Александр Киричек - Водоем. Часть 1. Погасшая звезда
Он вышел на балкон, выкурил одну за другой три сигареты, и, вернувшись в гостиную, снова взялся за толстый том в синей обложке… Сергей продолжал все дальше и дальше листать фолиант Роберта Грейвса, посвященный греческой мифологии, и чем дальше листал, тем сильнее запутывался… В чем же его задача? Должен ли он спасать Гесиону, подобно Гераклу, или же ему, опять-таки как Гераклу, предстоит спуститься в Аид, в это странное Иномирье? Но при чем тут единорог? И зачем ему перескакивать через эту реку, если Гесиона находится на этом, а не на том берегу?
Но это все догадки, а факты… Надо опираться на них… Во-первых, что же это за голос, который слышал старик и до войны, и вот недавно, несколько лет назад. Кто была эта девушка, что означают слова припева: «Скорей бы зима…трата-та… завершила, быстрее бы лето вступило в права, хочу, чтобы сердце мое не остыло…» Да, ничего конкретного, так может спеть всякая влюбленная девушка, особенно умершая… Но что-то напрягает, что значит «сердце не остыло», почему именно сердце, а не душа, не любовь, ведь у душ нет сердца… Или это метафора, или… Скорее всего, конечно, метафора…
Во-вторых, кто же эта Оля Кравцова? Почему старик назвал ее заступницей? Кажется, он в нее влюблен… И почему, почему такие странные нумерологические совпадения, откуда это четырехкратное 14: 14 июля — это раз, 14 месяцев спустя я родился — это два, соответственно, 14 августа, мой день рождения — это уже три, и ее смерть за 14 дней до моего дня рождения — это уже четыре… Не многовато ли совпадений? Ой, я же забыл, хотел посмотреть, что я делал в тот день, в день ее смерти, 31 июля 1992 года…
Сергей бросился в свою комнату, чтобы в письменном столе отыскать заветную тетрадку, возможно, первый свой дневник, который он начал вести сразу после окончания школы. Но, увы и ах, ничего существенного в эти дни не отмечено, так, непонятно чем занимался. Были каникулы, а я весь июль торчал в этой пыльной Москве… И чего я там делал? Теперь уж и не вспомню… Кажется, пили, гуляли… Кажется, именно тогда я и лишился девственности и подцепил эту дрянь… Да, точно это было 23 июля… А вот 5 августа я приехал, наконец, в Святогорск — на поезде, значит, уже тогда боялся летать самолетом… И что же я тут делал? Похоже, то же самое, что в Москве. Деньги клянчил у предков, отец дал без разговоров, даже, не спросив, зачем… Какой-то он грустный тогда был — так мне показалось… А 31-го уже был в Москве и рьяно взялся за учебу — пить надоело… И везде мысли о девушке, о настоящей любви… Вот! Нашел!!! Вау!!! 8 сентября… Цитирую: «Сегодня приснился странный сон. Возможно, сказалось чтение накануне «Архетипа и символа» Юнга. Ядерная война… Вся Москва разрушена… Остатки людей прячутся в метро. Все хотят доехать до окраин, чтобы там выбраться на землю и уйти из города: на окраинах уровень радиации меньше. Я стою в толпе, вот приходит поезд, народу битком, но стоящие на платформе пытаются влезть… Вдруг сзади женский голос: «Не спеши! Тебе туда не надо». И тут же Она подходит и берет за руку: «Пошли!» Мы идем на противоположную сторону платформы, но поезда нет. Идем вдоль пути к началу платформы и видим: путь завален бетонными шпалами. Значит, поезд не проедет… И вот мы уже в тоннеле. Я ей: «Зачем мы идем в центр! Там же радиация!» А она: «Дело не в радиации. Тебе не надо туда, куда всем. Вдвоем нам будет легче спастись…» Больше ничего не помню. Странно, что не помню лица девушки, она была всегда рядом, но мы ни разу не посмотрели друг другу в глаза. Зато она стройная, даже хрупкая, чуть ниже меня ростом, с длинными волосами, кажется… Что бы это значило?»
Ничего себе совпаденьице! Так значит, в ту самую ночь, когда старик слышал ее пение, она мне впервые приснилась. Похоже, это было первое явление Анимы, чего я тогда так и не понял… Но кто же Она? Ольга? Она ли пела из могилы? Но как могла петь Ольга тогда, еще до войны, когда ее и на свете не было? Метемпсихоз? Реинкарнация?
Сергей зашвырнул дневник на одну из книжных полок, и в этот самый момент его глаза уперлись в очередную толстую книгу, на переплете которой красовались золотые буквы «Языческие божества Западной Европы»… Пришлось достать и её… Так-так, начнем со словарика… Аватара, Аврора, Адонис… Нет, все не то… А вот, Аид, интересненько… Ага, делится на обитель блаженных, то бишь рай, Эреб и Тартар, то есть ад и «чистилище» или асфоделиевые луга… Так, значит, последнее и есть Междумирье… Ну, и что? Ладно, пойдем дальше… Альвы, Амур, Ангрбода, Аполлон, Артемида, Асы… Асы? О, кажется старик что-то там про них говорил. Надо почитать… Так-так… Враждовали с ваннами — другим племенем богов… Верховным среди асов был Один… К асам принадлежали также Хеймдаль, Локи, Вали, Бальдр… Нет, эти имена ничего мне не говорят… А, там еще и асини были — Сьевн, Ловн… Да, не многовато ли богов? О, тут стишок из «Старшей Эдды» затесался… Что??? Нет, не может быть!!!
Сергей несколько раз прочитал, стараясь внимательно врубиться в смысл четверостишия:
Четырнадцатым число я открою
асов и альвов,
прозванье богов
поведаю людям, — то может лишь мудрый.
Ему было понятно, что речь идет о числе 14, о котором он полчаса назад как раз и думал, было понятно и то, что это число богов, тех самых асов, а также еще и альвов, «природных духов», которые делятся на светлых, что «прекраснее солнца», и темных, которые «чернее смолы»… Но что значит эта странная фраза «то может лишь мудрый»? Какую смысловую нагрузку она несет? Что может мудрый? А он, Серега Костров, мудрый или только философ, «любитель мудрости»? Эх, сейчас бы Арона Гуревича сюда! Он, конечно, помог бы…
А между тем «голубой друг», о мерном жужжании которого Сергей почти и забыл, продолжал работать…
— Дорогие телезрители! Сегодня у нас в гостях депутат областной думы, председатель комиссии по культуре и образованию, историк, краевед, руководитель общественно-исторической организации «Новый Аваллон» Игорь Александрович Астров.
— Здравствуйте, друзья! — представился очкастый бородач лет 45-ти, мило улыбаясь с голубого экрана.
— Сегодня темой нашей беседы станет один из древнейших русских праздников — день Ивана Купалы, до наступления которого осталось чуть меньше двух недель… — продолжала вещать миловидная блондинка лет 25-ти с того же телевизионного экрана.
Только тут Сергей обратил внимание на «говорящий ящик», почувствовав, что сейчас будет нечто интересное… И он не ошибся…
Тем временем Астров продолжал:
— Прежде всего, давайте договоримся называть праздник правильно: «Чествование Купалы». Без всякого «Ивана». Стоит ли напоминать, что имя пророка Иоанна Крестителя внедрилось в название праздника незаконно, а изначально этот день был посвящен только Купале, ну, и в некоторой степени его жене Купаве и его же сестре Костроме.
— Скажите, но кто такой этот Купала?
— Для начала напомню, что сам индоевропейский корень «куп-» достаточно древний и первоначально означал «кипеть, вскипать, страстно желать». Если мы вспомним, что римский Купидон — аналог греческого Эрота, — имеет тот же корень, то получим первое определение Купалы как бога страсти, бога любви. Конечно, Купала — это и ипостась бога солнца Ярилы, недаром этот праздник отмечается в самую короткую ночь. В то же время, Купала — это также ипостась солнечного Дажьбога. Мы, русские, прямые потомки этого «дающего счастье» великого бога, сына Перуна и Роси, он рождается в декабре и в младенчестве называется Колядой, а вот летом он достигает зрелости и именуется уже Купалой. Хотя по более древним дохристианским источникам, Коляда — сын Дажьбога, а Купала и Кострома — дети бога огня Семаргла и богини ночи Купальницы.
— Игорь Александрович, а зачем наши предки сжигали соломенные чучела Ярилы и Купалы? Ведь это выглядит как святотатство — сожжение божеств, пусть только и в соломенном воплощении?
— Да, уважаемая Марина, это интересный вопрос. Но сначала уточню: все же чаще сжигают чучела Купалы и Костромы, его сестры. Тут необходимо вспомнить легенду, согласно которой в один прекрасный день на берега Ра-реки — под ней нередко имеют в виду Волгу, хотя это весьма спорно, — прилетела сладкоголосая птица Сирин, птица смерти, но обладающая женским голосом неземной красоты…
Тут Сергей не на шутку встревожился — не этот ли голос очаровал монаха Харитона и его соплеменников именно на берегу реки, пусть и не Волги? Он уже окончательно обратился в слух — Сергей был почти уверен, что из уст этого бородача-депутата получит если и не ключ к решению всех проблем, то, по меньшей мере, наводящую на верный след информацию… А Астров тем временем размеренно продолжал:
— …Эта птица пела чудесные песни, хотя внешне была невзрачна и невелика, возможно, даже уродлива: до пояса — птица, а выше пояса — девушка. Хотя, кто-то полагает, что она, напротив, была прекрасна лицом. Тот, кто слушал ее пение, а пела она только раз в году, в самую короткую ночь, забывал обо всем на свете. Очарованные ее голосом следовали за Сирин-птицей в царство Нави, то есть в загробный мир, в Пекельное царство, где властвовал Кащей Виевич. И вот однажды юные Купала и Кострома тайком убежали от матери, чтобы послушать пение…
