Владимир Булат - Лишь бы не было войны
Обзор книги Владимир Булат - Лишь бы не было войны
Булат Владимир
Лишь бы не было войны
Владимир Булат
Лишь бы не было войны
ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ О ТОМ, КАК МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК В ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ ВОШЕЛ В КАБИНУ ОБЫКНОВЕННОГО ПЕТЕРБУРГСКОГО ЛИФТА, И О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО ДАЛЕЕ
АВТОРСКИЙ КОММЕНТАРИЙ К РОМАНУ
Название настоящего произведения проделало сложную эволюцию. Первоначально оно было "Медный век" - по аналогии с "золотым" и "серебряным" веками русской истории и культуры. Но потом было выбрано более "говорящее" "Лишь бы не было войны". Подзаголовок "Правдивая история о том, как молодой человек в один прекрасный день вошел в кабину обыкновенного петербургского лифта, и о том, что произошло далее" навеян средневековьем, чье дыхание присутствует на каждой странице романа.
Замысел романа зрел у меня на протяжении последних четырех лет, хотя культурные и политические акценты менялись с течением времени. Лишь в феврале 1996 года я приступил к написанию данного варианта. Поиск всевозможных материалов значительно затруднял работу, однако к декабрю того же года я явно перешагнул экватор, а к августу 1997 года роман был окончен.
Тема романа - альтернативный мир, в котором история делает иной зигзаг, нежели в известном нам ее варианте. Несмотря на легкую "кощунственность" первоначальной установки (мир и дружба с Германией), она не столь уж нова в современной фантастике. Наиболее интересным произведением на эту тему является роман красноярского фантаста Андрея Лазарчука "Иное небо", в котором история еще более "кощунственна": СССР делится подобно послевоенной Германии между Германией (европейская часть) и демократической Сибирью, а в Европе на немецких штыках возникает германизированный вариант "Общеевропейского Дома". Если десять лет назад сама постановка вопроса об альтернативном варианте истории второй мировой войны была нелепа, то в последние пять лет дожившие освободители Варшавы и Берлина лицезрели дальнюю перспективу этих побед для главной страны-победительницы. Это разочарование итогами "потсдамското" пятидесятилетия повлияло и на автора настоящего романа, хотя этим идейная подкладка произведения далеко не исчерпывается.
Главный герой неким сказочным образом (в кабине лифта) проникает в параллельный мир, где живет он сам, его родные и знакомые, но который ответвился от известного ему варианта истории в то самое злополучное утро 22 июня 1941 года, когда немецкие самолеты полетели бомбить не Киев, а Каир. Мировая история "развернулась" на 180 градусов. Итак, 1996 год: пятьдесят пять лет назад завершилась победой Германии вторая мировая война, мир разделен между четырьмя империями: США, Германией, СССР и Ниппонией. В западном полушарии наконец-то восторжествовала доктрина Монро - Америка принадлежит американцам. В Германии правят уже четвертый фюрер немецкого народа - тот самый Курт Вальдхайм, который в нашем мире в 1971-1981 гг. был генеральным секретарем ООН. Советский Союз возглавляет человек, погибший грудным младенцем в первый день своей жизни, совпавшим с первым днем Великой Отечественной войны. Он остался жив подобно двадцати миллионам своих соотечественников. Наконец, Ниппония сочетает в себе самурайский дух с экономическим чудом на огромных просторах от Явы до Сахалина.
Образ главного героя ни в коем случае не является автобиографическим; мне уже давно хотелось создать обобщенный образ "старого русского" молодого человека с высшим образованием, антикапиталиста, не обремененного крупными денежными суммами и вниманием женщин, для которого "патриотизм" от слова "репатриация". Фабула двойничества достаточно традиционна в русской литературе.
Роман является однозначно антивоенным и неопровержимо доказывающим бесперспективность и бессмысленность русско-германских войн. "Это что же? одна моя половина пойдет воевать против другой?!" - говорит один из героев романа - внук Штольца и Обломова.
Завершающая сцена наиболее трудна для изображения - в ней итог долгого путешествия Вальдемара в свое прошлое и будущее.
СЛОВАРЬ ГЕРМАНИЗМОВ, ВСТРЕЧАЮЩИХСЯ В ТЕКСТЕ
АВТОВАГЕН - автомобиль
БАНХОФ - вокзал
ВАЛЕНА - альтернатива
ГЕШТАЛЬТГИМНАСТИКА - аэробика
ЗОНТАГ - уикэнд
КЮНСТЛЕР - артист-нееврей
ЛЕРЕР - наставник
МАХТ - "крутой" (сленг)
РАУХЕР - компьютер
РЕЙХСБАННЕР - старонемецкий кайзеровский флаг
УНТЕРШРИФТ - автограф
ФАРБЕН - производство
ФАУСТАРБАЙТЕР - человек физического труда
ФЕРЕЙНЫ - каникулы
ФОЛЬКСВОНУНГ - народная квартира (45 кв.м полезной площади)
ФОЛЬКСГЕЙСТ - народный дух
ФЮРЕРСВЕТЕР - солнечный день в апреле-мае
ФЮРНАМЕ - имидж
ХАНДЛУНГ - супермаркет
ЦВИШЕНФАЛ - инцидент
ШЕЛЬМА - мошенник
ШЛУБ - финал, конец фильма
ШТРУДЕЛЬ - рулет
ШТУРНАРБАЙТЕР - человек умственного труда
ЮДЕНБЛОК - еврейский квартал
ПРОЛОГ
20 февраля 1996 года, в разгар самых жестоких морозов, я, только что сдав последний государственный экзамен в университете, зашел к своему давнему другу и однокласснику Алеше с целью наладить недавно подаренный мне на день рождения миниатюрный телевизор. Возвращаясь от него и неся довольно легкий телевизор в кожаной сумке, я спустился на лифте с шестого этажа и вышел на Московский проспект недалеко от метро "Московская". Морозец был, что называется, знатный, и я заторопился к троллейбусной остановке. Несколько удивило меня по дороге отсутствие рекламы на тех местах, где она висела еще три часа назад, но поскольку я - антикапиталист и феодальный социалист, подсознательно это нисколько не показалось мне неестественным. Но велико же было мое удивление, когда у самого входа на площадь я увидел раскачивающуюся на тросах над проезжей частью выложенную фонариками надпись:
ПАРТИЯ - ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ НАШЕЙ ЭПОХИ!
Я остановился. На предвыборный плакат это не походило, да и до президентских выборов оставалось еще четыре месяца. Нет, надпись напоминала те добротные пудовые лозунги, какие и сейчас можно отыскать на задворках Санкт-Петербурга. Впрочем, вид целого выводка коммерческих ларьков и многочисленных торговок цветами меня успокоил. Быстро темнело, и в ближайшем ко мне киоске "Союзпечать" вместо продававшихся тут же три часа назад кассет и сигарет продавались газеты. Я подошел, заглянул. "Правда", "Советская Россия", "Родные просторы", "Ленинградская правда", "Труд", "Комсомольская правда"... Такие газеты как "Санкт-Петербургские ведомости", "Невское время", "СПИД-инфо" напрочь отсутствовали. Среди журналов - "Огонек", "Юный натуралист", "Крокодил" и большой хорошо иллюстрированный журнал "Германия" с готической надписью "50-й съезд Национал-социалистической немецкой рабочей партии в Нюрнберге". Я остолбенел и стал озираться. Вокруг ходили туда-сюда люди в куртках, шубах, меховых шапках. Один в пыжиковой шапке, с виду рабочий, купил в киоске газету "Правда", уплатив за нее 5 копеек!
