Жанна Лебедева - Очень босоногая история: Маньяк на свободе!
Рассказ девушки прервал щелчок закипевшего чайника. Бишоп сделал знак, что подождет, пока Ася нальет кофе.
— Вам сахару сколько? Ну вот, геев все изучают, это неинтересно, вот мне и захотелось чего–то посложней.
— Благодарю, мне без сахара, — Бишоп поднес кружку горячего ароматного напитка к губам и с наслаждением отпил. Выдержав паузу, он вновь обратился к девушке:
— Анастасия, вы подметили момент значительной важности. Люди, для которых ноги голые имеют смысл эротический, чаще всего пытаются предстать в образе любителей ходить без обуви. Как вы думаете, зачем?
— Ну так им кажется приличней — можно объяснить это здоровым образом жизни или субкультурой.
— И тут вы попали в точку. Такие люди считают этот интерес неприличным. На этом месте встает вопрос значимости максимальной — почему. Каким образом в человеке рождается и трансформируется этот интерес? Что является кнопкой секретной, запускающей процесс трансформации пристрастий эротических?
Бишоп говорил мягко и деликатно, в то же самое время своим взглядом он как будто просвечивал собеседницу насквозь. Ася вспомнила какой–то фантастический фильм, где у одного из героев был глаз–сканер. Этому Бишопу бы очень подошла такая роль.
— Я еще не знаю. Я провела уже контент–анализ одного форума и несколько глубинных интервью по аське и скайпу, с иногородними, и до сих пор ломаю голову. Довольно невинное влечение, а они боятся осуждения, как будто сожительствуют с трупами, как минимум.
Профессор на мгновенье опустил глаза на экран своего переносного компьютера.
— Эта боязнь быть раскрытыми присуща всем обладателям рассматриваемого нами пристрастия эротического? Можно ли с вашей точки зрения говорить о какой–либо закономерности?
— Я бы сказала, социальный портрет любителя босоногой эротики — мужчина за 30, с несложившейся личной жизнью, а иногда и карьерой. Это моя гипотеза. Может, просто таким ничего не остается, как писать в сети. Да, у меня было два интервью с вполне успешными людьми, 23 и 38 лет. Вот они нисколько не стеснялись своего интереса, хотя 38-летний сообщил, что по молодости страшно стеснялся своего влечения к грязным пяткам, и это здорово портило ему жизнь. Сейчас он счастливо женат, его супруга с пониманием относится к его увлечению, и они вместе часто гуляют босиком, да еще и ребенка на это дело подсадили. Ну, в смысле, на босохождение, не на фут–фетиш.
— Очень любопытно. Можно, я подброшу вам гипотезу?
Бишоп снова выдержал паузу, отпивая кофе и в тоже время внимательно наблюдая за своей собеседницей, которую разговор интересовал все больше и больше.
— Конечно! — Ася поерзала на диване.
— Среди людей со склонностью придавать босоногости смысл эротический есть те, кто никак себя не проявляет для окружающих. Более того, таких значительное большинство.
— Вполне может быть, но как же тогда их вычислить?
— Над решением этого сложного вопроса я работаю уже несколько лет. Научиться выявлять эротические склонности человека — значит понимать значительное количество его поступков, мыслей, идей.
— А как давно вы этим занимаетесь? Я вспомнила, про вас один психолог–фетишист говорил… я думала, он врет. Оказывается, он более правдив.
— Я знаю, о ком вы ведете речь. Смею вас уверить, что не имею ничего общего с этим мифом сетевым. Сам я занимаюсь подобными исследованиями уже около 10 лет.
— О господи, то есть он придумал имя, не зная о вас? Вот это совпадение!
Француз слегка улыбнулся.
— Скажите, не удавалось ли вам, может быть, благодаря случаю, может благодаря вашей внимательности, найти в Твери скрывающихся поклонников эротики босоногой?
— Ну, видимо, тверские поклонники босых девушек шифруются лучше, чем сетевые. В Инете достаточно заявить, что обожаешь ходить босиком и выложить пару–тройку фоток, и все, вот тебе респонденты. А в реальной жизни… Я по городу хожу–хожу босиком, хоть бы кто прицепился. Обычно подходят знакомиться, но быстро понятно, что для них босиком — просто способ завязать разговор. Ну, почти то же самое, как если бы я была в карнавальном костюме или с необычным цветом волос. А сейчас я встретила открытых. Ну, вернее, они себя фут–фетишистами не называют, но на босые пятки очень падки. И еще в Москве тоже есть, но там пока я интервью не брала, не могу пока сказать точно, фетишисты ли они, а в Твери с ними почти что глухо.
— Кто–то из барефутеров запомнился вам больше других? Или, может быть, вы замечали у них другие сексуальные девиации? Ведь эротизировать можно не только ноги босые. Случалось ли вам, например, сталкиваться с такой девиацией, как ворофилия?
— Ворофилии? Это когда возбуждаются от того, что девушка что–нибудь украла?
Профессор улыбнулся наивному вопросу девушки. В этот момент у него в кармане зазвонил коммуникатор. Сбросив вызов, он вновь обратился к Асе.
— Простите, не всегда есть возможность выключать телефон мобильный. Итак, ворофилия — это фантазия эротическая быть съеденным, как правило, живьем и целиком. На мировом пространстве можно найти множество таких людей, но в вашей стране они только начинают себя как–то проявлять. Взгляните, — профессор повернул ноутбук лицом к Асе.
Девушка увидела англоязычный сайт, наполненный галереями, имеющими эротическую привлекательность для ворофилов. Слово какое смешное. Однако увидев его написание латиницей, Ася сообразила, что оно, должно быть, происходит от латинского «vorare» — «пожирать»
— Ну, мне никто еще не высказывал пожелания, чтобы я его съела. А вот копрофилия у одного точно есть. И еще БДСМ встречается у некоторых.
— О, это встречается часто. Однако у меня есть информация, что в Тверской области обосновался человек весьма значительных сексуальных девиаций. Его привлекают ноги босые, поедание. Но это данные пока сомнительной достоверности.
— Что ж сюда сексуальных девиантов потянуло–то так, надеюсь, не из–за моего диплома.
Профессор подмигнул, что совсем не вязалось с его бесстрастным поведением.
— Вам следует только радоваться. Раз их сюда потянуло, у вас будет много материала для исследований научных.
Ася вздохнула, вспоминая свой исследовательский опыт:
— Я и радуюсь, но многие из них — жутко неприятные люди.
— Вы имеете в виду барефутеров московских?
— Нет, москвичи еще нормальные, среди них даже есть интересные люди, а вот тот психолог, что на вас или не совсем на вас ссылался — очень неприятный экземпляр. Но с него столько информации можно получить — даже спрашивать не надо, сам готов все выкладывать. Правда, транскрибировать устаешь…
— Я, кажется, знаю, о ком вы говорите. Почему вы находите его неприятным?
— Он слишком много негатива выдает, от его текстов прямо исходит ощущение злобы… Я, конечно, знаю, что исследователю приходится беседовать независимо от того, приятен ли ему респондент…
Бишоп тем временем нажал несколько кнопок на своем ноутбуке и снова развернул его к Асе. На экране было несколько фотографий, очень четких, снятых явно профессиональной техникой.
— Это он?
— Точно он! Только одет получше, чем сейчас… Вы его знаете? Откуда он?
— Родом он из Новосибирска. Но вследствие характера несносного в сочетании с амбициями непомерными оказался выброшенным на обочину жизни.
— Ого! Хорошо же его жизнь пнула, из Новосиба до Твери. Ой, да я вас перебиваю, вы еще что–то хотели спросить?
— Да, я хочу задать последний вопрос. Вы изучали ранние годы жизни этих любителей ног босых? Какие–то факты из детства, воспоминания
— Они отвечают уклончиво, говорят, что не помнят, но кое–что выясняется — у них главой семьи была женщина, мама или бабушка, у кого как. И еще, некоторые из них были нежеланными детьми, но все это пока слишком разрозненно и неполно, чтобы быть полноценной гипотезой.
— Да, исследовать детские воспоминания непросто, пока наука не подарила нам ментоскоп, — Бишоп улыбнулся, упоминая фантастический аппарат из романа Стругацких, но Асе почему–то показалось, что он вовсе не считает фантастикой устройство, позволяющее заглянуть в чужие мозги. И даже более того, девушка не удивилась бы, если б узнала, что француз умеет читать мысли — настолько проницательным был его взгляд.
— Вы могли бы мне переслать выдержки из ваших исследований? — Бишоп протянул студентке лаконичную, но изящную визитку. — Я также готов оказать вам всестороннюю помощь.
— Ой, спасибо, я обязательно перешлю.
Профессор убрал ноутбук в портфель и собрался уходить. Помедлив, Ася обратилась к нему:
— А можно спросить, зачем вы приехали в Тверь? Не ради пары интервью же было лететь из Парижа.
Бишоп обернулся и подошел к Асе.
— Мне трудно это объяснить. В науке иногда надо действовать наугад. Вот так и я. Я искал в Японии, Китае, Индии, Европе, Америке, строил теории и подводил под это высшую математику. Максимум всех сексуальных девиаций, верхний предел. Такие исследования, как у нас с вами, не могут быть всецело рациональными.
