Дебора Харкнесс - Манускрипт всевластия
— Я сказала, не подумав. — Думать я не могла до сих пор — меня переполняла память о его поцелуе, его ярости, его почти осязаемом голоде.
Он прислонился головой к моему плечу. Вифанийский гробик выпалу него из-за ворота и закачался, блестя при свечах.
— Вампиры и ведьмы не созданы для таких чувств, — заговорил он так тихо, что я напрягла слух. — Я ничего подобного еще…
— Знаю. — Я прижалась щекой к его волосам, на ощупь таким же шелковистым, как и на вид. — Со мной то же самое.
Руки Мэтью, ограждавшие меня, сомкнулись на моей талии. Холод пробрал меня сквозь одежду, но я не дрогнула и придвинулась еще ближе, положив руки ему на плечи.
Вампиры, очевидно, могут оставаться в такой позе сутками, но для простой ведьмы это не вариант.
— Совсем забыл, — смущенно сказал Мэтью, когда я зашевелилась, и встал. Кровообращение понемногу восстанавливалось в моих затекших ногах.
Мэтью подал мне мой бокал. Когда он вернулся на место, я попыталась направить его мысли в другое русло — отвлечь от предположений, какова я могу быть на вкус.
— Когда ты сдавал на почетную стипендию, каким был пятый вопрос?
Кандидатам, умудрившимся ответить письменно на четыре немыслимо глубоких и сложных вопроса, задают знаменитый пятый. Это всего одно слово, например «отсутствие» или «вода». Кандидат сам решает, как отвечать, и лишь ответивший с блеском выигрывает стипендию.
Мэтью перегнулся через стол, не загоревшись при этом, подлил мне вина и сказал, избегая смотреть мне в глаза:
— Желание.
Отвлекла, называется.
— И что же ты написал?
— Наш мир, как я полагаю, держится только на двух эмоциях. Одна — это страх, другая — желание. Так примерно и написал.
О любви он не упомянул. Довольно жуткая картина — перетягивание каната двумя противоположными, но равными по силе импульсами. Однако похоже на правду в отличие от расхожего штампа «миром правит любовь». Мэтью продолжал намекать, что желание — в его случае жажда крови — способно принести в жертву все остальное.
Но не только вампирам приходится перебарывать свои импульсы. Многое из того, что именуется магией, представляет собой желание, обращенное в действие. Чародейское ремесло требует ритуалов и заклинаний, но чистая магия — это желание, нужда, мучительный голод.
И раз уж Мэтью готов открыть мне свои секреты, нечестно умалчивать о своих.
— Помнишь тот вечер, когда мы с тобой впервые увиделись? Я тогда осуществила свое желание, достав «Ноутс энд квайериз» с полки. Ведьма, сосредоточившись на том, чего хочет, и представив, как это можно осуществить, может добиться желаемого. Вот почему мне приходится соблюдать такую осторожность в работе. — Я подняла дрожащей рукой бокал, отпила глоток.
— Значит, ты, совсем как я, все время стараешься ничего не желать. По тем же, в общем, причинам. — Снежный взгляд Мэтью порхнул по мне.
— Хочешь сказать, что я боюсь не остановиться, если начну? Это верно. Не хочу возвращаться к прежнему, когда получала незаслуженно все, что хотела.
— И потому заслуживаешь все это дважды. В первый раз — отказываясь что-то взять просто так, во второй — трудясь и прилагая усилия, — с невеселым смешком подытожил Мэтью. — Не так уж здорово быть сверхъестественным существом, правда?
Предложив перейти к камину, он поставил на столик рядом с диваном ореховое печенье. Потом принес с кухни последнюю бутылку, уже откупоренную, и вручил мне бокал с янтарным напитком.
— Закрой глаза и понюхай, — распорядился он в манере университетского дона.
Я послушно зажмурилась. Вино показалось мне старым и в то же время живым. Пахло оно цветами, орехами, засахаренными лимонами и чем-то давним, минувшим, известным мне только из книг.
— Пахнет прошлым, но не мертвым, а полным жизни.
— Теперь открой глаза и попробуй.
С первым же глотком в мою кровь влилось нечто древнее и могущественное. У этого вина вкус вампирской крови, подумала я, но благоразумно не стала говорить это вслух.
— Скажи наконец, что это.
— Мальвазия, — усмехнулся Мэтью. — Очень старая.
— Насколько старая? — спросила с подозрением я. — Твоя ровесница?
— Нет, — засмеялся он. — Такую старину никто не захочет пить. Этот урожай был собран в 1795 году на Мадейре. Мальвазия, когда-то столь популярная, теперь уже вышла из моды.
— Вот и хорошо, мне больше достанется.
Мэтью опять засмеялся и сел в моррисовское кресло.
Мы говорили о Всесвятском колледже, о Хэмише — ставшем вторым почетным стипендиатом в один год с Мэтью, — об их приключениях в Оксфорде. Я хохотала, слушая, как Мэтью, отобедав за общим столом, каждый раз сбегал в Вудсток, чтобы избавиться от вкуса тушеной говядины.
— У тебя усталый вид, — заметил он через час, после второго бокала мальвазии.
Я в самом деле устала, но перед уходом должна была сказать ему еще кое-что.
— Мэтью, я приняла решение. В понедельник попробую заказать «Ашмол-782» еще раз.
Мэтью, привставший было, так и упал в кресло.
— Я не знаю, как тогда сняла чары, но попытаюсь сделать это опять. Нокс не очень верит, что у меня получится, но откуда он может знать? Ему-то ни разу не удалось. А ты, возможно, сумеешь прочитать скрытый текст волшебного палимпсеста.
— Не знаешь, как сняла чары? — наморщил лоб Мэтью. — Но ты же что-то делала, произносила слова…
— Я сняла их, сама об этом не ведая.
— Господи боже, Диана. — Он вскочил на ноги. — Нокс знает?
— Если и знает, то не от меня. Разве это так важно?
— Да. Если ты не ломала чары сознательно, значит, рукопись сама открылась тебе. Все иные сейчас следят за тобой в надежде подглядеть твои заклинания, скопировать их и самим заполучить книгу. Сообразив, что ты ни к чему такому не прибегала, они не будут столь терпеливы.
Передо мной возникло сердитое лицо Джиллиан, вспомнились ее рассказы о чародеях, пытавшихся выведать у моих родителей их секреты. С чувством дурноты я отмела это в сторону и стала думать, что возразить Мэтью.
— Это невозможно. Чары наложили за целый век до того, как я родилась.
— Невозможно — не значит неверно. Ньютон хорошо это знал. Нельзя предугадать, что сделает Нокс, открыв связь между тобой и этими чарами.
— Нокс все равно не оставит меня в покое, закажу я рукопись или нет.
— Не оставит, — нехотя признал Мэтью. — И не задумываясь применит магию против тебя, даже у людей на глазах. Я могу не успеть вмешаться.
Да. Магия действует быстро, даже вампирам за ней не поспеть.
— Мы с тобой сядем поближе к выдаче. Как только рукопись доставят, все станет ясно.
— Не нравится мне это, — хмурился Мэтью. — Есть граница между смелостью и безрассудством, Диана.
— Это не безрассудство, я просто хочу вернуть себе прежнюю, нормальную жизнь.
— А если для тебя нормальна как раз эта жизнь, новая? Если ты не в силах сдерживать свою магию?
— Придется кое с чем примириться. — Вспомнив его поцелуй, бурлящий жизненной силой, я посмотрела ему прямо в глаза: пусть знает, что это относится и к нему. — Но терроризировать себя я не позволю.
Мэтью, все еще обеспокоенный, пошел меня провожать и не пустил на Нью-колледж-лейн, к заднему входу.
— Ну уж нет. Видела, как на меня смотрел ваш портье? Он должен знать, что я благополучно доставил тебя домой.
Мы свернули на неровный тротуар Холлиуэл-стрит, миновали паб «Скачки» и проследовали мимо бдительного портье рука об руку.
— Пойдешь завтра грести? — спросил Мэтью у входа на мою лестницу.
— Нет, — простонала я. — Надо написать тыщу рекомендательных писем. Буду сидеть дома и разделываться с долгами.
— А я поеду в Вудсток охотиться, — небрежно сообщил Мэтью.
— Удачной тебе охоты, — с той же легкостью ответила я.
— Тебя не волнует, что я буду травить оленя? — опешил он.
— С чего бы? Я иногда ем куропатку, а ты — оленя. Не вижу особой разницы.
Мэтью медленно поднял мою руку к губам и поцеловал в ладонь, в самую ямку.
— Ну все, отправляйся спать. — Его глаза осыпали меня снегом с головы до ног.
— Спокойной ночи, — выдохнула я, пораженная интимностью этого невинного поцелуя. — До понедельника.
Тот, кто ремонтировал мой замок, сильно поцарапал и дерево, и металл. Я включила свет — автоответчик, конечно, мигал, — помахала Мэтью в окно.
Когда я пару секунд спустя выглянула на улицу, его уже не было.
ГЛАВА 15
В понедельник, увидев за окном чудесное свежее осеннее утро, я натянула свой лодочный костюм и побежала вниз.
Целый час я пробыла на реке одна, переходя из тумана к розовым солнечным бликам.
Мэтью ждал меня на ступеньках, ведущих к террасе нашей лодочной пристани. На шее у него болтался старый нью-колледжский шарф в черно-коричневую полоску.
