Юрий Волузнев - Черное зеркало
Одна из валькирий взяла Игоря под руку и подвела его к темному углу, наискосок от письменного стола. Там оказался не замеченный им ранее закуток, нечто вроде ниши, не более полуметра глубиной, напоминающий стенной шкаф, но без полок и с кирпичными стенками.
Неожиданно для Игоря противоположная стенка его как-то сама по себе отъехала назад, в глубь ниши, и по обеим сторонам от нее образовались две широкие щели, открывающие два прохода — вправо и влево. Если правый проход тут же, буквально через два шага прерывался наглухо забетонированной стеной, то левый уходил куда-то вдаль, и конец его терялся во тьме. Игоря втолкнули в левую щель, и он, сопровождаемый молчаливыми блондинками, через десяток метров оказался на узкой винтовой лестнице с каменными ступенями, уходящей глубоко вниз. Тусклый свет внезапно осветил ступени и круглые, выложенные почерневшим, закопченным кирпичом стены с нацарапанными на них какими-то непонятными знаками и письменами.
Спустившись по лестнице на самое дно, они очутились перед массивной металлической дверью, которая мгновенно распахнулась без малейшего скрипа. Вперед вел длинный коридор со сводчатым потолком, выложенный таким же закопченным кирпичом, заканчивающийся либо тупиком, либо скрытым во мраке поворотом.
Галина Николаевна повернулась к Игорю.
— Это фундаменты восемнадцатого века, — сказала она. — Всех этих зданий уже нет и в помине, а подвалы остались.
Неожиданный звук ее голоса гулким эхом пронесся вдоль коридора и стих, словно испугавшись самого себя…
Игорь с удивлением заметил, что пол в коридоре был выстлан длинными ворсистыми дорожками, так что ноги ступали бесшумно, не нарушая гробовой тишины, царившей в этом подземелье.
Не дойдя до поворота коридора буквально нескольких шагов, группа резко свернула в незаметную нишу и остановилась перед другой железной дверью. Галина Николаевна первой подошла к ней и, щелкнув замком, распахнула ее.
Игорь оказался в небольшой комнате, увешанной коврами и зеркалами, с мягким широким диваном у стены и журнальным столиком возле него. В углу находилась небольшая застекленная дверь.
— Располагайтесь, Игорь, — коротко сказала Галина Николаевна. — Пока перекусите тем, что на столике. А затем вас накормят более основательно… Приведите себя в порядок. Санузел — там. — Она указала на застекленную дверцу. — Вот и все пока. Отдыхайте. Можете курить.
Она резко повернулась и вышла из комнаты. Вслед за ней удалились и блондинки.
Игорь остался один. Огляделся.
Комната была невелика. Но довольно уютна. Хотя и без окон, но зато с зеркалами — по одному на каждой стене. Подивившись столь странному их изобилию, Игорь бросил взгляд на столик, привлекший его внимание стоявшим на нем графином с какой-то розоватой шипучкой и вазой, наполненной песочным печеньем.
Кроме стакана коньяка, выпитого в кабинете Барина за помин его души, во рту у Игоря с самого поезда не было ни крошки. Сумка с провизией, собранная заботливой Антониной, так и осталась в избе.
Надо было бы не спешить, не нестись как угорелому навстречу новым приключениям, а действительно остаться у Сергея Сергеевича и хотя бы чаю с ним попить… Быть может, ничего бы этого тогда и не произошло…
Кроме графина и вазочки с печеньем, на столике лежала пачка «Мальборо» и какой-то иллюстрированный журнал.
Сделанного не вернешь. И поэтому Игорь приналег на печенье, запивая его каким-то оказавшимся довольно приятным на вкус розоватым соком. Затем закурил, взял в руки журнал и начал перелистывать его, сбрасывая пепел в оказавшуюся под рукой хрустальную пепельницу.
Просмотрев этот журнал, он убедился, что текст был на немецком языке, а иллюстрациями служили почему-то в основном архивные фотографии времен Второй мировой войны, изображающие торжествующих немецких солдат и, словно для контраста, — оборванных, забинтованных, с понурыми взглядами и поникшими лицами красноармейцев. Часто мелькали свастики. Со страниц журнала смотрели на Игоря лидеры Третьего Рейха, Гитлер и его свита — лица, столь хорошо знакомые по кадрам старой кинохроники…
Игорь отложил журнал и подошел к одному из зеркал. Посмотрел на себя. На свое поникшее, словно у красноармейцев из журнала, лицо, зарастающее уже постепенно оформляющейся бородкой, заглянул в свои печальные глаза… И очень пожалел о том, что пришлось вернуться в город, снова окунуться в непрекращающуюся круговерть этой бесконечной фантасмагории, вместо того чтобы навсегда остаться в той деревенской избе, под заботливой опекой незамысловатой и неприхотливой, но зато такой ласковой и доброй Антонины…
В конце концов, можно было бы уехать и еще дальше. Россия велика… Укрыться бы где-нибудь в таежной глуши, раствориться в ней и, вдыхая полной грудью вольный воздух лесных просторов, забыть обо всем и жить в гармоничном слиянии с природой, не исковерканной безрассудными прихотями цивилизации.
Игорь бросился на диван. Закинул руки за голову и уставился в потолок. Зачем он здесь? Что нужно от него этой безумной женщине? Принести в жертву своему идолу?
Игорь догадывался, что та комната, которую он видел на видеокассете, находится где-то рядом. Но мог лишь ломать голову, теряясь в догадках, какую роль отвела ему эта странная дама.
Валькирии… Игорь подумал о блондинках, сидевших в машине, и почему-то ощутил, что никакими силами его было бы не заставить лечь с ними в постель, а тем более — ласкать и любить этих полуроботов. От них исходил такой ледяной холод, такое отчуждение, что сама возможность каких-то ухаживаний за ними приводила в трепет и казалась чем-то противоестественным… Словно ласка с мраморными изваяниями или с холодными, безжизненными трупами… Они казались какими-то неживыми, из которых вынуто нечто человеческое, какая-то внутренняя теплота. Осталось лишь ледяное спокойствие, холодная безучастность и полная, словно механическое равнодушие, индифферентность…
Внезапно Игорь заметил, что вся комната медленно тонет во мраке. Темнота сгущалась, и лишь какие-то ленивые всполохи пробегали по стенам и потолку. Он оглянулся и увидел, что зеркало, находящееся напротив дивана, словно светится изнутри, переливаясь радужными волнами, искрясь мириадами далеких звезд, то вспыхивающих, то гаснущих в черной бездне безграничного космоса…
Затем, ярко сверкнув и озарив комнату последним всплеском золотого сияния, зеркало погасло. Комната погрузилась во тьму.
Игорь попытался приподняться, встать с дивана, но руки его бессильно скользнули по шелковому покрывалу и упали вниз. Глаза закрылись. Сознание отключилось.
Снилось что-то невероятное. Мелькали смеющиеся лица валькирий, Галины Николаевны. Ярко-голубые, сияющие леденящим холодом глаза и золотые распущенные волосы. Извивающиеся в томных движениях обнаженные женские тела. Скалящийся в жестокой усмешке рот и сверкающие рубинами злые глаза черного идола. Завораживающий блеск острого лезвия. Кровь, струящаяся по рукам, и тягучий напев, сопровождаемый дробным стуком невидимого барабана и ритмичным бряцаньем бронзовых колокольчиков…
Затем все стихло.
Звонкий щелчок открываемого замка заставил его вскочить.
Комнату заливал неизвестно откуда проникающий мягкий свет. Дверь распахнулась, впуская красивую золотоволосую девицу в черной мини-юбке и белоснежной блузке с каким-то маленьким значком на груди слева. Игорь не видел ее среди вчерашних валькирий, сопровождавших его в это подземелье. Блондинка приветливо улыбнулась и положила перед Игорем большой полиэтиленовый мешок.
— Переоденьтесь, пожалуйста, — певучим голосом произнесла она. Посмотрела на Игоря, взмахнула длинными ресницами и снова улыбнулась, обнажив ряд ровных, сверкающих белизной зубов. Глаза искрились каким-то внутренним смехом, причину которого Игорь тщетно пытался понять. Он смутился.
— Переоденьтесь, — повторила блондинка, все так же таинственно улыбаясь. — Через несколько минут я принесу вам кофе и завтрак.
Она вышла. Игорь непроизвольно посмотрел ей вслед, лаская взглядом перекатывающиеся под тесно облегающей черной юбкой округлые формы и стремительные линии ее ног.
И лишь когда остался один, обнаружил себя в несколько непривычном одеянии и почувствовал какую-то легкость, даже опустошенность во всем теле. Он подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Теперь облик его даже отдаленно не напоминал ссутулившуюся, понурую фигуру пленного красноармейца из немецкого журнала.
Он был в пижаме. Чистые, тщательно промытые волосы, красиво уложенные заботливыми руками, буквально сияли в струящемся отовсюду свете. Лицо источало тонкий аромат какого-то дорогого лосьона. И всем телом, каждой клеточкой своей кожи Игорь чувствовал бодрящую свежесть недавно принятого душа.
