Сидни Кэррол - Записка молочнику
Обзор книги Сидни Кэррол - Записка молочнику
Кэррол Сидни
Записка молочнику
Сидни КЭРРОЛ
ЗАПИСКА МОЛОЧНИКУ
Я сидел в гостиной и ждал, когда жена перестанет ворочаться и крепко заснет. Я ждал до тех пор, пока не услышал ее храп, такой ритмичный и спокойный. Сосчитав про себя до десяти, как всегда, когда сильно бьется сердце, я встал из кресла и отправился на кухню.
Там я извлек из кармана жилетки четыре маленьких пакетика с белым порошком и замурлыкал веселую песню. О тишине можно было не беспокоиться: когда моя жена заснет, ничто в мире не разбудит ее - кроме, может быть, звонка на обед. Я положил маленькие пакетики на стол и достал из другого кармана листок с инструкцией.
Чуть наклонив голову набок и взявшись свободной рукой за подбородок (знаю, детская поза - но ничего не могу поделать) , я в сотый раз читал выписанные из старой книги слова:
"Этот элексир, неподвластный воздействию огня, света и времени, можно приготовить только при осторожном и тщательном соблюдении пунктов, изложенных ниже..." Этот абзац я знал наизусть, как, впрочем, и всю инструкцию. Но я человек педантичный, и поэтому в сотый раз читал все пункты, не пропуская ни слова:
"...Прежде всего надо тщательно вычистить сосуды..." Я уже проделал все необходимые операции в уме, и теперь пора действовать руками.
Я взял несколько бутылок и стаканов, две ложки и три пробирки, купленных накануне в "Файв энд Тэн". Затем вымыл их под обжигающе горячей струей из крана, потом прополоскал несколько раз и вытер насухо чистым полотенцем. Поднес к лампе, протер их еще раз, затем снова поднес к лампе и вновь протер. Я несколько близорук, но когда я окончил мыть эти склянки, они ослепительно блестели.
Затем я взял инструкцию, смешал белые порошки из маленьких пакетиков и в новенькой кастрюле, спрятанной на верхней полке кухонного шкафа, подогрел жидкости, приготовленные из порошков. Дав жидкостям вскипеть и остыть, я слил их твердой рукой. Только иногда непроизвольно мигали глаза, и время от времени в уголок левого глаза сбегала дрожащая слезинка. Это профессиональное заболевание. Я довольно легко избавлялся от этой слезы: легкое движение головой - и она улетала. Можно сказать, я научился плевать глазом. Можно, если подумать об этом достаточно долго.
Как бы там ни было, работая, я мурлыкал свою песенку и размышлял над некоторыми вопросами. Я думал о том, как я отравил голубей в парке.
Почему меня ни разу не поймали? - спрашивал я себя, и ответ, конечно, у меня был очень простой ответ. Меня ни разу не поймали потому, что они не могли угадать, где я нанесу следующий удар. Утром в понедельник я рассыпаю пшено в парке на окраине города; вечером газеты полны фотографий дохлых голубей, распластанных на земле, как десантники на плацдарме, а утром во вторник я рассыпаю арахис напротив Центральной библиотеки, и вечером в газетах еще больше фотографий с дохлыми голубями - уже в центре города.
Да и что могла сделать полиция? Откуда пехоте знать, где генерал ударит в следующий раз? Я развертывался, атаковал, увертывался, изматывал их ударами и перебежками. Как могли они поймать такого противника? Когда остаются следы, идущие в одном направлении, еще можно вести преследование; но когда сегодня след в одном месте, завтра в другом, за десять миль от первого, а на третий день оказывается у вас за спиной, как вы будете преследовать? Как вообще можно преследовать? Вот почему меня ни разу не поймали, пока я развлекался тем, что травил голубей. Такова моя теория такой вид следа...
Так текли мои мысли, пока я мешал порошки под яркой лампой в маленькой желтой кухне с плотно задернутыми шторами, под звуки храпа, доносившиеся из спальни.
Наконец, работа была закончена. Результат помещался в пробирке. Я поднес ее к свету: жидкость была кристально чистой. Я улыбнулся и стряхнул радостно дрожавшую слезу. Я понял, что верно выполнил все указания старой книги, не допустив ни одной погрешности.
"...одно, всего лишь одно отклонение от нашего рецепта, и элексир будет непоправимо испорчен. Конечный продукт должен быть чист, как свежая дождевая вода..."
Мои руки не дрожали, хотя мое бедное сердце ликовало: я получил это. Я плотно закрыл пробкой полную чистой, как дождевая вода, жидкости пробирку и принялся убирать кухню. Уборка заняла пять минут, так как я - хе-хе опытный специалист в этом деле.
Я вытер руки насухо и подул на них. Человек, работающий на стеллажах публичной библиотеки, привыкает дуть на кончики пальцев.
После этого я еще раз прочел свой секретный лист:
"...ничто на земле не может притупить его смертоносное жало, ничто не в силах разорвать его сердце, ничто неспособно остановить его тлетворный пульс - ни огонь, ни вода, ни воздух, ни земля. Он, подобно дьяволу, непобедим. Брось его в огонь - он лишь раскалится, брось в воду - он впитает ее, похорони его в земле - он прорастет. Его касание подобно проклятию. Кожа сгнивает быстрее, чем его пятно испаряется..."
"Будто старина Баньян пишет рекламу лака", - сказал я себе: я иногда позволяю такие шуточки. У меня собственное чувство юмора. Мал да удал таков Генри Питере.
Но пора переходить к существенной части вечернего развлечения.
Мы с миссис Питере всегда покупали по одной бутылке молока и одной бутылке сливок в день. Сейчас, ночью, две чистые бутылки, большая и маленькая сестры энергии и жизненной силы, стояли рядышком на раковине. Я посмотрел на них, наклонив голову, как бы в растерянности и на мгновение задумался.
Из-под молока? Или из-под сливок? Или обе? Подумал и пожал плечами. Какая разница в самом деле? И взял молочную. Вдохнул через горлышко непорочный млечный аромат, а затем влил в бутылку одну, ровно одну каплю-слезинку моей чистой, как дождевая вода, жидкости и, повертев бутылку, посмотрел, как капля бежит кругами по дну, постепенно растекаясь и рассасываясь. "Готово" сказал я себе и выставил обе бутылки за входную дверь, где по утрам их забирал молочник.
Это произошло два дня спустя. Разумеется, это произошло. В западной части города. Семья из пяти человек - отец, мать и трое маленьких детей. Найдены мертвыми за обеденным столом. Отравление.
Я прочел об этом в утренней газете, очень аккуратно сложил ее и позволил себе небольшой утренний смешок. Господи! Все должно быть так просто! Просто, как отравление голубей.
На следующую ночь, когда доносящиеся из спальни звуки храпа вновь вселили в меня уверенность и чувство безопасности, я вернулся на кухню. Там я взял очередную бутылку из-под молока и влил в нее одну каплю моей жидкости. Старая книга в библиотеке сказала мне, что ничто не сможет уничтожить ее - ни огонь, ни свет, ни вода, ни пастеризация. Она преодолеет любой антипод. Влив каплю, я поставил бутылку на прежнее место за входной дверью.
