Николя Д’Этьен Д’Орв - Тайна Jardin des Plantes
— Итак, мы должны выяснить, какая связь между похищенными детьми, белыми обезьянами, Обществом любителей карьеров, вашей матерью, Протеем Маркомиром и вашими знаменитыми картинами, — и это главный вопрос!
Она отошла от мольберта, прислонилась к стене и прибавила:
— Правда, о картинах вы до сих пор ничего толком и не рассказали. Точнее, у вас это не получалось…
— Дело в том, что их практически невозможно восстановить в памяти, — сказал Сильвен, чувствуя, как к нему начинают понемногу возвращаться краски и звуки окружающего мира.
— Но я так поняла, вы много раз их видели, еще с детства?
— Да, но их воспринимаешь в основном не зрением… зато все остальные чувства невероятно обостряются.
— Вы хотите сказать: слух, вкус, обоняние, осязание? — спросила Тринитэ недоверчиво.
— Именно.
Сколько раз Сильвен встречал сомневающийся взгляд Габриэллы, сколько раз она говорила ему: «Иногда мне начинает казаться, что этих картин не существует. Что мы их выдумали — просто затем, чтобы спрятаться как можно дальше от остального мира…»
— Извини, — пробормотал Сильвен, растирая ладонями лицо, — но описывать словами эти картины — все равно что пытаться подобрать слова для…
Тринитэ с трудом сдерживалась, чтобы не обрушить на него град вопросов. Она понимала, что он говорит искренне. Надо было продолжать разговор, но без спешки, набравшись терпения.
— Для чего?
— Эти картины живут своей собственной жизнью. То, что на них изображено, — это… неповторимо.
— Ну все же попробуйте это описать. Что на них изображено? Какие-то персонажи? Люди, животные? Исторические личности?
Сильвен покачал головой. Потом ответил:
— Даже не это главное. Суть в том, что все изображенное на них, — живое.
— Но это абсурд…
Глаза Сильвена гневно вспыхнули.
— Конечно, абсурд! Но это невероятно красиво, невероятно… реально! Эти картины ведут в другой мир. Они — сама жизнь. Они как будто сосредоточили в себе все, что могло бы сделать наш мир настоящим…
Выслушав всю эту, с ее точки зрения, абракадабру, Тринитэ нахмурилась. Ее пальцы крепче сжали маркер. Она поймала себя на том, что избегает встречаться взглядом с профессором.
«А что, если он псих? Если он все это выдумал?..»
Нет, это глупо. Если она не верит в его рассказ, тогда бессмысленно верить и во все остальное.
— Хорошо, попробуем другой вариант, — сказала Тринитэ. Она вынула из ящика стола сложенную карту Парижа и, резко встряхнув ее, полностью развернула. — Вернемся к самому началу…
Взяв маркер, она принялась наносить на карту аккуратные крестики.
Сильвен с некоторым трудом воспринимал происходящее — разговор о картинах всегда погружал его в тихую печаль.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Отмечаю места похищений.
Сверяясь время от времени со списком, она вполголоса произносила: «Вилла „Аустерлиц”… „Замок королевы Бланш“… улица Корвисар… улица Кордельеров… улица доктора Люка Шампионньера…»
В этот момент у Сильвена мелькнула интуитивная догадка.
«Все эти улицы… этот маршрут…»
Что-то отозвалось в нем…
— Подожди, — пробормотал он.
Тринитэ резко обернулось. На лице ее читалась почти детская вера в чудо.
— У вас какая-то идея?
Сильвен не отвечал. По мере того как Тринитэ зачитывала список «мест преступления», что-то прояснялось у него в голове, хотя он еще не мог понять, что именно. Он лихорадочно искал, рылся в памяти…
«Неужели это здесь, прямо у меня перед глазами?.. И нужно было лишь взглянуть на это под правильным углом?..»
В этот момент Тринитэ нанесла на карту последний крестик — в районе парка Келлерман, на юге Парижа. Услышав за спиной негромкий шум, она обернулась и невольно вздрогнула, чуть не столкнувшись с Сильвеном, который в этот момент подошел к столу, чтобы взглянуть на карту.
— Дай-ка сюда, — произнес он и выхватил у Тринитэ маркер, прежде чем она успела возразить. Затем быстро провел по плану длинную черту.
— Что это вы делаете? — возмутилась девочка.
Но в следующий момент поняла: он соединил все пять отмеченных ею мест одной линией, тянущейся от Ботанического сада к Порт-д’Итали.
Глаза Сильвена возбужденно блестели.
Тринитэ чувствовала, как у нее учащается сердцебиение, хотя она по-прежнему ничего не понимала.
Затем профессор бросился к компьютеру Тринитэ и лихорадочно застучал по клавиатуре. Теперь в его взгляде читалась уверенность.
Когда на экране монитора появилась картинка, которую он, по-видимому, и искал, Тринитэ, не сдержавшись, громко спросила:
— Но что это?
— План Парижа конца девятнадцатого века.
Сильвен выглядел абсолютно здравомыслящим. От странного животного огонька в глазах не осталось и следа.
Тринитэ приблизилась. Она начинала понимать.
Инстинктивным движением она коснулась экрана монитора. Указательным пальцем она обозначила маршрут, начерченный Сильвеном на бумажной карте: с юга, от улицы Люка Шампионньера, к северу, пересекая Тринадцатый и Пятый округа — улицу Корвисар, улицу Кордельеров, «Замок королевы Бланш», — прежде чем провести вдоль изгиба Сены до виллы «Аустерлиц».
— Бьевра, — произнес Сильвен. — Похититель следовал в точности по ее руслу!
— Но ведь ее больше не существует… — нерешительно сказала Тринитэ, которая уже запуталась в картах Парижа — старой и новой.
— Сейчас это просто подземный водосток, но русло, без сомнения, осталось тем же самым…
— …и оно проходит как раз под теми пятью домами, в которых были похищены дети, — закончила Тринитэ.
— Именно так, — подтвердил Сильвен. — Если спуститься под землю, то можно будет проследовать по нему…
— …и найти детей?
— Кто знает… Но вот еще что…
Уже без всякого волнения он убрал в сторону бумажную карту Парижа, подвинул к себе чистый лист бумаги и одним уверенным движением маркера изобразил на нем русло Бьевры.
Взглянув, что получилось, Тринитэ вздрогнула и прошептала:
— Значит, мы все-таки нашли связь?..
Сильвен и сам не знал, верить ли этому. Но — как не узнать эту извилистую линию, так похожую на змею, стоящую на хвосте? Тринитэ, как и он, сразу же вспомнила эту змею: именно такую — в виде брошки — она видела на лацканах пиджаков у двенадцати человек, собравшихся позавчера вечером в «Баскском трактире».
— Это же символ Общества любителей карьеров! — воскликнула она. — Что же это значит?
— Что нам придется вернуться в катакомбы…
Тринитэ почувствовала, что у нее подкашиваются ноги:
— Но мы ведь можем опять там заблудиться!
— Только не в том случае, если будем следовать по руслу реки.
— Его сначала еще найти надо…
— Один из детей живет здесь, — сказал Сильвен, указывая на окно, за которым листва огромного каштана слегка шелестела под майским ветерком. — Значит, русло реки проходит как раз под твоим домом.
При мысли о том, что придется вернуться в царство крыс, Тринитэ ощутила тошноту. Она слабым голосом попыталась возразить:
— Но я же вам говорила, что уже пыталась туда спуститься… а после этого отец закрыл крышку люка на замок…
На некоторое время Сильвен пришел в замешательство. Тринитэ надеялась, что она выиграла эту партию. Но затем профессор сунул руку в карман, извлек оттуда увесистую связку ключей и показал Тринитэ самый маленький из них.
— Что это? — пробормотала девочка, видя, что глаза Сильвена опять вспыхнули.
— Когда-то мать с Любеном попросили меня сделать отмычку, на тот случай, если будет какая-то проблема с замками клеток.
— Универсальный ключ? — спросила Тринитэ, которая уже поняла, что обречена снова спуститься под землю. — Но кто знает, подойдет ли он к тому замку?..
— Никто, — ответил Сильвен, хотя, судя по виду, был полностью уверен в успехе. — Но мы сейчас сами это проверим!
Воскресенье, 19 мая, 14.20— Сработало! — произнес Сильвен торжествующе, ощутив легкий щелчок замка большим и указательным пальцами.
Тринитэ ничего не сказала — в горле у нее стоял ком. Немного отступив назад, она наблюдала за тем, как Сильвен приподнимает и сдвигает в сторону тяжелую металлическую крышку люка, освобождая проход, которым она два дня назад пыталась воспользоваться.
«Разве отец был не прав? Разве не правильно он сделал, когда закрыл этот колодец, чтобы не дать мне заблудиться навсегда в подземелье?» — думала она, глядя, как Сильвен, склонившись над колодцем, втягивает ноздрями поднимающийся оттуда запах с таким видом, словно это аромат изысканных духов.
— Это хороший запах, — сказал он, словно услышав ее мысли. — Такой же я чувствовал, когда вошел в подземный ход из клетки белых обезьян — запах свежей воды и леса.
