Кристофер Мур - Выкуси
В общем, мы окопались в своем любовном гнездышке, и как только Фу вернется домой, я вознагражу его медленным полным танцем запретной любви. Только снаружи вот что-то визжит. Щасвирнус.
Ебать мои носки! Это Чет, огромный бритый кот-вампир с улицы. На вид стал гораздо больше — и, по-моему, сожрал счетчицу парковок. Машинка ее работает рядом вхолостую, на тротуаре валяется смятая форма.
Негодная котя! Надо бечь, дальше больше.
2
Контрольная
1. Графиня Абигайль фон Нормал — это:
A. Аварийный резерв Владычицы Тьмы в Большом Районе Залива.
Б. Готишная отпадная красотка, сжираемая пошлой безнадегой существования.
B. Отнюдь не бодрячок, но темная, неоднозначная и très таинственная натура.
Г. Все вышеперечисленное, и, вероятно, не только.
2. Вурдалак Хлад и его творчиха-носферату Графиня Джоди были окованы бронзовой скорлупой в позе Роденова «Поцелуя», потому что:
А. Их любовь вековечна, а души, слившись, и дальше будут жить в романтическом объятье до конца времен.
Б. Мы с Фу были вполне уверены, что Графиня СКУВВ (Слетит с Катушек и Ухайдакает Всех Вокруг), когда разнюхает про наш план снова превратить Животных в людей.
В. Нам просто нравится смотреть на своих друзей, голых и бронзовых, потому что от этого нас штырит.
Г. Невероятно, что вы выбрали «В». Вам надо выколоть на лбу огромное «О», чтоб люди не тратили время, вычисляя, до чего невообразимый вы обсос! Вам лишь бы нам с Фу надобились извраты в прелюдиях для стимуляции нашего оргазмического секса душ, от коего пятки сводит. Не дождетесь. Уж поверьте мне, солнце рыдает от зависти, что не тянет на жгучесть наших муськаний.
3. Несмотря на мифы, сочиняемые насельниками дня, носферату подвержены воздействию лишь:
A. Чеснока. (Ага, птушто пицца и вонь изо рта веганов лишают их древней силы.)
Б. Крестов и святой воды. (Ну еще бы, птушто тварей темнейшего зла задостал младенец Иисус.)
B. Серебра. (Щазз, а еще — алюминия, потому что ну как же без него.)
Г. Солнечного света.
4. Для нас с Фу как клевретов величайшая сложность — оберегать наших темных владык, Графиню и Вурдалака Хлада, от:
A. Легавых, особенно — от инспектора Риверы и его безмозглого напарника Кавуто, медведя-гомика.
Б. Стремнейшего старого вампирюги и его таинственной свиты модных вампов.
B. Животных — ночной бригады обдолбанных филонов из «Безопасного способа» в Марине.
Г. Всего вышеперечисленного и еще чего не.
5. Для нас лучший способ одолеть Чета — огромного бритого кота-вампира:
A. Мыши-ниндзя.
Б. Обняться покрепче, надев мою уматнейшую кожаную куртку с УФ-СИДами, сотворенную для моей защиты вышеупомянутым хозяином моей слойки Фу.
B. Блюдечко тунцовой крови, разбодяженной успокоительным и ароматизированной запахом котиной жопки. (В былом смертном облике у Чета я наблюдала особенную тягу к ароматам котиной жопки.)
Г. Создать вампира-ротвейлера, чтоб у Чета радикально изменилось мировоззрение.
Д. А или В, но определенно не Г; А было бы très клево, нет? Мыши-ниндзя!
Ответы:
1: Г, 2: Б, 3: Г, 4: Г, 5: Д
За каждый правильный ответ начислите себе по баллу.
Счет:
5. Вы рвете в куски мои полосатые носки.
4. Обсос!
3. Très обсос!
2. Такой обсос, что даже обсосы вас жалеют.
0–1. Избавьте нас от своей заразной обсосности. Пойдете по мосту — сигайте.
3
Самурай с Джексон-стрит
Томми
Только приехав в Сан-Франциско, Томми Флад жил в одной комнатке-чулане с пятью китайскими парнями. Всех звали Вон, все хотели на нем жениться.
«Чистый ужас — это как оказаться в коробке с курицей гунбао на вынос, — говорил Томми. И хотя одно и другое было совершенно не как, а Томми просто пытался выражаться цветисто, в чем ощущал свой писательский долг, там и впрямь было тесновато. А также сильно пахло чесноком и потными китайскими парнями. — По-моему, они хотят замесить мне глину, — говорил Томми. — А я из Индианы, мы на такое не ведемся».
Как выяснилось, китайские парни тоже на такое не велись, их просто очень интересовал вид на жительство.
К счастью, всего неделю спустя на стоянке у «Безопасного способа» в Марине, где Томми работал по ночам, он повстречал роскошную рыжую красотку по имени Джоди Страуд. Она и спасла его от принудительного заточения с китайскими парнями — одарила его своей любовью, отличной студией на чердаке и бессмертием. Но, к несчастью, и месяца не прошло, как их клеврет Эбби покрыла их бронзой, пока они спали, и Томми однажды вечером проснулся и обнаружил, что не может шевельнуть ни мышцей, несмотря на огромную вампирскую силу.
«Уж лучше оказаться в коробке с курицей гунбао на вынос», — сказал бы Томми, если б мог хоть что-нибудь сказать. Но он не мог.
Тем временем совсем рядом с ним, в той же бронзовой скорлупе Джоди парила в сонном состоянии — побочке вампирской способности обращаться в туман: этому трюку она научилась у Илии бен Шапира, ее породителя. Чередуя мертвый сон дня и парение в сновидчестве, она могла бы выдержать в статуе не один десяток лет. А вот Томми так и не овладел навыком обращаться в туман. Времени научить его ни у кого не оказалось. Потому с закатом все его вампирские чувства вспыхивали неоном, и каждую секунду вынужденного заключения он переживал с электрической интенсивностью, от которой едва не вибрировал в бронзовой скорлупе. В клетке его рассудка взад-вперед метался альфа-хищник и понемногу этот самый рассудок сбрасывал. И Томми, разумеется, сделал единственно возможное — сбрендил до лая на луну.
Чет
Пришлось бы вылизать чуть не милю котиных жопок, чтоб избыть вкус парковочной счетчицы, но Чету это было по силам. Он пару раз лягнул задними лапами корку праха, оставшегося от счетчицы, и двинул через дорогу в переулок, а там свернулся во тьме клубком и вознамерился притупить вкус человечины.
Всего чуть больше месяца прошло с тех пор, как старый вампир обратил Чета, но кот уже утрачивал все ощущения своего прежнего «я». Было время, он все свои дни проводил на Маркет-стрит — дремал под боком у Уильяма, бездомного мужика, который зарабатывал на жизнь картонным стаканчиком и табличкой с надписью «Я БЕЗДОМЕН, А КОТ МОЙ ОГРОМЕН». Чет и впрямь был немал, и хотя большую долю его объема составляла пушистость шерсти, ему удалось достигнуть веса в тридцать пять фунтов, сидя на диете из полуупотребленных чизбургеров и картошки фри, подаваемых ему прохожими у входа в «Макдоналдс».
Теперь же Чет охотился в ночи — на любых теплокровных существ, что ему попадались: крыс, птичек, белочек, кошек, собак и даже случайного человека. Поначалу добычей становились только пьянчуги и другие бомжи, а первым Чет опустошил своего старого друга Уильяма — тот распался в пыль у Чета перед носом. Кот взвыл, метнулся прочь и спрятался под мусорным контейнером на весь остаток ночи и весь следующий день. Сожалений у него не было — он ощущал лишь голод и возбуждение от притока свежей крови. Наслаждение — практически сексуальное — превосходило радость убийства. Нормальным котом Чет такого не испытывал, ибо еще котенком его кастрировали в приюте. Но теперь у него появились не только скорость, сила и чувства гораздо острее, чем даже у вампиров-людей. Как и его новые человеческие сородичи, Чет обнаружил, что он вновь обрел физическое совершенство. Иными словами, приблуда у него работала что надо.
Вскоре после убийства, понял он, нужно поскорее что-нибудь трахнуть — хотелось этого отчаянно, и чем больше бы это что-нибудь елозило и голосило, тем лучше. Превыше запахов автобусного выхлопа, еды в готовке и умытых мочой уличных бордюров, что напитывали собой весь Город, Чет улавливал аромат кошки в течке. Может, она и в миле от него, но с обостренным чутьем он ее найдет.
По его позвонкам пробежала волна восторга — под шерстью, которая почти вся восстановилась после того, как люди его побрили, спарились у него на глазах и напились его крови. Всего этого и по отдельности хватило бы, чтоб расшатать нестойкую котину психику, а посему, превратившись в кота-вампира, Чет отрастил себе совершенно новую мотивацию поведения. Месть. Ибо после метаморфозы обострилось у него не одно лишь чутье. Сам мозг, ранее действовавший в замкнутой петле «пожрать-поспать-посрать, повторить», теперь отрастил себе совершенно новую осознанность — вместе с Четом и он стал попросту больше. Теперь в котике было полных шестьдесят фунтов, и он соображал уже не хуже собаки, хотя прежде был не умней кирпичей. Собака, хм. Ненавистное нечто. Запахло псом. Все ближе. Чет чуял его — их. Потому что их двое. А теперь — и слышал. Он оторвался от омовения собственной попки и завизжал, как рысь под электротоком. В ответ ему квартал принес отзвуки воя десятка других котов-вампиров.
