Ками Гарсия - Прекрасная тьма
Я схватился за стену и подтянулся.
— Ну хоть не зря школу прогуливал, — улыбнулся я и спрыгнул.
Прошло пять минут и семь деревьев, арклайт вел нас в глубину кладбища, мимо ветхих надгробий времен Конфедерации и статуй, охраняющих последнее пристанище тех, о ком живые давно забыли. Мы увидели несколько растущих рядом замшелых дубов, чьи ветви сплетались, образуя арку над узкой тропинкой. Арклайт бешено запульсировал.
— Пришли. Похоже, здесь.
Я заглянул Лив через плечо, пытаясь разглядеть показания селенометра. Линк все время озирался по сторонам.
— Где — здесь? Тут же ничего нет, — разочарованно протянул он.
— Правда? — нервно спросила Лив, которую тоже не прельщала перспектива ползать по замшелым кустам на темном кладбище. — Не могу снять показания, селенометр просто с ума сошел.
— Неважно. Это здесь, я уверен.
— Думаешь, Лена, Ридли и Джон прячутся там? — Линк планировал пути отступления, собираясь подождать нас у выхода, ну или в крайнем случае — за углом.
— Не знаю. — Я раздвинул заросли и шагнул вперед.
За кустами росли еще более зловещие деревья, верхушки почти смыкались, оставляя открытым лишь крошечный лоскуток неба. Мы оказались на поляне, в центре которой возвышалась огромная статуя молящегося ангела. Каменные бордюры аккуратно отгораживали могилы друг от друга, так что можно было представить себе, где конкретно под землей лежат гробы.
— Итан, смотри! — Лив показала на статую.
За ней мы увидели крошечный участок, залитый лунным светом. Там двигались две фигуры.
Похоже, у нас компания.
— Ой не к добру это, — покачал головой Линк.
Сначала я не мог даже двинуться с места. А что, если это Лена и Джон? Что они делают вдвоем ночью на кладбище? Я пошел по тропинке, разглядывая статуи по обеим сторонам: коленопреклоненные ангелы, глядящие в небеса, плачущие ангелы, опустившие очи долу. И что нас ждет дальше — неизвестно.
А когда я наконец разглядел двоих незнакомцев, то совсем растерялся. Меньше всего я ожидал увидеть здесь этих женщин. Передо мной, удобно устроившись между могилами, сидели Эмма и Арелия, мама Мэкона, последний раз я видел ее на похоронах. Все, я — покойник, мелькнуло в голове. Как я мог подумать, что Эмма рано или поздно не найдет меня! С ними была еще одна женщина, которую я не узнал. Она была немного старше Арелии, с такой же золотистой кожей. Волосы заплетены в сотни тонких косичек, на шее — двадцать или тридцать нитей с бусинами, одни украшены драгоценными камнями и цветным стеклом, другие — фигурками зверей и птиц. В ушах у нее минимум по десять дырок, в каждой болтались длинные серьги.
Женщины образовали круг среди высоких каменных надгробий, соединив ладони в центре. Эмма сидела к нам спиной, но я не сомневался, что она почувствовала мое присутствие.
— Ты заставил себя ждать. Хотя прекрасно знаешь, что я этого не люблю.
Эмма говорила спокойным тоном. Бред какой-то, я же сбежал из дома, не оставив ей даже записки!
— Эмма, прости, пожалуйста…
— Нет времени, — отмахнулась она от меня, как от назойливой мухи, и потрясла в воздухе костью — бьюсь о заклад, какого-нибудь мертвеца!
— Ты привела нас сюда? — спросил я.
— Не совсем. Вас привело сюда нечто обладающее куда большей силой. Я просто знала, что вы придете.
— Откуда?
— А откуда птицы знают, что им надо лететь на юг? — смерив меня уничтожающим взглядом, спросила Эмма. — Откуда рыба знает, как плавать? Сколько можно повторять, Итан Уот! Меня не просто так называют ясновидящей!
— Я тоже предвидела твое появление, — добавила Арелия.
Это была констатация факта, но Эмма все равно рассердилась, было видно по лицу.
— Ага, предвидела! После того, как я тебе об этом рассказала, — гордо подняв голову, осадила она Арелию.
Эмма привыкла, что она — единственная ясновидящая во всем Гэтлине, и ей не нравились соперницы, даже если это прорицательницы со сверхъестественными способностями. Незнакомая мне женщина повернулась к Эмме и прошептала:
— Надо начинать, Эмария. Они ждут.
— Садитесь, — приказала нам Эмма. — Твайла готова.
Твайла? Имя показалось мне знакомым.
Арелия ответила на мой вопрос до того, как я успел задать его вслух:
— Это моя сестра, Твайла. Ей пришлось проделать длинный путь, чтобы присоединиться к нам сегодня.
Точно! Лена рассказывала, что у ее бабушки есть сестра по имени Твайла, которая всю жизнь не покидала Нового Орлеана! Видимо, до сегодняшней ночи.
— Да, это я. Иди сюда, мон шер, садись рядом. Не бойся, это просто круг видения, — объяснила Твайла, похлопав по земле рядом с собой.
Эмма сидела по другую руку от Твайлы и смотрела на меня Тем Самым Взглядом. Лив отступила назад — даже будущая хранительница испугалась того, что происходит. Линк держался у нее за спиной. Эмма внушала большинству людей ужас, и, судя по реакции моих друзей, Твайла и Арелия от нее не отставали.
— Моя сестра — могущественный некромант, — гордо произнесла Арелия.
— То есть она типа, ну того, с мертвяками? — с отвращением на лице прошептал Линк на ухо Лив. — Нашла, чем гордиться.
— Идиот! — в отчаянии закатила глаза Лив. — Не некрофил, а некромант! Чародей, который способен вызывать души умерших и разговаривать с ними!
— Ты права, — кивнула Арелия, — сегодня нам понадобится помощь человека, который уже покинул этот мир.
Я сразу понял, о ком идет речь. Ну или по крайней мере мне так показалось.
— Эмма, мы призываем Мэкона?
— Ах, если бы, — грустно вздохнула Эмма, — но Мелхиседек сейчас находится там, куда нам не добраться.
— Пора, — сказала Твайла, достав что-то из кармана, и посмотрела на Эмму и Арелию.
Женщин сразу словно подменили. Они занялись делом — пробуждением мертвых. Арелия поднесла ладони ко рту и тихо прошептала:
— Моя сила принадлежит вам, сестры. — А потом кинула в центр круга горсть камешков.
— Лунные камни, — прошептала Лив.
— Моя сила принадлежит вам, сестры, — повторила Эмма, доставая мешочек с куриными костями и кидая их в центр.
Я бы узнал этот запах из тысячи. У нас на кухне всегда пахло куриными косточками. У Твайлы на ладони оказалась крошечная фигурка птицы, и она произнесла слова, заряжающие ее силой:
Кто в этом мире, и кто — в ином,
Откройте той, кого мы зовем!
Твайла принялась громко и пламенно распевать странную песню на незнакомом языке. Глаза закатились, оставаясь открытыми. Арелия присоединилась к ней, подпевая и потряхивая длинным ожерельем с бусинами и кисточками. Эмма взяла меня за подбородок и внимательно посмотрела мне в глаза.
— Знаю, тебе будет непросто, но есть вещи, которые тебе необходимо знать.
В центре круга видения воздух вдруг задрожал и стал вращаться, создавая тонкую белую дымку. Твайла, Арелия и Эмма не прекращали петь, их голоса звучали все громче и громче. Дымка следовала за их голосами, набирая скорость, становясь плотнее и поднимаясь все выше, словно смерч. Твайла вдруг резко вдохнула, как будто это был ее последний вдох, и на секунду я испугался, что она возьмет и свалится замертво.
Она внезапно выпрямилась и села с прямой, как доска, спиной, глаза закатились, челюсть отвисла. Линк отошел на безопасное расстояние, а Лив бросилась Твайле на помощь, но Эмма схватила ее за руку, не дав дотронуться до некромантки.
Твайла выдохнула, и из ее губ в середину круга просочилась белая дымка. Постепенно туман стал вытягиваться вверх и, постоянно двигаясь, принимать форму человеческого тела. Из-под белого платья показались босые ноги, а потом тело заполнило платье, как воздух — воздушный шарик.
Из тумана возникал призрак. Постепенно проступили очертания тела, изящной шеи, и наконец я увидел его лицо.
Ее лицо.
Лицо моей мамы.
Ее эфемерная фигура светилась, как и у тех призраков, которых мы видели в «Изгнании». Но если не считать свечения, она была в точности похожа на мою маму. То есть не просто похожа, это и была моя мама. Она заговорила до боли знакомым, нежным, мелодичным голосом:
— Итан, милый, я так ждала тебя!
Я уставился на нее, потеряв дар речи. После смерти она часто снилась мне, я смотрел на ее фотографии, вспоминал о ней — но никогда она не была такой настоящей, как сейчас.
— Мне столько нужно тебе рассказать, но о многом говорить нельзя. Я пыталась помочь тебе, посылала тебе песни…
Она посылала мне песни. Песни, которые слышали только мы с Леной. Семнадцать лун — Песня предречения.
— Так это была ты, — с трудом выговорил я изменившимся до неузнаваемости голосом.
— Да, ведь я нужна тебе, — улыбнулась она. — А теперь ты нужен ему, а он — тебе.
— Кто? Папа? — спросил я и тут же понял, что она говорит не о моем отце.
