Дебора Харкнесс - Манускрипт всевластия
Я захлопнула невидимую дверку позади глаз — обычно этого хватало, чтобы остановить телепатические поползновения чародеев и демонов.
Ее серебристый смех пробрал меня холодом до самых костей. Влекомая неизвестно куда в сотнях футов над Овернью, я полностью опустошила свое сознание на случай, если защита окажется недостаточной. Не успела я это сделать, ведьма выпустила меня из рук.
В процессе падения мои мысли сгруппировались вокруг одного слова — Мэтью.
— Тебя легко нести — это значит, что ты умеешь летать. Чего ж не летаешь? — осведомилась чародейка, поймав меня над самой землей.
Я перечисляла в уме королей и королев Англии.
— Я тебе не враг, Диана, — вздохнула она. — Мы с тобой обе ведьмы.
Ветер переменился. Она удалялась на юго-запад от Семи Башен, и я теряла ориентацию. Россыпь огней вдали была, вероятно, Лионом, но мы летели в другую сторону, углубляясь в горы — не похожие на те, что мне показывал Мэтью.
Вскоре мы стали спускаться в какой-то кратер, зияющий посреди крутых склонов, лесов и ущелий. Вблизи он оказался развалинами средневекового замка, уходящими глубоко в землю. В остовах давно заброшенных зданий росли деревья. Эту древнюю крепость строили с одной-единственной целью: отпугнуть всякого, кто пожелает войти, и с внешним миром ее связывали лишь горные тропы. Мой дух стремительно шел на снижение вместе с телом.
Ведьма направила к земле ноги с вытянутыми носками. Новый щелчок ее пальцев вынудил меня повторить тот же маневр. Кости ступней напряглись под невидимым давлением. Мы скользили над дырявыми черепичными крышами к небольшому внутреннему двору. Там я поставила стопы горизонтально, и посадка на камень прошила ноги до самых бедер.
— Со временем ты научишься приземляться мягко, — утешила меня чародейка.
Все происходило слишком быстро, чтобы я могла осмыслить хоть что-то. Совсем недавно я, сонная и довольная, лежала в постели с Мэтью, — и вдруг оказалась в разрушенном замке с какой-то ведьмой.
При виде двух бледнолицых фигур, выступивших из мрака, моя растерянность тут же сменилась ужасом. Один из них был Доменико Микеле, другой, судя по леденящему взгляду, тоже вампир. Я опознала его по смешанному запаху серы и ладана: Герберт из Орильяка, вампир-понтифик.
С виду он не казался грозным, но зло, которым веяло от него, заставило меня съежиться. Темно-карие глаза угрюмо смотрели из глубоких глазниц, кожа туго обтягивала скулы. Нос крючковатый, тонкие губы искривлены в жестокой улыбке. Даже Питер Нокс был не так уж и страшен по сравнению с ним.
— Хорошее место, Герберт, — сказала ведьма, удерживая меня рядом с собой. — Ты был прав, здесь меня никто не побеспокоит. Спасибо.
— Рад служить, Сату. Могу я обследовать эту ведьму? — Герберт водил глазами, словно отыскивая наилучший пункт наблюдения. — Когда она была с де Клермоном, я затруднялся определить, чем пахнет она и чем он.
— Диана Бишоп теперь на моем попечении, — заявила незнакомка. — В твоем присутствии больше нет надобности.
Герберт, все так же не сводя с меня глаз, стал приближаться ко мне маленькими шажками — эта нарочитая медлительность только увеличивала страх, который он мне внушал.
— Странная книга, правда, Диана? Тысячу лет назад я получил ее от великого толедского чародея, а когда приехал во Францию, на ней уже наросла настоящая колдовская броня.
— И ты при всех своих познаниях в магии не смог раскрыть ее тайны. — В голосе ведьмы слышалось явственное презрение. — Манускрипт как был заколдован, так и остался. Предоставь это нам.
— Мою ведьму звали Меридиана, почти как тебя, — продолжал вампир, не переставая приближаться ко мне. — Она, конечно, не стала бы помогать мне со снятием чар, но я поработил ее, потчуя своей кровью. — Он подошел уже так близко, что меня сковывал исходивший от него холод. — Каждый раз, когда я пил из нее, частицы ее магии и ее знаний переходили ко мне — ненадолго, увы, и мне приходилось делать это все чаще. В итоге она ослабела, и управлять ею стало легко. — Он притронулся пальцем к моей щеке. — У вас и глаза похожи — ты поделишься со мной тем, что видела, а, Диана?
— Довольно, Герберт, — с недвусмысленной угрозой произнесла Сату.
Доменико оскалился.
— Не думай, Диана, что избавилась от меня, — предостерег Герберт. — Когда чародеи тебя выдрессируют, Конгрегация решит, как с тобой поступить. — Его глаза ввинчивались в мои, палец ласково гладил щеку. — Когда-нибудь ты будешь моей, а пока, — он отвесил Сату легкий поклон, — отдаю ее в твои руки.
Вампиры зашагали прочь. Доменико все время оглядывался, Сату ждала. Поняв по металлическому звуку, что они покинули замок, она сняла с меня чары немоты.
— Кто ты? — прокаркала я, получив обратно дар речи.
— Сату Ярвинен. — Она медленно обошла меня по кругу, отставив руку назад. Это пробудило во мне давнее воспоминание: Сара, зовя пропавшую собаку домой, тоже ходила так на мэдисонском дворе, и ее рука выглядела как-то странно, будто и не ее.
Сарины таланты, однако, не шли ни в какое сравнение с одаренностью этой ведьмы — один наш полет чего стоил. Помимо магической силы, она владела и заклинаниями — безмолвно опутывала меня паутиной чар, не оставляя надежды на побег.
— Зачем ты меня похитила? — спросила я, пытаясь отвлечь ее от работы.
— Мы старались объяснить, как опасен для тебя де Клермон, но ты не желала слушать — пришлось пойти на крайние меры, — вполне дружелюбно сказала Сату. — На Мейбон ты не пришла, слова Питера Нокса оставила без внимания. Вампир все больше подчинял тебя своей воле, но теперь тебе ничего не грозит.
Мои инстинкты включили сигнал тревоги.
— Ты не виновата. — Сату тронула меня за плечо, и я передернулась от щекотки. — Вампиры — такие умелые соблазнители. Он поработил тебя, как Герберт Меридиану. Мы тебя не виним. Воспитание, которое ты получила, ни к чему такому не могло тебя подготовить.
— Мэтью меня не порабощал. — Я не совсем понимала, что Сату этим хочет сказать, но твердо знала, что ничего насильственного он со мной не проделывал.
— Ты уверена? Он не давал тебе попробовать свою кровь?
— Разумеется, нет! — Как бы меня ни воспитывали, полной дурой я все-таки не была. Вампирская кровь — мощная субстанция, меняющая жизнь всякого, кто выпьет хоть каплю.
— Ты не чувствовала интенсивного вкуса соли? Не испытывала беспричинной усталости? Не засыпала внезапно в его присутствии?
В самолете Мэтью коснулся своих губ, а после моих. Мне стало солоно, и я вдруг как-то сразу очутилась во Франции. Моя уверенность дрогнула.
— Вот видишь, он все-таки тебя угостил, — покачала головой Сату. — Это нехорошо, Диана. Мы опасались этого, когда он в канун Мейбона последовал за тобой и забрался в твое окно.
— Что ты такое говоришь? — Меня обдало холодом. Не мог Мэтью поить меня своей кровью или вторгаться на мою территорию. Если бы он это сделал, то непременно объяснил бы мне почему.
— В тот вечер, когда вы встретились, Клермонт скрытно проводил тебя до твоего колледжа. Потом влез в открытое окно и несколько часов пробыл в твоей квартире. Раз ты не проснулась, он должен был усыпить тебя своей кровью — другого объяснения нет.
Я зажмурилась, вспомнив о вкусе гвоздики во рту.
— Эти ваши отношения — сплошной обман. Мэтью Клермонту нужно было только одно: пропавшая рукопись. Все, что он делал, и все, о чем тебе врал, вело к этой цели.
— Неправда. — То, что происходило между нами минувшей ночью, ложью быть не могло.
— Правда, Диана, правда. Мне неприятно все это тебе говорить, но выбора ты нам не оставила. Мы пытались вас разлучить, а ты ни в какую.
Совсем как мой отец, подумала я.
— Откуда мне знать — может, это ты лжешь?
— Ведьмы не лгут друг другу. Мы с тобой сестры.
— Сестры? — Мои подозрения возросли. — Ты как Джиллиан — вынюхиваешь мои секреты и настраиваешь меня против Мэтью под видом нежной сестры.
— Так ты знаешь?
— Что она следила за мной? Да, знаю.
— А что ее в живых больше нет? — с внезапной злобой спросила Сату.
— Как нет? — Земля пошатнулась, и я заскользила куда-то вниз.
— Ее убил Клермонт — потому он так срочно тебя и увез. Еще одна смерть, которую мы не смогли скрыть от прессы. «Молодая американка, историк по специальности, рассталась с жизнью вдали от родины», — процитировала Сату с горькой усмешкой.
— Нет. Это сделал не Мэтью.
— Он, уверяю тебя. Да еще и допросил ее перед смертью. Вампиры, как видно, до сих пор не усвоили, что гонца убивать бессмысленно.
— Фотография с телами моих родителей. — Да… Мэтью, пожалуй, мог убить того, кто принес мне ее.
— Это было жестоко со стороны Питера, и о Джиллиан он не подумал. Улик, разумеется, нет — Клермонт слишком умен для этого. Инсценировал самоубийство и оставил тело под дверью Питера в «Рэндольфе», как визитную карточку.
