Николай Басов - Проблема выживания
Выстрелы защелкали со всех сторон. Ростик снова поднял бинокль и стал следить, как поднимающая тучу пыли очередь крупнокалиберника настигла одну из черепах и стала обрабатывать ее панцирь. Черепаха раскрыла рот, вероятно, заверещала от боли, но ее было не слышно. Потом она повернулась боком, втянула голову и присела, чуть не раздавив своих погонщиков, но те, не выпуская поводьев, вовремя отбежали.
Остальные черепахи шагали дальше. Ростик пересчитал их. Пять черепах и неизвестное количество богомолов нового вида.
Внезапно в круг его зрения попал один из этих прозрачных. Он крался по земному еще чернозему, но вдруг оказался на более светлом песке. И тут же его силуэт, какое-то время сохраняющий почти графическую четкость, расплылся, голова и лапы стали светлеть, а спустя десять секунд он снова стал почти невидимым даже в свете ракеты.
– Они мимикрируют, – проговорил Ростик.
– Кто? – спросил Антон. И вдруг рассвирепел: – Слушай, ты будешь стрелять?
Но Ростик ему даже не ответил. За спиной атакующих существ он увидел совершенно новых насекомых, похожих даже не на богомолов, а на кузнечиков, около метра длиной. Эти кузнецы, не обращая внимания на стрельбу, рылись в песке, а когда падал кто-то из сраженных, они подхватывали его и уносили с поля боя. Добыча металла из раненых стала куда организованнее.
– Опять что-то новое, – произнес Ростик. – Кузнецы с очень большими и яркими глазами.
– Дай посмотреть, – попросил Пестель.
– А воевать кто будет? – проворчал на этот раз даже Ким.
Чтобы его успокоить, Ростик взял автомат и выпулил целый рожок, целясь в слабые тени, остающиеся от мимикрирующих солдат. Когда он взялся за следующий магазин, слева раздались крики и прогремел взрыв гранаты.
Ростик пробежал по окопу в соседнюю ячейку, откуда был лучше виден тот угол, и только тогда понял, что прозрачные, на которых тут не обратили внимания, подошли очень близко. До них осталось метров тридцать, если не меньше. Они бы даже ворвались в окопы, если бы… Если бы не наткнулись на колючую проволоку. Тут они попытались ее сматывать, прямо под убийственным огнем, теряя своих пачками… Ростик вернулся, стало ясно, что главное направление атаки все-таки определяют черепахи. Тем временем, заставляя приседать то одну из них, то другую, Достальский остановил их. Ту, что шагала в центре, даже удалось завалить из бронебойного ружья. Она ворочалась огромной грудой метрах в трехстах перед окопами…
Вдруг бой угас. Из пяти черепах три просто повернулись и убежали, в прямом смысле поджимая хвосты. Ту, которую ранили, богомолы очень хладнокровно прикончили, потом опутали веревками и стали утаскивать, как обычно, в свой тыл. Последней черепахе в последний момент удалось перебить задние ноги. Она ползла на передних, воя писклявым голоском.
К утру совсем успокоилось, кое-кто даже улучил время поспать. Зато едва с той стороны, которую теперь решено было считать востоком, хотя на Земле восток был совсем иной, приползло пятно света, в часть прикатил Борщагов. Он был на своей черной «Волге». Она поурчала холеным мотором у командирской землянки, а потом ее от греха закатили в какой-то сарай.
Борщагов выслушал Достальского, приказал построить батальон и вытянулся перед строем, чтобы проорать благодарность за службу. В этот момент его круглая, лоснящаяся физиономия излучала такой свет, что становилось ясно – он видит себя если не Суворовым, то уж Жуковым точно.
Рядом с ним в капитанской полевой форме, очень спокойно, даже, пожалуй, со скукой, осматривался по сторонам Дондик. Ростику это не понравилось, но что означало, он еще не знал.
С начальством прибыл и Эдик, этот просто цвел. Когда строй наконец распустили, он заметил ребят, подошел к ним и, с интересом осмотрев, вдруг сказал:
– Знаете, я решил, что все нужно зафиксировать.
– Что все? – не понял Антон.
– Все это, – журналист обвел рукой поле, с которого кузнечики уже убрали большую часть трупов погибших ночью. – И вас тоже. – Он помолчал, чтобы все прониклись, а потом выпалил: – Я начал писать книгу.
– Книга – это хорошо, – отметил Пестель. – Если она честная, конечно.
Но Эдик и не думал обижаться. Вдруг он засуетился.
– Ох, что же это, я ведь газеты привез.
– Действительно, что же это ты? – отозвался Ростик. – Давай скорее!
Эдик сбегал к начальственной машине и приволок кипу листков серой бумаги. Они мигом разлетелись по рукам.
Эдик заблуждался, это были не газеты. Это были листовки. Ким вежливо повертел одну из них, потом подошел к Ростику.
– Давай махнемся, может, у тебя получше?
Ростик пожал плечами, отдал ему свой экземпляр, потом посмотрел на вновь полученный. Те же слова, только набранные в другом порядке.
«И теперь, когда в год пятидесятилетия нашего славного исторического праздника на нас обрушилось временное испытание, нам всем, как одному…»
– У тебя то же самое, – констатировал Пестель, заглянув к нему через плечо.
– М-да, – к ним подошел Антон. – Зато теперь нет сомнения, на что ее использовать. А то надоело – бумаги нет, приходится лопухами пользоваться, они же бывают такими шершавыми…
Эдик чуть побледнел и стал прямее.
– Я тебя не понимаю.
– Все ты понимаешь, – вмешался Пестель. – Бумаги мало. Лучше бы ее отдали детям в школах, а не тратили на дурацкую пропаганду.
– Но ведь людям нужна информация… – попробовал было Эдик.
– Информация – нужна. Но покажи мне – где тут информация?.. Тут ее нет и в помине.
Внезапно в их окопчик в полном составе явилось начальство. Борщагов бодренько шагал впереди, за ним следовал Достальский, потом все такой же скучающий Дондик, и замыкал шествие шофер, большой мрачный тип с черными бровями на пол-лица. Борщагов глаголил:
– Я полагаю, нужно проложить линию проводов, раз радиоволны тут не действуют. Что хотите говорите, но такой важный участок обороны нельзя оставлять без постоянной связи.
Достальский, кивнув для вежливости, стал рассказывать, что и как происходило ночью. Дондик, заметив ребят, подошел, мельком улыбнувшись.
– Старые знакомые, вот вы где служите.
Никто ему не ответил. Капитан не смутился, он твердо, уверенно посмотрел каждому в глаза. То, что он там увидел, каким-то образом его устраивало. Тем временем Достальский умолк, вероятно, иссякнув. Тогда Борщагов снова вступил:
– Да, все правильно. Следует держаться и еще раз держаться. Я полагаю…
Внезапно Дондик его прервал, и хотя голос капитана звучал негромко и даже как-то вяло, секретарь райкома мигом сбавил тон. Он и сам стал чуть более усталым, словно постоянная демонстрация энтузиазма была даже для него нешуточной работой.
