Рэй Брэдбери - Дж. Б. Ш., модель 5
Обзор книги Рэй Брэдбери - Дж. Б. Ш., модель 5
Рэй Брэдбери
Дж. Б. Ш., модель 5
— Чарли! Ты куда?
Члены экипажа, проходя мимо, его окликали.
Чарлз Уиллис не отвечал.
Он нырнул в трубу и стал плавно падать сквозь дружелюбно урчащее нутро космического корабля. Падая, он думал: «Уф, наконец-то!»
— Чак! Куда держишь путь? — услышал он.
«Чтобы встретиться с мертвым, но живым, — подумал он, — холодным, но теплым; с тем, кто для меня недосягаем, но сам ухитряется дотянуться до меня и меня тронуть».
— Идиот! Дурак! — послышалось вслед.
Откликнулось эхо. Он улыбнулся.
Тут он увидел Клайва, своего лучшего друга, — тот, в другой прозрачной трубе, плыл навстречу. Уиллис отвел глаза, но голос Клайва пропел через похожий на маленькую морскую раковину радиоприемник у него в ухе:
— Я хочу с тобой поговорить!
— Потом!
— А я знаю, куда ты отправился. Глупо!
И Клайв исчез, а Уиллис все так же медленно падал, и руки его теперь дрожали.
Подошвы его ботинок коснулись пола. Как всегда, стало до боли радостно.
Между кожухами, скрывавшими машинное оборудование корабля, петлял узкий проход. «Боже, — подумал он, — да это чистое сумасшествие! Мы в Космосе, в каких-нибудь ста днях пути от Земли, а все уже как с цепи сорвались, почти каждый член экипажа сейчас набирает код на своем личном, предназначенном для любовных ласк аниматронном устройстве, и потом в сомкнувшейся, как створки раковины, кровати оно будет напевать без слов и ласково его касаться. А чем в это время занимаюсь я? А вот чем».
Уиллис заглянул в небольшое складское помещение.
Там, в вечном полумраке, сидел старик.
— Сэр, — позвал Уиллис. — Шоу, — немного подождав, сказал он тихо. — О, мистер Джордж Бернард Шоу!
Старик будто проглотил некую мысль — глаза его широко открылись. Он обхватил свои костлявые колени и резко рассмеялся:
— Клянусь богом, я принимаю это все!
— Что именно вы принимаете, мистер Шоу?
Голубые глаза мистера Шоу, вспыхнув, обратили свой взгляд на Чарлза Уиллиса.
— Вселенную! Она мыслит, следовательно, я существую! Значит, я должен принять ее, не так ли? Садитесь.
Уиллис сел в полутьме прохода и, обняв колени, словно обнял собственную обжигающую радость: наконец-то он снова здесь!
— Угодно вам, чтобы я прочитал ваши мысли, юный Уиллис, и рассказал, что вы натворили со времени последней нашей беседы?
— Вы и вправду можете читать мысли, мистер Шоу?
— Слава богу, нет. Ну не ужасно ли было бы, если бы я, древний, как клинопись, робот-копия Джорджа Бернарда Шоу, знал также, шишки каких способностей у вас на голове, или умел толковать ваши сны? Это было бы непереносимо.
— Но сами вы разве переносимы, мистер Шоу?
— Touche! Да, кстати, — старик запустил худые пальцы в свою рыжеватую бороду, потом небольно ткнул Уиллиса в бок, — почему, хотелось бы мне знать, вы только один на этом звездном корабле, кто меня навещает?
— М-м, сэр, видите ли…
Щеки молодого человека ярко зарделись.
— А, конечно, я понимаю, — сказал Шоу. — Корабль — это пчелиные соты, и в каждой ячейке — счастливый трутень, а возле него воркует и сюсюкает механическая, ловкогубая, сообразительная игрушка-кукла.
— Не сообразительная, как правило, а тупая.
— Вот как? Разумеется. Но не всегда бывает так, как в этот раз. В прошлое мое путешествие капитан пожелал играть в скрэббл, пользуясь исключительно понятиями и именами персонажей из моих пьес. Но вы-то, странный мальчик, почему вы сидите около этой вот страхолюдной развалины? Вас разве не привлекает ласковое и нежное общество там, наверху?
— Путешествие предстоит долгое, мистер Шоу, два года пути за орбиту Плутона и столько же времени обратно. Для общества наверху времени будет предостаточно. А вот для наших с вами бесед времени всегда будет мало. У меня сновидения козла, но гены праведника.
— Хорошо сказано!
Старик легко вскочил на ноги и стал прохаживаться взад-вперед, задирая бороду то в сторону Альфы Центавра, то к туманности в созвездии Ориона.
— Какое меню у нас сегодня, Уиллис? Может быть, начнем с предисловия к «Святой Иоанне»? Или же…
— Чак!
Голова Уиллиса непроизвольно дернулась. Морская раковинка шептала у него в ухе:
— Уиллис! Это Клайв. Ты опаздываешь на обед. Я знаю, где ты. Я сейчас спущусь. Слушай, Чак…
Уиллис хлопнул себя по уху. Голос оборвался.
— Быстро, мистер Шоу! Вы… бегать можете?
— Может ли упасть с солнца Икар? Вперед! А эти мои худые и длинные, как у кузнечика, ноги догонят и перегонят вас!
Они побежали.
Они бросились вверх по винтовой лестнице, а не воспользовались трубой, и уже с верхней площадки, оглянувшись назад, увидели, как в гробницу, где снова и снова оживал мертвый Шоу, нырнула тень Клайва.
— Уиллис! — донесся оттуда его голос.
— А пошел он в преисподнюю, — сказал Уиллис.
Шоу расцвел.
— В преисподнюю? О, ее я знаю. Пойдемте со мной. Я покажу вам все ее достопримечательности.
Смеясь, они прыгнули в трубу, и их понесло вверх, как два перышка.
Здесь были звезды.
Только отсюда ты мог, если у тебя было на то желание, видеть Вселенную и миллиард миллиардов звезд, льющихся и льющихся сквозь нее сливками с невероятных, бросающих вызов воображению молочных ферм богов. Или по-другому: наш Господь занемог и, ворочаясь во сне, опечаленный своим творением, выплескивает из себя эту повергающую в трепет красоту и рождает миры-динозавры, крутящиеся вокруг сатанинских солнц.
— Все это только у нас в голове, — заметил мистер Шоу, чуть покосившись на своего молодого спутника.
— Мистер Шоу! Вы читаете мысли?
— Чушь. Я читаю лица. Всего-навсего. На вашем ясно все написано. Я взглянул — и увидел Иова страждущего, Моисея перед Неопалимой Купиной. Подойдите сюда. Давайте заглянем в Бездну и посмотрим, чем занимался Бог десять миллиардов лет, прошедшие после того, как он столкнулся с самим собой и породил Пространство.
Они стояли и обозревали Вселенную, считали звезды до миллиарда и дальше.
— О-о! — простонал вдруг молодой человек, и из его глаз закапали слезы. — Почему я не жил, когда жили вы, сэр? Почему я не знал вас того, настоящего?
— Самый лучший Бернард Шоу — я, — возразил старик, — одна начинка, и никакой тебе подгорелой корочки. Фрак на человеке лучше самого человека. Держись за фалды, и ты не погибнешь.
Вокруг простирался Космос, огромный, как первая мысль Бога, глубокий, как его первый вздох.
Они стояли — один высокий, другой маленький — у обзорного окна, и когда им хотелось увидеть, во всем ее великолепии, туманность Андромеды, им достаточно было нажать кнопку, и электронный глаз, словно втянув туманность, мгновенно ее увеличивал и приближал.
