Алексей Шаманов - Заарин
Шаман рождается и уходит в Срединный мир, чтобы стать проводником меж мирами, а Шаманская Сила его остается в гнезде, укрытом в густой хвое Мирового Дерева — там, где нет ничего живого вокруг, только чистый снег и Небеса, как отражение чистого снега… далеко-далеко на севере… на самом краю Срединного мира…
За исключением Стаса, охраняющего спящую Джину, душа которой путешествовала неизвестно по каким мирам, все остальные активные участники событий собрались наконец неподалеку от белой юрты и сразу же потребовали от Ивана объяснений. Тот рассказал, как по просьбе Джины они вошли в сон Гомбо, о гибели Сибирского Тигра, о заарине в образе красивой девушки со смертоносным хлыстом, а главное, о том, как уже после его насильственного пробуждения во дворе дома учителя они увидели над телом Джины тень гигантской птицы с распростертыми крыльями.
Шаман попросил подробностей видения, но оказалось, что парни никаких подробностей не приметили, просто огромная тень величиной с трехэтажный дом, символизирующая, по мнению Ивана, буддийское божество Птицу Гаруду или, в шамано-сибирском варианте, Мать Хищную Птицу. Тут же ученик шамана напомнил остальным о странном Птенце, духе-помощнике Джины, обретенном накануне.
— То есть, — резюмировал Шарменев, — ты считаешь, что моя племянница заручилась поддержкой могучего мистического существа и теперь вне опасности?
— Более того, — ответил Иван, — все, что нам остается, это ждать знака от нее.
— Какого конкретно знака? — поинтересовался следователь.
— Не знаю, — ответил юноша, — но знак будет точно, и достаточно внятный, чтобы мы, простые смертные, восприняли его однозначно.
Сознание Девушки-Птицы раздвоилось. Оставаясь человеком, она была еще и мифическим существом, Матерью-Хищной Птицей — или Дочерью, какая разница? И в стальном клюве ее, она не забывала об этом ни на мгновение, покорно висел Тот, кто восстал и кто сделался сейчас угрозой для Срединного мира, а значит, и для всего в целом тонко взаимодействующего и сбалансированного Мироздания. Выведенное из равновесия, оно развалится, как карточный домик, и тогда последствия непредсказуемы, а как раз этого допустить было никак нельзя.
Птица давно поднялась выше освоенных дальней авиацией высот, выше облаков, которые теперь проплывали под ее крылами, подобные причудливым белоснежным горам и долинам.
Человеческая часть сознания не переставала удивляться и восторгаться открывшейся панорамой, мистическая лишь беззлобно посмеивалась. Для нее чудес в мире не существовало, впрочем, в людском понимании она и сама была чудом.
Наконец на горизонте прямо по курсу Джина увидела верхушку Мировой Ели, словно вырастающую из облачной тверди. Некоторое время спустя Птица плавно опустилась в гнездо, расположенное на самой ее вершине.
Гнездо было свито из цельных осиновых стволов толщиной в телеграфный столб, с высотой стен в два человеческих роста и общей площадью, может быть, чуть уступающей корту для игры в большой теннис! Ровное дно его устилал слой мелких веток и пахучего сена, поверх подстилки там и сям валялись блестящие, явно металлические осколки яичной скорлупы в палец толщиной.
Птица аккуратно поставила принесенную в клюве амазонку посередине гнезда и вдруг перестала выглядеть как Птица, впрочем продолжая ею оставаться. Теперь по щиколотку в сене друг против друга стояли азиатская девушка-подросток почти мальчишеского телосложения и красивая девица с почти идеальными чертами лица, одетая в майку и вытертые джинсы, босая. Им обеим было понятно, что маскарад закончен.
— Ты дома, Баташулуун Шагланов, — поведя рукой, сказала неожиданно для себя самой азиатка. Впрочем, говорила ее устами мистическая, «птичья» половина их общего сознания.
— Да, я дома, — согласилась та, что выглядела как Марина Младич в садово-дачном варианте, и добавила, подняв с подстилки блестящий металлический осколок: — Свежая скорлупа… Откуда?
— Всего несколько лет назад родился Великий шаман, — пояснила Джина-Птица.
— Где же он? Я не чувствую его присутствия в Срединном мире!
— Его зовут Андрей Татаринов, ассистент, он… — Птица оборвала сама себя, — впрочем, не важно, что с ним сталось… А с твоего рождения, Баташулуун, прошла уже тысяча лет.
— Девятьсот девяносто девять, если быть точным, — поправил тот, кто выглядел как европейская красавица. — Но для тебя, бессмертной, год или даже век туда-сюда не имеют особого значения.
— Для меня все имеет значение, — возразила та, что наполовину была Джиной Луневой, — каждое мгновение, каждая искорка жизни. Ты нарушил собственный закон, заарин-боо, который выработал для себя после твоей неосмотрительной помощи Великому Завоевателю: НЕ УБИЙ! Любая жизнь священна, даже жизнь букашки или таракана, и никто не вправе отнимать ее!
— Я был ослеплен жаждой мести. — Девушка склонила голову. — Прости, Мать-Птица, мне нет оправдания, я виновен и заслужил повторную казнь, самую позорную и мучительную из всех вообразимых.
— Да, твое послесмертие в Срединном мире ужасающе, но твоя долгая праведная жизнь заслуживает награды, которой ты сам себя едва не лишил. Как никто, ты был близок к просветлению и освобождению из порочного круга и достиг бы их в ослепительное и счастливое мгновение смерти.
— Я безропотно приму любое наказание, — становясь на колени и сложив на груди руки, сказал заарин-боо, — и смиренно — любую награду. Делай, что должно, повелительница, Мать Хищная Птица, но, последнее… боохолдои… я их сдерживал, но в мое отсутствие они с цепи сорвутся…
— Я понимаю, о чем ты, Баташулуун, — сказала Джина. — Все будет ок, не переживай…
Глава 51
ДЖИНА РАСТРОиЛАСЬ
18.18. Остров Ольхон
Не такой человек Стас Кузнечихин, чтобы пассивно ждать у моря погоды. Он бы и в шторм, и в бурю уверенно вел утлое суденышко своего существования к заветной цели. Какой? Он и сам покуда не представлял, да и многие ли индивиды в неполные семнадцать лет знают цель? Вряд ли. Стас не знал, но жил в предвкушении каких-то грандиозных событий, ожидающих его впереди. Но хуже нет, чем ждать и догонять. Стас желал немедленно оказаться в самой гуще этих самых судьбоносных событий, но по воле жребия подброшенной Иваном монетки…
О эта чертова выпавшая «решка»! Короче, Стас поставил на «орла» и проиграл, после чего Артем повез на своем внедорожнике Ивана к белой юрте, а Стас остался сторожить спящее тело Джины. Нет, он первый и сказал, что оставить беззащитное тело без присмотра никак нельзя, но почему он, а не Артемка? Не повезло, обидно…
Отыскав на обширном дворе усадьбы Шарменева кресло-качалку, Стас подтащил его к кострищу и установил так, чтобы одновременно видеть спящую девушку и входные ворота. На случай непрошеных гостей положил на землю под руку пару крепких поленьев из поленницы у бани и устроился в кресле, нацепив наушники и врубив на плеере русский рок — совместил тем самым полезное с приятным…
Стас глазам своим не поверил, когда, отбивая такт «Последней осени» Шевчука по подлокотнику кресла, он увидел входящую в калитку Джину. Как он мог, охранничек, называется, не заметить, что она встала и ушла?! Но, скосив глаза, он обнаружил на земле в двух шагах от себя все ту же Джину. Тогда кто входит во двор, нагло ухмыляясь?
Стас подскочил с кресла, пытаясь поднять с земли полено. Это действие стоило ему утраты равновесия, а когда он, чертыхаясь, все-таки встал на ноги, то увидел одну Джину рядом в вертикальном положении, причем другая, точь-в-точь такая же, сохраняла горизонтальное абсолютное спокойствие, продолжая дрыхнуть у его ног… Что за черт? Демоны? Замуровали?
Стас замахнулся поленом на вертикальную, размышляя попутно, при чем здесь, собственно, «замуровали»?
— Не надо! — воскликнула Джина. — Не делай этого, Стас, дай объяснить!
— На, — сказал Стас, но полено не опустил.
— Что значит твое «на»?
— Ответ на твое «дай»!
Девушка расхохоталась:
— Неужто не узнал? Я — Джина!
— А она кто? — Стас кивнул на спящую.
— Тоже я.
— Щас вдарю! — Парень нервно завел полено еще дальше за спину, рискуя упасть.
— Правда, Стас, это я, честное слово! Я умею теперь быть одновременно сразу в нескольких местах!
— Ну тогда ты точно не Джина Лунева, та ничего такого не умела!
— Я научилась! Чем же тебе доказать, Фома неверующий? — Девушка чуть не плакала. — Да опусти ты наконец это свое дурацкое полено!
— Вспомни что-нибудь такое, что может знать только настоящая Джина, — потребовал Стас, но руку с импровизированным оружием все-таки опустил.
— Легко! — объявила девушка. — Только тебе это не слишком понравится.
— Не надо меня стращать!
