Андрей Васильев - Снисхождение
Обзор книги Андрей Васильев - Снисхождение
Андрей Васильев
Снисхождение. Том первый
Черновой вариант. Роман завершен, и отправляется на вычитку и правку.
Я, в общем‑то, склонен не делать ошибок,
Но эта вода холодна для меня -
Здесь люди как люди, и люди как рыбы,
Люди, как только и люди, как я.
Но разница наша — ничто на проверку,
Нас даже сблизила эта вода.
Вопрос только в том, кто окажется сверху,
Потом, в иерархии льда.
Алексей Кортнев.
Глава первая
В которой звучат упреки
— Нельзя же так — Азов укоризненно посмотрел на меня — Если появилось ощущение, что где‑то что‑то не так — надо реагировать.
— Я с этим ощущением последние лет пятнадцать живу — вяло защищался я, щелкая зажигалкой — Это для меня привычное и родное чувство. У меня всегда где‑то что‑то не так. Вот например — зажигалка не работает. Чиркать — чиркает, а огня нету.
— Не передергивай — мне погрозили пальцем, мне дали понять, что я не прав и дали прикурить — Я про самочувствие. А если бы «скорая» не успела? А если бы дежурный врач был пьян?
— Так он и был пьян — сообщил Азову я, затягиваясь сигаретой — Мне Шелестова рассказывала. При этом даже в таком состоянии все сделал как надо. Нет, какие у нас на Руси люди талантливые есть! Если ей верить, то этот эскулап все мои кишки в таз вывалил, перед тем оттуда что‑то выплеснув, вроде как сгущенку с вареньем, он до того, как меня привезли, в это дело батон нарезной макал и его, стало быть, кушал. Так вот — промыл он требуху мою, обратно её засунул и цыганской иглой меня зашил.
— Врет — заверил меня Азов — Кого ты слушаешь? Нет, в дремучие времена так и поступали, но сейчас, при нынешнем состоянии медицины даже в провинции… Врет. Но ты все равно ей спасибо скажи. Пока все орали, махали руками и хлопали глазами, она хоть что‑то делала. Если быть более точным — охрану позвала, а те уже тебя подхватили и сюда привезли.
Ну, в принципе да — так все и было, правда сам я этого не помнил совершенно. После третьего приступа боли меня так скрутило, что я сознание потерял, потому все происходящее я знал только из устных рассказов очевидцев.
Наиболее толковым оказался рассказ Жилина, он был лишен эмоциональных воплей Вики: «Аааааа! Ааааааа! Я думала, что уже все! Ааааааа!», флегматичности Петровича: «Надо же, ты все‑таки не помер» и парадоксальности Шелестовой «На руках своих, вот этих вот, пять километров вас тащила по шоссе, пока попутную полуторку не поймала. Каблуки — сломала, два ногтя — сломала. Неужели мне за все это не полагается три оплачиваемых выходных дня?».
Так вот — судя по тому, что мне рассказал Сергей, все было не так уж и жутко, хотя и наводило на те мысли, которые он сразу же высказал вслух.
Я повалился на снег, сипя и выкатывая глаза, причем еще и с пеной на губах. Он, понятное дело, подумал, что это яд. Нет, не посмотри он накануне полсезона сериала про Борджиа, может, оно бы и обошлось. Но тут одно наложилось на другое и Жилин заорал:
— Яд! Это яд! «Скорую»! И воды, ему надо воды!
Собственно, это и было последним, что я помнил, после этого мне совсем заплохело и я отключился. Азов был прав — не обратил я внимания на признаки того, что все неладно, а точнее на то, что у меня живот с завидной периодичностью и увеличивающейся интенсивностью побаливал в последние дни.
А события развивались дальше.
Увидев, что меня выгнуло дугой, а после я и вовсе затих, Вика впала в панику, совмещенную с истерикой. Она начала бить меня по лицу и орать что‑то вроде:
— Не имеешь права! Как ты можешь так со мной поступать!
Остальные члены редакции тоже были в шоке, но никто ничего не делал. И совсем уж оторопели подруги Шелестовой, ранее упомянутые ей Лера Волкова и Наташка. Они ждали веселья, танцев и флирта разной степени тяжести и никак не ожидали увидеть человека, который валяется на снегу и вроде как помирает.
Кстати — вот чьи голоса я слышал перед тем, как отключиться. Я, помню, еще удивился — кто это?
Вот и вышло, что реально среагировали только двое — Серега, который пару раз мощно мне пробил в грудную клетку, чтобы завести сердце, которое и без него не думало останавливаться, и Шелестова, которая своевременно побежала за охраной.
Охранники тоже не поняли в чем дело, подумали, как и Жилин, что это яд, подхватили меня на руки и отвезли в ближайшую больницу, где дежурный хирург, осмотрев меня, сказал им:
— Какой в п…у яд? Перитонит у него, сдается мне, из‑за первофрации девиртикула кишечника. А может, просто разрыв аппендикса. Вскрытие покажет. А ну, валите все в коридор. Лена, операционную готовь. Может, повезет ему еще, может, не потеряно время.
Время оказалось не потеряно, и я выжил, при этом даже не натерпевшись страха, поскольку из обморока я плавно перешел в анастезический сон, и в результате осознал себя в этом мире только к вечеру следующего дня.
Нет, был еще всплеск сознания, в котором кто‑то спрашивал меня «Слышишь? Слышишь? Сколько пальцев?» и я ему даже что‑то отвечал, но уверенности в том, что это случилось на самом деле у меня не было.
Пробуждение оказалось очень неприятным. Болело все, а особенно низ живота, глаза упирались в белый потолок, хотелось пить, кружилась голова, да еще и рядом кто‑то то ли храпел, то ли хрипел, причем вроде как не во сне, а покидая этот мир.
И рядом никого, кто бы объяснил происходящее, вот что совсем плохо было.
— Люди — просипел я — Человеки. Есть тут кто?
— Есть — подтвердил грудной женский голос, и в поле моего зрения показалось лицо немолодой, но очень миловидной женщины, одетой в белый халат — Очнулся?
— Видимо — с сомнением ответил я — Пить хочу. А где я?
— В больнице — сообщила мне женщина — В реанимации. Пить сейчас дам, только немного, а то тебя стошнить может.
— Стошнить меня и без воды может — заверил ее я — Очень меня штормит.
— Лучше не надо — попросила меня женщина.
— Как пойдет — не стал ее обнадеживать я и с глотнул теплой воды из носика чайничка — поилки, который она уже поднесла к моему рту.
Напившись, я облегченно вздохнул — одной проблемой стало меньше.
— А это кто там так жутко хрипит? — решил для начала узнать я.
— Иванко отходит — без особого сожаления сказала женщина — Бомж местный, можно сказать — достопримечательность. Надоел всем — сил нет, прости господи. Хотя — может и в этот раз выкарабкается, у него как у кошки девять жизней. Какую дрянь только не лакает — и все ему ничего. В худшем случае сюда попадает, пару дней несет всякий бред, а после снова на волю, политуру пить. Но в этот раз переборщил — стеклоомыватель — это не шутки.
