Дебора Харкнесс - Манускрипт всевластия
Мэтью подскочил ко мне, не успела я встать.
— Тебе что-нибудь нужно?
— Да. Поговорить с Эм. — Пальцы на руках и ногах синели и начинали потрескивать. Бинт на правой лодыжке зацепился за торчащий из пола гвоздь, когда я протиснулась мимо Мэтью.
На площадке стояли перепуганные Сара и Эм.
— Что со мной не так?
— Да ничего, все в порядке, — пролепетала Эм, прячась под крыло Сары.
— Ты сказала, что я околдована. Что меня околдовала родная мать. — Я чудовище, не иначе — другого объяснения нет.
— Нет, детка, ты не чудовище, — воскликнула Эм, как будто я произнесла это вслух. — Ребекка сделала это, боясь за тебя.
— Боясь меня, ты хочешь сказать. — Мои синие пальцы привели бы в ужас кого угодно. Куда бы их спрятать? Чтобы не прожечь подаренную Мэтью рубашку, я взялась за перила, рискуя спалить весь дом.
Осторожно с ковриком, девочка! — Призрак высокой женщины, обитавший в гостиной, указывал пальцем на пол. Я приподняла ногу.
— Не выдумывай. Никто тебя не боится. — Мэтью буравил мою спину глазами, посылая сигнал повернуться к нему лицом.
— Да? Посмотри, что творится с ними. — Я наставила на теток искрящий перст.
Я тоже боюсь, признался еще один из почивших Бишопов — парнишка в рваных штанах, с выступающими вперед зубами и корзинкой ягод в руке.
Тетушки дружно сделали шаг назад.
— Ты имеешь полное право обижаться на это. — Мэтью подошел ближе. Его снежный взгляд холодил мне ляжки, поднимавшийся снизу ветер — лодыжки. — Ветер начинается, когда ты чувствуешь себя загнанной в угол, видишь? — Он встал еще ближе, и ветер слегка усилился.
Да, во мне, пожалуй, бурлила скорее обида, чем гнев. Я повернулась к Мэтью, чтобы изучить его теорию досконально. Пальцы понемногу бледнели, треск прекратился.
— Постарайся понять, — умоляла Эм. — Ребекка и Стивен уехали в Африку, чтобы тебя уберечь, и околдовали тебя по той же причине. Их заботило только одно — твоя безопасность.
Дом заскрипел всеми своими суставами, а меня прохватило холодом.
— Выходит, это я виновата в их гибели? Их убили из-за меня? — Я бросила на Мэтью полный ужаса взгляд и заковыляла вниз, не дожидаясь ответа, не обращая внимания на боль от растянутых связок. Бежать, бежать.
— Пусть идет, Сара, — резко произнес Мэтью сверху.
Дом раскрывал все свои двери передо мной и захлопывал позади. Через холл, столовую и семейную я прошла в кухню, вдела босые ноги в резиновые Сарины сапоги. Всякий раз, когда тетки меня доставали, я уходила в лес и сейчас делала то же самое.
Не останавливаясь, я шла мимо корявых яблонь в гущу белых дубов и сахарных кленов. Меня колотило от шока и полной потери сил. Вот оно, громадное дерево, в толщину почти такое же, как в вышину. Ветви нависают над самой землей, красно-пурпурные листья с глубокими вырезами горят на пепельной коре особенно ярко.
Все свое одинокое детство и отрочество я приходила сюда со своими печалями. Здесь же, судя по инициалам на стволе, искали утешения многие поколения Бишопов. Я выцарапала свои буквы перочинным ножиком рядом с материнскими «РБ». Обведя пальцем те и другие, я свернулась в комок и начала раскачиваться, как маленькая.
Волосы овеяло холодом. Мэтью закутал меня в голубую парку и сел рядом, прислонившись к стволу.
— Сказали они тебе, что со мной не в порядке? — пробормотала я в собственные коленки.
— С тобой все в порядке, mon coeur.
— Ты еще многого не знаешь о чародеях. — Не глядя на него, я выпростала подбородок наружу. — Просто так никого не околдовывают, причина должна быть чертовски веской.
Мэтью молчал. Украдкой на него покосившись, я увидела ноги — одну вытянутую, другую согнутую — и свисающую с колена длинную белую кисть.
— Твои родители сделали это по чертовски веской причине — спасая жизнь своей дочери. — Его ровный голос маскировал все эмоции. — Я бы на их месте поступил так же.
— Ты знал, что я околдована? — Я не сумела справиться с обвинительными нотами в голосе.
— Изабо и Марта предположили это перед самым нашим рейдом в Ла Пьер, а Эмили подтвердила их подозрения. Мне просто не представилось случая сказать об этом тебе.
— Но Эм-то почему молчала все эти годы? — Я почувствовала себя преданной и брошенной всеми — совсем как тогда, когда Сату принялась изобличать Мэтью.
— Ты должна простить своих родителей, и Эмили тоже прости. Они делали это ради тебя.
Я упрямо потрясла головой.
— Тебе не понять, Мэтью. Мать связала меня, как злобную маньячку, которой нельзя доверять. Связала и отправилась в Африку.
— Твои родители опасались Конгрегации.
— Чушь. — Пальцы опять зачесались, но я сдвинула зуд к локтям. — Ты теперь ко всему будешь приплетать Конгрегацию, что ли?
— К твоему случаю точно. Всякому, даже не чародею, ясно, что без нее тут не обошлось.
Передо мной без предупреждения возник мой белый стол с фрагментами прошлого и будущего. Кусочки пазла складывались сами собой. Мать ловит меня, когда я, хлопнув в ладоши, взлетаю над линолеумом нашей кембриджской кухни. Отец кричит на Питера Нокса у себя в кабинете. Сказка про фею-крестную и волшебные ленты. Я лежу на своей кровати поверх одеяла, а родители читают надо мной заклинания. Все встало на место, картинка сложилась.
— Сказка, которую рассказывала мне мать, — удивленно сказала я. — Она не могла поделиться своими страхами напрямую и потому сочинила историю про злых чародеев, фею-крестную и волшебные ленты. Она рассказывала ее каждый вечер, вкладывала ее в мою память.
— Больше ты ничего не помнишь?
— Перед тем как на меня наложили чары, к отцу приходил Питер Нокс. — Я снова слышала дверной колокольчик, видела лицо открывшего дверь отца. — Он был у нас в доме, прикасался ко мне. — Я вспомнила странное ощущение, которое испытала, когда Нокс опустил руку на мою голову. — Отец велел мне идти к себе, и они начали ссориться. Мать почему-то оставалась на кухне и не входила к ним. Потом отец надолго ушел куда-то, а мать перепугалась и позвонила Эм. — Воспоминания забили струей, как из крана.
— По словам Эмили, чары Ребекки должны были продержаться до прихода «возлюбленного из тени», — помрачнел Мэтью. — Твоя мать думала, что я сумею защитить тебя от Нокса и Конгрегации.
— Защитить себя могу только я сама. Сату права: я не ведьма, а пародия на нее. — Я снова уронила голову на колени. — Ничего общего с матерью.
Мэтью встал, протянул мне руку и приказал:
— Поднимайся.
Я думала, что он прижмет меня к себе и утешит, но он лишь просунул мои руки в рукава парки и строго сказал:
— Ты ведьма. Учись сама заботиться о себе.
— Не сейчас, Мэтью.
— Хотел бы согласиться с этим, но не могу. Конгрегации нужна твоя сила — или по крайней мере информация о том, на что ты способна. За полтора века «Ашмол-782» открылся только тебе.
— Ты и Рыцари Лазаря им тоже нужны. — Я отчаянно старалась отвлечь его внимание от себя и своей злополучной магии.
— Конгрегация давно могла уничтожить братство — шансов у нее было хоть отбавляй. — От взгляда Мэтью, взвешивающего мои немногие сильные и многие слабые стороны, мне становилось не по себе. — Они к этому не стремятся — им нужна либо рукопись, либо ты.
— У меня хватает защитников. Ты, Сара, Эм.
— Мы не можем быть с тобой неотступно. И потом, неужели ты хочешь, чтобы Сара и Эм пожертвовали жизнью ради тебя? — Вопрос был, что называется, лобовой — задав его, Мэтью попятился и присел.
— Ты пугаешь меня. — Адреналин поступал в кровь, унося остатки наркотика.
— Нет. — Со своей вздыбленной гривой он был вылитый волк. — Я почуял бы, если б ты боялась по-настоящему. Ты просто растеряна.
В горле у него нарастал грозный рокот — от удовольствия он рычал совсем по-другому. Я, в свою очередь, попятилась от него.
— Но хотя бы знаешь, когда надо бояться — уже хорошо.
— Что ты делаешь? — прошептала я, но он куда-то исчез. — Мэтью? — моргнула я.
Два ледяных буравчика ввинтились в мою макушку. Мэтью висел на дереве, как летучая мышь — ногами зацепился за ветку, руки распростер словно крылья.
— Я не твой коллега, и это не академический диспут. Речь идет о жизни и смерти.
— Ладно, слезай, я все поняла.
Я не видела, как он спрыгнул. Холодные пальцы ухватили меня за подбородок, запрокинули голову.
— Будь я Гербертом, ты бы уже умерла.
— Перестань, Мэтью. — Я стала вырываться — куда там.
— Э, нет. Ты уходишь от боя, потому что Сату пыталась тебя сломать. Ничего не выйдет: надо бороться.
— Я и борюсь. — Доказывая это, я снова дернулась.
— Не как человек. Как ведьма. — Сказав это, он снова пропал. На дереве его не было, взгляда я тоже не чувствовала.
— Я устала, пойду домой. — Не успела я сделать и трех шагов, как он меня перекинул через плечо и потащил в обратную сторону.
