Даниэль Дефо - Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня
Теперь нас было много, мы перестали бояться дикарей и свободно разгуливали по всему острову. Впрочем, никто из нас, кроме Уолла-Кэя, не наведывался на его юго-западную оконечность, но старик по-прежнему верил в своего бога и иногда отправлялся туда, чтобы помолиться, и сердился на моего слугу Пятницу, своего сына, за то, что тот не присоединяется к нему. Это послужило причиной размолвки между ними, хотя, надеюсь, она не имела серьезных последствий. Признаюсь, что религиозное рвение Уолла-Кэя пробуждало во мне подозрения, и я никогда не доверял ему в такой степени, как Пятнице.
Поскольку все мы надеялись на то, что сможем покинуть остров, я не мог не думать о том, каким образом это осуществить. Поэтому я выбрал несколько деревьев, которые, по моему мнению, подходили для наших целей, и поручил Пятнице и его отцу срубить их, но, признаюсь, среди этих деревьев не было ни одного, помеченного дикарями, даже если я и уничтожил их символы. Затем я поделился своими соображениями с испанцем и поручил ему надзирать за работой Пятницы и Уолла-Кэя и давать им соответствующие указания. Я показал им, с каким трудом я вытесал из огромного дерева одну-единственную доску, и заставил их делать то же самое; в итоге они изготовили дюжину больших дубовых досок, имевших почти два фута в ширину, тридцать пять футов в длину и от двух до четырех дюймов в толщину. Трудно представить, сколько тяжкого труда было затрачено на них изготовление.
Одновременно я задумал как можно больше увеличить поголовье моих домашних коз. Поэтому мы по очереди, то я с Пятницей, то Пятница с Олегарио, ходили в лес и отловили около двух десятков молоденьких козочек, которые пополнили стадо. Если мы подстреливали матку, то забирали козлят и пускали их в стадо. Кроме того, настало время собирать виноград, и я подвесил вялиться столько кистей, что, думаю, полученным изюмом можно было бы наполнить шестьдесят, а то восемьдесят бочонков. Изюм, наряду с хлебом, служил основой нашего рациона, и поэтому мы всегда чувствовали себя сытыми, ибо он обладал исключительными питательными свойствами.
Пришло время жатвы, и урожай выдался щедрым, хотя его увеличение было не столь значительным по сравнению с тем, что я наблюдал в былые годы. Впрочем, собранного зерна было вполне достаточно для того, чтобы мы могли прокормиться. Посеянные двадцать два бушеля ячменя дали около ста двадцати бушелей, и примерно в такой же пропорции увеличился наш запас риса.
Собрав зерно, мы принялись плести дополнительные корзины для его хранения. Олегарио оказался большим мастером в этом деле и часто упрекал меня за то, что я не подготовил корзины заблаговременно. Следует признать, что под конец жатвы он стал очень желчным и сердитым и плохо спал по ночам.
Уолла-Кэй по секрету рассказал мне, что подобно тому, как зверь сообщал мне свою природу, так и этот остров оказывал влияние на всех, кто на нем жил. Именно поэтому он не мог поверить, что я прожил здесь столько лет. Он и его сын Пятница имели защиту от его воздействия как дети моря, меня защищал зверь, но наш друг испанец не был огражден от влияния со стороны острова.
Теперь, когда у нас хватало продовольственных запасов, чтобы прокормить всех гостей, я позволил Олегарио отправиться на материк, чтобы решить, как поступить с европейцами, остававшимися у дикарей, а также дать ему возможность освободиться от влияния острова. Я строго наказал ему не привозить на остров тех, кто предварительно не поклянется при нем и старом дикаре, что не станет причинять никакого вреда или сражаться с тем, кого встретит на острове, и что эта клятва должна быть написана на бумаге и скреплена подписями. Получив эти указания, Олегарио и Уолла-Кэй уплыли на материк на лодке, на постройку которой мы с Пятницей затратили много недель труда. Я дал им по мушкету и запас пороха и пуль на восемь выстрелов, велев беречь оружие и боеприпасы и стрелять только в исключительных случаях.
Я снабдил их продовольствием на много дней пути, так, чтобы его хватило на восемь дней для всех испанцев. Провожая Олегарио и старика, я пожелал им счастливого пути. Они отплыли в день полной луны, подгоняемые свежим попутным ветром. По моим подсчетам, это случилось в октябре, но точную дату назвать не могу, потому что, однажды сбившись со счета, уже не смог его восстановить.
Еще один корабль, пленники, моя первая победа
День отплытия Олегарио и Уолла-Кэя пришелся на второе за октябрь месяц полнолуние, событие достаточно редкое и достойное упоминания, и зверь, казалось, был весьма доволен их отъездом, ибо, симпатизируя Пятнице, он никогда не жаловал его отца. Размышляя об этом, я решил: причина такого отношения заключается в том, что Уолла-Кэй не отказался от своей веры в божка, которого туземцы именовали Катхулу, и мы со зверем были едины в нашем отношении к этому обстоятельству.
Я уже дней восемь жил в ожидании возвращения путешественников, когда вновь произошло странное и непредвиденное событие, которое можно было бы назвать поистине невероятным. Однажды утром, когда я крепко спал в своей каморке, ко мне с громким криком вбежал мой слуга Пятница:
— Хозяин, хозяин, они вернуться, они вернуться!
Я подскочил, как ужаленный, и, наспех одевшись, выбежал наружу. Взглянув на море, я удивился, увидев, что на расстоянии полутора лиг от берега находится лодка с треугольным парусом и что при нынешнем ветре она скоро причалит к острову. Я отметил, что лодка идет не с той стороны, с которой находился материк, но со стороны южной оконечности острова. Я позвал Пятницу и велел ему не шуметь и держаться рядом со мной, ибо это была не та лодка, которую мы ожидали, и мы не знали, кто находится в ней, друзья или враги. Я вернулся в дом за подзорной трубой, надеясь разглядеть тех, кто был в лодке. Я поднялся на вершину холма, чтобы, не попадаясь им на глаза, иметь возможность получше рассмотреть лодку. Не успел я добраться до вершины, как увидел, что на расстоянии около двух с половиной лиг от меня, но не больше, чем в полутора лигах от берега, стоит на якоре корабль! Мне показалось, что это был английский корабль и что лодка была английской.
Трудно описать, какое смятение охватило меня! Нет слов, чтобы выразить то ликование, которое я испытал, увидев корабль, на котором, как я имел все основания предполагать, находились мои соотечественники. И все же меня не покидали сомнения. Не могу сказать, чем именно они были вызваны, но что-то меня настораживало. Прежде всего, странно было видеть здесь английский корабль, ибо англичане сюда никогда не заходили. Я понимал, что его не могло пригнать бурей, так как в последнее время бурь не было. Даже если на нем находились англичане, нет никакой гарантии, что они прибыли с добрыми намерениями… Лучше жить по-прежнему на острове, чем быть захваченным ворами и убийцами.
Вскоре со своего наблюдательного пункта я увидел, как лодка подходит к берегу, словно экипаж ищет устье какой-нибудь речки, чтобы было удобнее высадить на сушу. Впрочем, мне повезло, они не дошли до той маленькой бухточки, которая находилась примерно в миле от меня и где мы с Пятницей держали нашу флотилию. В противном случае, они высадились бы на берег прямо у моего дома и вскоре принудили бы меня покинуть мою крепость и, возможно, забрали бы с собой все мое имущество.
Когда они вышли на берег, я убедился, что это англичане, по крайней мере, они составляли большую часть незнакомцев. Всего одиннадцать человек, из которых трое, как я заметил, были безоружными и связанными. Когда первые четверо или пятеро человек выскочили из лодки, они вывели из нее тех троих, словно пленников. Один из пленников сильно жестикулировал, словно молил о пощаде, и всячески выражал беспредельность своего отчаяния. Двое других, насколько я видел, тоже периодически воздевали руки к небу и казались весьма встревоженными, но, по сравнению с первым, вели себя более сдержанно.
Я был ошеломлен этим зрелищем и не знал, что думать. И тут Пятница воскликнул:
— О хозяин! Английские человеки есть пленников, как дикари?!
— Пятница, почему ты решил, что они собираются съесть их?
— Собираются, — закивал головой Пятница, — и они их съесть.
— Да нет же, Пятница, — возразил я. — Боюсь, что они намерены убить их, но, можешь быть уверен, есть их они не станут.
Все это время я понятия не имел, что происходит, но понимал, что троих пленников могут убить в любую минуту. Один раз кто-то из злодеев даже занес свою огромную абордажную саблю над головой пленника. После этого я в любой момент ожидал его гибели. Мне хотелось незаметно подкрасться к ним на расстояние ружейного выстрела, чтобы спасти троих несчастных, ибо я видел, что ни у кого из прибывших нет огнестрельного оружия. Тут я заметил, что эти мерзавцы начали разбегаться по острову, словно желая осмотреть местность. Я также заметил, что и троим пленникам предоставили возможность идти на все четыре стороны, но при этом они остались сидеть на месте, погруженные в глубокую меланхолию, и производили впечатление людей, охваченных беспредельным отчаянием. Это напомнило мне о том времени, когда я впервые ступил на берег острова и пытаться понять, куда я попал. Как я считал себя обреченным на гибель, как дико озирался по сторонам, как мое сердце сжималось в страшной тревоге.
