Лилиана Розанова - К вопросу о трансплантации сердца
Обзор книги Лилиана Розанова - К вопросу о трансплантации сердца
Розанова Лилиана
К вопросу о трансплантации сердца
Лилиана Розанова
К вопросу о трансплантации сердца
Двое полюбили друг друга.
Сначала им нравилось встречаться у конечных станций метро, где местами сохранились еще естественные деревья с табличками на замшелых стволах: "Памятник природы, охраняется государством", и бродить по разноцветным дорожкам. Потом они стали брать напрокат прогулочный вертолет и по выходным отправлялись до Кольцевого канала и обратно. Наконец наступил день, вернее, вечер, когда они не расстались до утра. Утром он проснулся первым, раздвинул шторы, посмотрел на нее, маленькую, и ему впервые в жизни стало страшно - от мысли, что они могли разминуться.
Она стала приходить к нему каждый день, и теперь они проводили вместе все время, за исключением рабочих часов, но и этого не хватало им. Не хватало.
Им было уже не по шестнадцати, и они не сразу, но поняли, что произошло.
- Милая, - сказал однажды Он, молодой научный сотрудник, наделенный ясным и острым умом, - мы любим друг друга. Я думаю, так, как мы, еще не любили люди и вряд ли будут любить после нас.
Она ничего не ответила, потому что уже поняла это два или три дня назад; только подняла ресницы и опустила - словно кивнула.
- Нам сыпал счастливый случай, - продолжал Он. - Ведь полюбить или не полюбить не зависит от человека. И если случится несчастье и мы разлюбим друг друга, - это тоже не будет зависеть от нашей воли. Клясться в вечной любви так же бессмысленно, как в вечной жизни. Пройдет год, или два, или десять - и все кончится, и позабудется. Представляешь?
Она не представляла. И когда попробовала представить, вскрикнула от ужаса.
- Милая, - улыбнулся Он, обнимая ее, - ты испугалась! Но разве я стал бы тревожить тебя понапрасну? Я придумал способ, как сделать так, чтобы мы не разлюбили друг друга никогда. Пусть законы движения Любви еще не познаны наукой, - разве нельзя использовать достижения в смежных областях? Мы пойдем на операцию и обменяемся сердцами. Твое сердце будет биться в моей груди, а мое - в твоей. И тогда ничто нам не будет страшно. Ты согласна?
- Боже мой, какое счастье! - вздохнула Она и заплакала, успокаиваясь.
Они отправились к Профессору Медицины.
Профессор встретился им в стеклянно-матовых дверях операционной. Марлевая маска была уже сдвинута у него на шею, а в руках он привычно крутил слипшуюся резиновую перчатку; каждый перчаточный палец раздувался воздухом и выскакивал со звуком тихо открываемого шампанского.
Профессор выслушал их с большим вниманием. И пригласил в свой кабинет.
- А знаете ли вы, голубчики, - спросил он их с определенностью и нелицеприятностью, свойственной великим хирургам всех времен, - а знаете ли вы, голубчики, что вы задумали смертельный фокус? Вероятность благополучного исхода не превысит, как я полагаю, 69,3%.
Наступила пауза.
- Но ведь если мы попадем не туда, - очень волнуясь и стараясь сформулировать свою мысль как можно более точно, спросила Она, - если мы попадем не туда, а в оставшиеся 30,7%... то мы попадем туда вместе? Я хочу сказать, то есть я хочу спросить... _Это_ произойдет с нами одновременно?
- Да, - сказал Профессор, понимая, что ответил на главный для них вопрос.
- Но дело не только в этом, - продолжал он. - Строго говоря, никто еще не доказал, что органом любви является сердце. Данные сегодняшней науки в своей совокупности свидетельствуют скорее, что любовь возникает в результате взаимодействия импульсов коры головного мозга и ретикулярной формации. Тогда операция вообще бессмысленна.
- Но позвольте, профессор, - вежливо перебил Он, - если бы это было так, влюбленные никогда не теряли бы голов. Между тем известно, что человек от любви теряет голову. Сердца - не теряет.
- А пожалуй, - сощурился Профессор Медицины и снова внимательно посмотрел на них: на Него и на Нее. - Знаете, в этом что-то есть. Хорошо, я подумаю.
Он велел им оставить телефон в регистратуре и идти домой. А себе заказал из буфета крепкого чаю.
Сначала Профессор пытался вспомнить, откуда эта фраза, которая почему-то пришла ему на ум во время разговора: "Они жили долго и умерли в один день". Так называемой беллетристики он из-за крайней своей занятости почти не читал - разве что на сон, что-нибудь современное. Но современники уже не писали так - "Они жили долго и умерли в один день", - из чего Профессор заключил, что это кто-то из старинных авторов, которыми увлекалась его жена. Жена ушла от него много лет назад, и он продолжал любить ее так, как можно любить воспоминание, а все, что было у него потом, не имело прямого отношения к слову "любовь". Впрочем, неверно было бы сказать, что он не знал счастья: это был признанный теоретик медицины, виртуозный практик, автор фундаментальных исследований по ликвидации очагов инфаркта в крупных городах, член различных академий и лауреат премии Луиса Вашканского. Сейчас - и Профессор понимал это - жизнь его вступила в ту фазу, когда все предопределенные судьбою вершины взяты, и оставшиеся годы надлежит употребить для углубления и разработки.
Технически это несложно, размышлял Профессор, рисуя на листке отрывного календаря схему операции и прикидывая, кого из сотрудников надо поставить в ассистенты, кого - на наркоз, на заморозку, к дефибрилляторам, энцефалографам и кардиографам, к оксигемометрам, коагуляторам, АИКам, а кого - еще куда. Но что потом? Неизвестно, что потом. Непредсказуемо. Попробовать сначала на собаке?.. Вот бредовина, вот чушь собачья, хорошо, что никто не слышит его мыслей. Конечно, это риск, но если не я, то кто же?
Ему туманно представилась высочайшая вершина, вставшая на его пути, да не вершина, а горный хребет, едва проступающий сквозь облака, и от сознания, что он может не одолеть ее или, еще хуже, пуститься в обход, глубокая печаль охватила его. Чувство эго было почти незнакомо Профессору, поскольку оно как никакое другое требует свободного времени, а времени у него всегда было в обрез. Был бы я помоложе, думал он, ах, был бы я теперь совсем молод, как в те времена, когда мы... Они жили долго и умерли в один день - кто же написал эти прекрасные слова?
Таким образом, он пришел к тому, с чего начал.
...Их поместили в специальной палате, разделенной надвое стеклянной перегородкой, - так что они могли смотреть друг на друга сколько захочется. Трое аспирантов и один переодетый аспирантом корреспондент молодежного журнала дежурили возле них. Спрятанные за стенами палаты приборы круглосуточно чертили свои кривые в соответствии с процессами, протекающими в их организмах; другие приборы занимались непрерывной дешифровкой синусоид и пиков, а третьи суммировали полученную информацию, сопоставляли, делали выводы, выдавали прогнозы и отправляли все это в кабинет Профессора.
