Ноэми Норд - Кровь Рафаэля. Круг Тварей. Круг Ведьм
11. Десять судей
Рим, замок Святого Ангела, 1554Десять судей, восседающих в полутемном зале святой инквизиции, ожесточенно спорили. Языки свеч кроваво озаряли тонзуры кардиналов.
Больше всех горячился епископ Базилио Соранцо:
– И все-таки мы напрасно сожгли сеньориту Розалию. Снова заявляю: не была она ведьмой!
– Была, брат Базилио, была, – перчатка великого кардинала Караффы тяжело приземлилась на исписанные страницы судебного протокола. – Святые братья не ошибаются. Запомните это.
– Я могу доказать.
– Доказательства заинтересованной стороны излишни. Взгляните. Шестнадцать свидетельниц по делу – куда же больше? Ведьма сама себя выдала. Доказательства налицо. Свидетельские показания зафиксировали неестественность поведения сеньоры. Во-первых, она не устрашилась черной кошки, вскочившей на стол во время застолья. Это не свидетельство благочестия. Ибо, в то время, как о публика в ужасе начала разбегаться, обвиняемая не выразила ни малейших признаков испуга: не закрыла в ужасе лицо руками, не побледнела, и тем более не свалилась в обморок, как многие присутствующие благочестивые дамы. Напротив, обвиняемая при виде оборотня расхохоталась и, опрокинув очередную кружку, закусила голубиной грудкой из тарелки сеньоры Мелиссины.
– Позвольте заметить, Ваше Высокопреосвященство, что кошка, испортившая званый ужин, принадлежала именно сеньорите Розалии, а не прочим благочестивым дамам. Поэтому дама не испугалась. А показания Мелиссины, главной свидетельницы по делу, есть не что иное, как сведение счетов за растоптанный в давке парик. Казалось бы, в подобных обвинениях предосудительно учитывать: на чью тарелку покусилась обвиняемая. Но в итоге, господа судьи, мы отправили на костер двух невинных созданий: женщину и ее питомца. За что, братья доминиканцы? За естественность, дарованную свыше? Или за хороший аппетит? Известно, что свойство кошек – прыгать по столам. А свойство женщин постоянно что-то жевать, умеренно при этом запивая. Такими их сотворил господь, и обвинять создания в укор создателю мы не вправе.
В зале поднялся гул. Судьи зашипели на отца Базилио:
– Реформатор!
– Предатель!
– Мы давно за тобой наблюдаем, ты плохо кончишь, Базилио Соранцо!
Караффа поднял руку:
– Тихо, братья! Что свершилось – то свершилось. Но по разумению свыше! Ошибки трибунала не обсуждаются. Ибо их нет.
– Ошибки? – Базилио Соранцо встал в позу. – Но спор не об ошибках, братья. А о правомерности непоправимого. Признайтесь, что соорудить для животного помост рядом с помостом хозяйки, а потом прилюдно заключать пари, споря, чей визг более удовлетворит архангела Михаила, грех не менее чудовищный, чем похищенный бессловесной тварью лакомый кусок с праздничного стола.
– Жестокость не цель, а всего лишь способ достижения цели, – вставил слово доминиканец Гиззо, верная рука и соглядатай Караффы.
Монах был молод, но знаменит из-за невероятного количества разоблаченных ведьм в доверенных ему северных провинциях. Старик Караффа не смог выдержать цепкого взгляда доминиканца, занял пальцы четками и сказал:
– Не надо шума, господа судьи.
Он мог бы сразу прекратить горячий спор. Но почему бы не выслушать обе стороны? Когда одно заблуждение обнажает другое, удается без пыточного кресла выявить не просто изменника, но тайного иудея или гугенота.
Насчет отца Базилио он не сомневался. Разоблаченный предатель не опасен. Пусть выскажется до конца.
Караффа ценил свой цепкий холодный ум, ненависть к врагам и неподкупное сердце. Он находил служителей Сатаны там, где никто не посмел. Поговаривали, что он вхож в королевские покои, ведь смута и ересь, как плесень на высоких потолках, в первую очередь атакует дворцы.
Подражая Караффе из лагеря Борджиа, инквизиторы усилили атаку на смуту. Если в Венеции и в Неаполе ведьм топили, согнав в гондолы, то в Пизе и Галиции не обошлось без огонька.
Крики «Жечь!» – в последнее время стали чем-то вроде приветствия в залах тайных доминиканских трибуналов.
– Чем больше дыма взметнется к небесам – тем благодатнее для Творца. Imperitia pro culpa habetur! Пусть ненавидят, лишь бы боялись! Вспомним великого Торквемаду.10 Не за простой костер он ратовал, а за медленное сжигание в железных саркофагах. Их установили на главной площади Мадрида. Многодневные крики еретиков устрашили пособников Сатаны. Вот что следует перенять Риму, Генуе, и Венеции.
– Торквемаду в свое время прокляли свои же братья—доминиканцы. Уверяю, ваш пример не из убедительных, – оглянулся по сторонам отец Базилио, уверенный, в поддержке. – Медленное сжигание в медных быках – ассирийский обычай. Тысячи тысяч невинных детей и женщин поглотил Ваал. Так стоит ли святому братству учиться у дикарей? Или, по вашему, прошлое возвращается в более страшном обличье? – он продекламировал:
«Приспешников ада полно.
Где Сет и Молох,
там взывает о жажде Геенна
И требуют руки плоти младенцев и дев».
– Возможно, святой отец посоветует брать пример с гугенотов, которые в качестве пыток используют щекотку? Или даже бессонницу?
Кто-то в зале засмеялся, другие, опустив глаза, теребили четки.
Базилио Соранцо, снова не найдя поддержки, встал с места, гнев исказил его лицо:
– Братья, всем вам известно, что северные провинции на грани бунта. Повсюду раздаются голоса, что «Молот ведьм» – самая глупая и безнравственная ересь. Позвольте, я зачитаю доводы еретиков, они весьма убедительны: Пора бы нам присоединиться к хору просвещенных умов. Современная теософия и мракобесие несовместимы. Гении эпохи взывают к разуму и великодушию доминиканского ордена.
– Не Агриппу ли Неттесгеймского преподобный Базилио называет гением эпохи? – прервал его Гиззо. – Братья, все мы, разумеется, в достаточной мере ознакомлены с «Речью о превосходстве женского пола», – в зале снова раздались смешки и покашливания. – Также мы знаем, что защитник шлюх вытащил из костра несколько ведьм. На том и споткнулся. Волшба заразнее чумы. Ни один философ не оспорит невероятную скорость распространения шабашей Сатурна. Народ глуп и доверчив. Женщина берет власть над мужчиной.
– Агриппой сказано: «Женщина – венец творения и прекрасный замысел Создателя, так как после нее он более не создал ничего». Кто смеет возразить очевидному?
– Позвольте заметить, Агриппа кощунствует, – взял слово Гиззо. – Разврат в крови женского пола. Женщина – причина грехопадения первого человека, она скорбная завязь на древе Греха.
– Без грехопадения человеческий род прекратится на радость Дьяволу. В этом пункте уважаемый брат Антонио полностью поддерживает альбигойцев, утверждающих, что размножение – грех.
– Ведьмы опаснее катаров, вальденсов и марранов потому что напрямую связаны с Адом. Да будет им Ад на земле! – не сдавался доминиканец.
– Брат Антонио, как всегда точен и прям, – сказал Караффа, оставив в покое четки.
Отец Лоренцо воскликнул:
– Прямые пути обычно заводят в тупик. Знаете ли вы, братья, что бунтовщики глаголют не только на окраинах, но и в самом Риме? Все ближе к папскому дворцу раздаются возгласы сместить великого инквизитора и распустить святую Конгрегацию? В Ватикан пишутся многочисленные петиции и воззвания. Немало посыльных перехвачено в пути, сотни жалобщиков не без помощи тайного сыска пропадают без вести. Не ровен час! Вспомните, братья, что случилось в Арагоне в 1485 году. Бунтовщики закололи Педро де Арбуэса. Народ Испании восстал.
Глаза Караффы гневно сверкнули:
– Зато милостью Торквемады и не без помощи «Молота ведьм» Испания с тех пор очищена от еретиков. «Молот ведьм» – подробная инструкция для народных мстителей. Она вдохновляет охотников на подвиги по очистке северных и западных провинций.
– Но методы испанской инквизиции поражают. Дух грязной коптильни уже донесся до Рима.
– Псы господние должны очнуться от сна. И пусть их пробуждением послужит булла Иннокентия YIII.
– Не эта ли булла повинна в опустошении Неаполя? Народ подался в разбойники, засел в лесах. В Каркасоне сожжено 200 женщин. Но каждая ли малолетняя девочка, сожженная рядом с матерью, была колдуньей? Впрочем, поставим вопрос по-другому. Была ли среди двухсот хотя бы одна не колдунья? И не правомочны ли мы задать вопрос по качеству поспешно проведенного дознания? И если такой вопрос возникает, не в праве ли мы его задать Ватикану? Ибо, сжигая на кострах тысячи сограждан, Папа вдохновляет сарацин седлать коней. О чем говорит история? Чем больше костров загоралось в Испании, тем активнее наступали мавры. Враг не дремлет. Адриатика близко. Исламцы тонко чувствуют слабость. Волк охотится на больную овцу.
