Александр Бруссуев - Радуга 2
Шура перевел Бену рассказ, тот недоверчиво посмотрел на пришельца и спросил:
— И какой нам от этой информации толк? — Ну, во-первых, есть шанс пожить немного подольше, не- попав на зубок этим монстрам, — сказал Суслов. — А во-вторых, бабуин — не Зверь Апокалипсиса. Автор, Иоанн, нигде не упоминал, что их будет стадо.
Бен кивнул головой и задумался. Иметь дело с материальными вещами проще, нежели с порождениями эпилептического разума древнего провидца. Иоанн-Богослов, конечно, человек авторитетный, но больно уж мрачные его предсказания!
— Думаю, придется нам искать другой путь, — сказал- Стиллер.
— Думаю, возвращаться нам надо, — ответил Шура. Издалека- донесся какой-то неприятный клекот. — Бабуины своих просто так не бросают.
Никто не возражал. Обратно к фермерскому дому мчались на всех парах. Американец крутил педали, мастерски объезжая неровности и дыры, Шура и Гоша трусили рядом с подпрыгивающей тележкой. Запыхавшие, вбежали во двор, но в дом заходить не стали. Предпочли мощный, сложенный из блоков, сарай.
Клекот вдали прекратился. Однако это не означало, что звери в панике разбежались кто куда. Им сподручнее ночью орудовать, вот тогда и будет ясно, что у них на уме.
А парни и примкнувший к ним Гоша готовились обороняться. Задача была не самой сложной в военном плане. Звери, какие бы грозные они ни были, тактике и стратегии не обучены, и, самое главное — они не умели стрелять не только из огнестрельного оружия, но даже из луков со стелами. Поэтому все сводилось к банальному отстрелу: чем больше тварей удастся уложить, тем меньше шансов у них ворваться внутрь и сожрать неприспособленных для этого людей. Тигры и львы, несмотря на их успешные выступления в цирках, тоже стрельбе обучены не были. Однако это не мешает им иногда разнообразить свое меню человеческим мясом.
Чтобы ночь не казалась кромешной, парни выставили по периметру все осветительные приборы, какие только могли найти. От распределительного щита потянулись в разные стороны удлинители, обнаруженные оригинальные, и сконструированные самостоятельно из клубков проводов. Чтоб никакой невнимательный бабуин о них не споткнулся, присыпали по возможности землей. В выборе ламп руководствовались мощностью. Чем мощнее — тем ценнее. Этим делом занимались Гоша с Шурой.
Бен пытался реализоваться, как поисковик. Как предположил однажды Суслов, это хозяйство не могло уцелеть в России без огневой поддержки. Причем, доступность вооружения не должна была быть общедоступностью.
Единственное место, откуда можно было простреливать все подступы к дому — был чердак сарая. Окошко там было похоже на бойницу. Ну а по лесу вести огонь можно было только снизу. Партизаны в этих местах давно уже не водились, поэтому то направление не рассматривалось, как угрожающее. Как поведут себя бабуины — пока не определено. Но лес, по общему мнению, нисколько не должен был играть роль сдерживающего фактора начала атаки. То есть, оборона обязана была быть круговой.
Два автомата и ружье — хорошо, конечно, но не очень. Сюда бы парочку минометов, легкий танк и огнемет впридачу — получилось бы здорово. А еще полевую кухню, отзывчивых медсестер и старшину-батю, чтоб курил махру и рассказывал про забытого Василия Теркина. Бен о таких мечтах даже не догадывался, поэтому не терял время и искал вооружение хозяев.
Если они его закопали — то все равно, что похоронили. Во-первых, доставать долго, во-вторых, менты в первую очередь будут в огороде землю исследовать с помощью металлоискателей. В подполье дома держать — резоны аналогичные. Остается сам сарай, где тоже каждый угол обнюхают в случае поиска. Значит, нету никакого дополнительного вооружения.
Бен принял последнее утверждение, как ложное и приступил к изысканиям. Через двадцать минут он выставил на всеобщее обозрение зловещего вида пулемет с дисковым магазином. Гоша только хмыкнул, а Шура зааплодировал и попросил объяснить суть дела.
В сарае все имущество, вроде бы, было на своих местах. Железный хлам в углу, обрезки старых и бесполезных досок под стропилами, кипы покореженных журналов «Приусадебное хозяйство» у верстака, мешок с поблекшими детскими игрушками у входа, а также разложенные по полкам и антресолям инструменты, канистры и запчасти. Металлоискатель сойдет с ума. Пол залит цементом без намека на потайную дверцу, стены тоже очень правдоподобны. То есть — нету схрона. Разве что в верстаке. Однако все ящики и дверцы делают возможные прятки достаточно прозрачными, если их открыть или вытащить. Под поверхностью рабочего стола те же самые толстые доски, что и сверху — расположение щелей, сучков и прочее. Бен даже прощупал каждую доску, присев на корточки и одновременно ведя обеими руками сверху и снизу. Было неудобно, поэтому он, как человек цивилизованный, призвал себе в помощь луч света. Посветил фонарем в самую широкую щель и посмотрел снизу. Свет должен был пройти насквозь, раз доска та же самая. Но этого не произошло. Тогда актер с помощью гвоздя попробовал расширить облюбованную щель и повторил свой опыт. Луч не пробивался. Это было подозрительно. Разобрать доски оказалось проще простого: один единственный саморез, выкрученный без особых усилий, позволил вытащить все верхние составляющие верстака. Теперь сделалось понятно, почему оптический эксперимент не удался. Между двумя слоями досок было пространство, наполненное деталями пулемета. Сложнее было собрать оружие, не хватало навыков, но Бен и с этим справился.
В итоге у них имелся вполне работоспособный пулемет времен второй мировой войны. «Дегтярев», как сказал Гоша, хотя никаких опознавательных знаков и клейм найти не смогли.
— Дуло в приличном состоянии, — добавил знаток. — Длинными очередями не стреляли. Значит, на наш век хватит.
Шура и Стиллер только пожали плечами.
К вечеру подготовка была завершена, Гоша забрался с автоматом наверх, чтоб контролировать дороги, Шура залег с РПД на устроенном постаменте в направлении леса. Ну, а американец вызвался ассистировать обоим бойцам: подносить патроны, оттаскивать раненных, подбадривать добрым иностранным словом «fuck».
Бабуины пока никак себя не обозначали, поэтому появилась возможность побеседовать. И эту возможность предоставили совсем незнакомому Гоше.
Он оказался учителем физики с севера. Где-то в городе Мончегорске осталась его школа, с которой он расстался прямо посреди урока. Без особых сожалений, вообще-то. Надоело перед нигилистами распинаться. Если бы не эта мгновенная переброска в лес под Питер, уволился бы по собственному желанию. Дважды заработанная премия Сороса не привила любовь к педагогике. Ушел бы в никуда, как уже не раз делал.
Рациональный американец не понял подобных стремлений.
— Как же так? — сказал он. — Если добился каких-то- определенных высот в ремесле, зачем же его бросать?
— Да смысла никакого, — через толмача-Суслова- ответствовал Гоша. — Чтобы быть настоящим педагогом, нужно любить своих учеников, а не просто ставить им оценки. Учителя — это первые люди, которые могут сломать человеку судьбу. Я своих школьников к недавнему времени уже ненавидел. А коллег — презирал. Банда мещан. Сенеку цитируют, а того не знают, что этот римский «супербог» той поры был самым богатым человеком в империи, ростовщиком и олигархом. Числился учителем и философом. Воспитал Нерона.
Гоша был даже в некотором роде доволен случившейся в мире развязкой. После золотой медали, полученной в школе, он никуда не пошел поступать. Ждал озарения, пока не дождался. На второй год в престижный институт не приняли, зато приняли в армию. Правда, вопреки всякому желанию. Потом был еще один вуз, тоже брошенный. Диплом о высшем образовании, правда, в совсем провинциальном городе. И дальше деваться некуда, никаких желаний, никаких приглашений. Поиски себя, единственного, закончились потерей семьи: развод в воспитательных целях сделался, вдруг, реальным.
Раздавшийся непонятно откуда клекот прервал их рассуждения. Хотя было еще не совсем темно, но фонари по всем сторонам уже горели, однако звери не торопились выйти в зону видимости. Они занимались своими обезьяньими делами, ходили взад-вперед и о чем-то переговаривались.
Вдруг, одна из тварей очутилась прямо перед входной калиткой. Как она сумела проскользнуть незамеченной — непонятно. Или проползла только ей одной известным подземным ходом, или иным волшебным способом, но, освещенная со всех сторон, она поднялась на задние лапы. Животное было грозным и нисколько не походило на дружелюбное создание. Размерами с самого крупного белого медведя, с саблевидными клыками, оно развело в стороны свои передние конечности, выказав самые широкие объятия, какие только можно было себе представить. Люди, однако, не поспешили с ответными, Гоша, так как сектор был его, выпустил короткую очередь из предоставленного ему во временное пользование автомата. Все три пули попали в широкую грудь существа и там застряли, не причинив тому видимого беспокойства. Обезьяна только почесалась, сделав очень недоумевающую морду.
