.
— Возможно, — согласилась Мерси. — Но я не уверена, что мне не плевать. Он бросил нас… господи, пятнадцать лет назад. Этот, сукин сын, — пробормотала она, потом повторила громче: — Этот сукин сын! Все это время он распрекрасно жил себе на Западе, как и собирался. И все это время мы сидели дома и думали, и беспокоились — и наконец махнули рукой!
— У него могли быть свои причины, — вступился за отца, даже не будучи знаком с ним, Мерси Пол, неуклюже покачивающийся на своих ногах — одной настоящей и одной деревянной.
— О, я уверена, что у него были причины, — проговорила Мерси, глядя на бумагу. — Примерно миллион причин бросить женщину и маленькую девочку и начать новую жизнь в другом месте. Полагаю, он просто выбрал одну из этого миллиона.
— И ты не хочешь узнать о ней? — быстро вставил выздоравливающий.
— С чего бы мне хотеть знать? — Девушка еще не кричала, но внутри она уже распалилась, как топка, заглотившая угли. Жар, вспыхнувший в животе, опалил грудь, потом обжег горло и воспламенил щеки. — Миллион причин, будь он проклят, и я не желаю знать ни одну из них!
— Потому что тебе все равно?
— Чертовски верно, потому что мне все равно! — Только вот теперь она действительно орала, пылая от гнева, или горечи, или иных последствий этой лихорадочной недели. — Пусть подыхает там, где торчал все это время, где хотел быть!
Пол Форкс протянул руки, пытаясь остановить ее или просто защититься, хотя это был не его бой и не он был тем человеком, на которого она так злилась.
— Может, он там, где хотел быть, а может, просто там, где умрет. В любом случае, он пожелал увидеть свою маленькую девочку.
Мерси наградила его убийственным взглядом, от которого можно было бы окаменеть на месте, но мужчина сморгнул пару раз и все равно продолжил:
— Однажды ты пожалеешь, если не поедешь сейчас. Если не сделаешь этого, другого шанса не выпадет никогда. И вот тогда ты действительно проведешь остаток своей жизни в раздумьях. Когда можно бы было просто… спросить.
Она стиснула телеграмму в кулаке, сминая бумагу.
— Это не так-то просто. Если он умирал, когда отправлял свое послание, вполне возможно, сейчас он уже мертв.
Раненый заерзал:
— Наверняка-то неизвестно.
— Путешествие займет недели. Месяц, а то и того больше. Тебе известно не хуже, чем мне, как в наши дни ходят поезда. Все говорят о трансконтинентальных маршрутах дирижаблей, но никто еще не поспособствовал тому, чтобы толком наладить сообщение. Может, я и смогу прыгать-скакать-трястись по воздуху, но времени это отнимет еще больше, чем на поезде. Так что забудь! — рявкнула она, сунув бумажный комок в карман передника.
Пол Форкс сделал шаг вниз и покачал головой.
— Да, мэм. Я забуду. Простите меня, не мое это дело. Только…
— Что — только?
— Только, когда меня ранили и когда привезли сюда… Я послал за женой и сыном. Они не приехали. Мне лишь сообщили, что сын умер от чахотки полгода спустя после моего призыва, а жена через пару недель последовала за ним.
— Я… — Молодая женщина задохнулась. — Пол, мне так жаль.
Он неуютно поежился, словно от холода.
— Ну вот, потому-то я и остался здесь. Возвращаться домой стало ни к чему. Но я не собирался совать нос в чужие дела. Просто так больно, когда думаешь, что готовишься к встрече с Творцом, и нет никого, кто проводил бы тебя.
Левой — целой — рукой он дружески прикоснулся к ее плечу. И ушел, оставив девушку одну на лестнице, с телеграммой, которую она не могла заставить себя прочитать снова и на которую понятия не имела, как ответить.
Все еще размышляя, Мерси поднялась в свою каморку, открыла чемодан и достала письменные принадлежности, которые позаимствовала из личных запасов капитана Салли. Не зная, что еще делать, о чем еще думать, девушка присела на край кровати и начала писать.
Почерк Мерси, довольно корявый, поскольку она не так долго училась в школе, чтобы отточить его, был все же вполне разборчив. И вот что вывела ее рука:
