Сергей Владич - Слуги дьявола
На протяжении веков «Тайный реестр пророчеств» Иоанна Иерусалимского считался запрещенным текстом, однако недавно выдержки из него все же были опубликованы. Утверждается, что одна из копий оригинальных текстов находится в Ватикане. Еще одна хранилась якобы в Загорском монастыре близ Москвы и исчезла во времена Октябрьского переворота (хотя для Трубецкого так и осталось загадкой, как она вообще могла оказаться в России). Полагали, что эта копия была уничтожена, однако позднее она вроде бы была найдена и переправлена на Запад. В литературе же был опубликован один-единственный отрывок из «Тайного реестра» под названием «Видение „золотого века“», в котором содержались пророчества о том, что случится в «тысячелетии, следующем за этим тысячелетием». Как утверждал Иоанн, через тысячу лет человечество вступит в «золотой век», «но все это произойдет после войн и пожаров; все это возникнет из пепла сожженных вавилонских башен». Как тут было не вспомнить про башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке…
Таким образом, оказалось, что Иоанн Иерусалимский не имел никакого отношения к названию ордена иоаннитов, или госпитальеров. В то же время между ним и госпитальерами существовала связь совершенно иного рода. Ведь на самом деле свое название упомянутый орден получил в честь Иоанна Крестителя, поскольку начинался он с госпиталя в Иерусалиме, находившегося возле церкви Святого Иоанна Крестителя недалеко от Храма Гроба Господня. Помощь там оказывалась раненым и больным любого вероисповедания, что, между прочим, приносило госпиталю немалый доход. Госпиталь был организован в двух отделениях — одно (для мужчин) было посвящено Святому Иоанну, другое (для женщин) — Марии Магдалине, и оба отделения находились первоначально под властью находящегося неподалеку аббатства Святой Марии Латинской. В госпитале и в церкви служили монахи-бенедиктинцы, и вот среди них-то и был тот самый Иоанн Иерусалимский. Однако в 1118 году он покинул Иерусалим, и дальнейшая его судьба неизвестна.
Впрочем, Сергея Михайловича заинтересовала не столько история Иоанна Иерусалимского, сколько содержание приписываемого ему пророчества. Удивительным было для монаха оставить предсказание о том, что фактически будущее человечества связано с приходом женщины:
«…Потому что прибудет женщина, чтобы царствовать в высочайшей степени.
Она обусловит ход будущих событий и предпишет свою философию человеку.
Она будет Матерью этого тысячелетия, следующего за нашим тысячелетием.
Она будет, после эпохи дьявола, излучать ласковую нежность.
Она будет, после эпохи варварства, воплощать красоту.
Тысячелетие, следующее за этим тысячелетием, превратится в эпоху озарения:
Люди будут любить друг друга, всем делиться, обо всем мечтать, и мечты будут осуществляться.
Так человек получит свое второе рождение…»
Само собой разумеется, что впоследствии данный пассаж был особенно высоко оценен Анной Николаевной Шуваловой. Однако даже она выразила сомнение, что подобные вещи мог написать монах католического ордена…
Программой конференции было также предусмотрено посещение расположенного в соседнем городке цистерцианского монастыря XII века, в котором за несколько лет до описываемых событий было сделано удивительное открытие. Во время обследования древних построек с помощью современной сверхчувствительной аппаратуры совершенно случайно была найдена потайная часовня, а в ней — отлично сохранившаяся уникальная икона, аналогов которой до сих пор не встречалось. В верхней ее части посередине был изображен как бы восседающий на троне Бог Отец в образе сурового старца с нимбом в виде шестиконечной звезды. Ниже Его, симметрично правее и левее, располагались две сидящие фигуры, повернутые вполоборота друг к другу: справа — Иисус Христос с поднятой в благословляющем жесте рукой, а слева — неземной красоты женщина с белой розой. Надпись на иконе гласила, что женщина эта — Мария Магдалина, «apostola apostolorum». По мнению археологов, изумительное состояние столь древней иконы объяснялось отсутствием в помещении прямого солнечного света, а также постоянной температурой и влажностью, которые естественным образом поддерживались в закрытой для доступа воздуха часовне на протяжении веков.
С помощью этой же аппаратуры был обнаружен вмурованный в стену за иконой тайник с весьма любопытными документами. Это были копии старинных рукописей на древнееврейском языке, а также свитки на латыни. На одном из свитков было указано, что они есть перевод с этих самых древнееврейских рукописей, «записанный со слов помощника раввина местной синагоги „Золотая Роза“ Иегуды Коэна октября 13-го числа 1117 года от Рождества Христова». При этом профессор-лингвист из университета Париж V–VI по имени Жаннетт Безю, которая и затеяла эту экскурсию, рассказала, что такая синагога в городке когда-то действительно существовала, но затем была закрыта то ли в XV, то ли в XVI веке. Когда же французские ученые провели сравнительный анализ этих текстов, было установлено, что между ними нет ничего общего. Древнееврейские рукописи оказались частью Танаха, а именно выдержкой из Откровений пророка Иезекииля, а вот так называемый «перевод» с иврита на латинский содержал не имеющие никакого отношения к Ветхому Завету тексты, по содержанию очень близкие к гностическим. В них шла речь о том, что Господь Всемогущий являет собою Божественное единство мужского и женского начал, которые были Им воплощены в Адаме Кадмоне — Человеке Первоначальном и Совершенном… и именно в Боге эти два начала пребывают в единстве и гармонии. Там же имелось предсказание о том, что тот Мессия, который явится для спасения и очищения человечества от греха непослушания Всевышнему, придет не один, но со своей Божественной спутницей, чтобы восстановить нарушенную гармонию и единство этих двух начал. Утверждалось также, что это предсказание свершилось, когда в мир пришли посланники Силы — Иисус Христос и Мария Магдалина… Подобные предсказания уже встречались в той или иной форме в апокрифах и рукописях, найденных в Наг-Хаммади, но почему в данном случае этот латинский текст был назван анонимными авторами «переводом» с древнееврейского, так и осталось загадкой.
Глава 25
Посылка с того света
Анна Николаевна ждала Трубецкого и его рассказа о командировке с нетерпением. После исчезновения Бестужева она ушла из университета и, поскольку в Санкт-Петербурге ее больше ничего не удерживало, переехала в Киев к Сергею Михайловичу, о чем ни разу не пожалела. Он оказался нежным, заботливым и хозяйственным, с ним было надежно и спокойно. Так уж случилось, что родители Анны погибли в авиакатастрофе, когда ей было всего двенадцать лет, и поэтому она с раннего возраста знала, что всего в жизни следует добиваться самой. Из-за постоянной борьбы за существование личная жизнь отошла на второй план: в университете было не до сердечных переживаний — приходилось учиться и работать одновременно, а в дальнейшем никак не встречался мужчина, который был бы ей по-настоящему интересен. В течение определенного времени кандидатом на эту роль рассматривался Бестужев, но в нем постоянно чувствовалось какое-то внутреннее напряжение, которое очень мешало развитию их отношений. И только Сергей Михайлович, столь неожиданно появившийся в жизни Анны, тронул ее сердце. Это чувство было настолько волнующим, что ради него не жалко было решиться даже на переезд в другой город. И все было бы замечательно, если бы, как это часто бывает, за положительные изменения в личной жизни не пришлось пойти на определенные жертвы в профессиональной сфере. Вопреки ожиданиям, в Киеве значительно меньше, чем в Санкт-Петербурге, занимались исследованиями европейского Средневековья, и Шувалова ощущала постоянный интеллектуальный голод. Поэтому любая новая информация, особенно на грани сенсации, была для нее на вес золота. Анна Николаевна попыталась было потребовать отчет сразу же по прибытии Сергея Михайловича домой, однако Трубецкой оказался стойким приверженцем принципа русских народных сказок «ты сначала накорми, напои да в баньке попарь, а уж потом спрашивай». Так что Анне пришлось запастись терпением, дожидаясь выполнения как минимум первых двух условий. Теперь же, сытый и довольный, он честно отрабатывал ужин, подробно пересказывая все, что ему удалось повидать и услышать во Франции.
— Вот на какую икону, оказывается, молились обитатели этого цистерцианского монастыря, принадлежащего, кстати, к одному из самых ортодоксальных католических орденов, которые когда-либо существовали, — такими словами Сергей Михайлович закончил свой обстоятельный рассказ о поездке в Везеле. — Жаль, что сфотографировать ее не дали, — боятся, что вспышки фотоаппаратов приведут к быстрой деградации иконы. Она и так темнеет не по дням, а по часам. А я очень хотел тебе ее показать.
