Александр Уралов - Первый день Вечности
"Господи, как я люблю всех этих людей! — бессвязно думал он. — За эти встречи, споры, радость и нетерпеливое вдохновение каждого дня! Любовь… друзья… каждый день, каждый день! Не за деньги, не за "звёздность", а, на самом деле именно за эти простые и столь необходимые всем нам минуты, часы и дни! Господи, спасибо тебе за то, что всё это было! Что всё это — есть! Что всё это останется со мной навсегда — любовь, друзья, вдохновение… Счастье!"
Наверное, глаза его светились немалой толикой этого счастья, потому что два человека в лётной форме, — наверное, кто-то из экипажа, — поджидавшие в кабине, растерянно, — видимо, совершенно неожиданно для самих себя, — улыбнулись Андрею в ответ, глядя на него из-за спин Москвича и Филона только что подошедших к двери.
Валерий Владимирович вздохнул. Жена никогда не одобряла его привычки вечерком, — не каждым вечером, а по случаю! — выпить с дочерью по рюмке водочки.
— Тише ты топочи! — прошептала Вера Леонидовна. — Разбудишь!
Валерий Владимирович подозревал, что Оленька не спит, а просто отключилась… обморок… или что там бывает у них, у женщин. И не мудрено — всю ночь не спала, и всё утро… вот с рюмки её и сморило. Он осторожно прикрыл дверь в комнату, где на диване калачиком свернулась одетая дочь.
— Пусть спит, — всхлипнула жена. — Куда тоже… собралась! Там в Кольцово и не пускают-то никого… наверное. Перекрыли уже всё…
— Как она быстро… я только на минуту вышел — Женьке позвонить, чтобы он на своей машине подъехал… — Валерий Владимирович покрутил в руках бутылку "Матрицы" и поставил на место. — Прямо, как… не знаю… как сознание потеряла.
— Типун тебе на язык! Выключилась просто… столько пережить! Да не топочи же ты! — шёпотом взмолилась Вера Леонидовна. — Сядь уж! Разбудишь!
Валерий Владимирович покорно сел.
— Парнишка этот… Володя… его, как отца моего звали… Ольгиного деда, — зачем-то пробормотал он.
Тихо отсчитывали секунды декоративные ходики…
Тик-так, тик-так… нет больше бестолкового и неуклюжего Вовки-Вована-Володи… тик-так… нет больше новостной студии АТР… тик-так… холодными ветрами… секретами… каждый гудок со всех ног… тик-так… и Глюкоза тихо-тихо напевает:
Я по капиллярам
Не запустила
Твоих телеграмм…
По стене текла прозрачная вода, холодная, как ослепительный и прекрасный хрусталь. В воде сновали маленькие глазастые и смешные рыбки — вверх, вниз.
Папа с мамой на кухне шептались… готовили праздничный белый фартук…
… мама пришивает к нему такие красивые белые рюшки… а в ванной, в тазике с холодной водой, плавают алые бутоны роз…
Тай-тай… тай на руках моих снег…
Ждать и курить
Не забыть -
Зрачок сокращается — не считается…
Букет надо отдать учительнице… все так делают в первом классе… и Андрей тоже принесёт букет… и возьмёт меня за руку… и я перестану бояться… и не отпущу его…
…пусть говорят, что хотят, пусть шепчут, что хотят, пусть думают, что хотят!
Серый вокзал наказал… твоими обманами… ранами…
— Прощай, малыш…
— Как же я без тебя… в первый класс… мне страшно… и холодно…
— Почему — без меня? Я всегда с тобой… ты просто не видишь.
— Андрей… зачем Володя здесь? Андрей… страшно же, Андрюшенька, он же умер…
Андрей гладит её по щеке… странно… она заснула, а ведь надо ехать — сегодня пятница, сегодня прямой эфир и надо сидеть на телефоне!
— Тебе понравятся розы… и в школе тебе тоже понравится…
И уже уходя -
Господи, как же она потянулась к нему — всем телом! -
— Спи, малыш, спи! Завтра будет другой день.
И шёпотом:
— Ещё увидимся…
— Ты обязательно приходи… сегодня же приходи, ладно? — капризно прошептала Ольга… и поток роз подхватил её, закружил, заморочил… унёс.
Из книги Яны Полозовой (6) "Прямой эфир: хроника захвата в диалогах горожан и документах"
Пресс-конференция депутата Государственной думы Антона Александровича Басова
Место проведения — пресс-центр Делового Центра "Мега-бизнес"
Кассета N _______, Собственность телекомпании АТР
— … подготовлены пять человек. Двое — настоящие члены экипажа, а трое — спецназовцы.
— А вы не почувствовали никакого подвоха?
— Молодой человек, нам было не до подвохов…..чёрт, да мы прекрасно понимали, что вот-вот что-нибудь такое обязательно случится… в полном соответствии с законами подобных… э-э-э… случаев.
— Антон Александрович, сейчас в прессе… Да-да, я в микрофон… Скажите, кто первым открыл огонь?
— Я уже говорил… мы ничего не успели понять. Москвич прошёл в кабину экипажа… за ним Филон… Валера… Андрей чуть позже пошёл за ними… а мы все толпились в хвосте, как и было договорено… и вдруг…
(выкрик из зала) — Говорят, что у Андрея пуля в голове, а не осколок!..
(шум)
— Не знаю. До результатов расследования думской комиссии я ничего не могу вам сказать. Только… только отверстие в виске у Андрея было небольшим… действительно, как от пули… Я ещё подумал, что обойдётся… ну, может, контузия, не больше. Вот в кабине рвануло… в кашу… Всё-таки у Малого в коробке действительно была взрывчатка. Он отдал её Филону ещё в БТР.
— Скажите, а…
— Подождите. Я хочу сказать, что… Я попросил бы всех встать. Мне кажется, что мы должны почтить память всех погибших — как солдат… мальчишек… так и Андрея Нулина.
(молчание)
— Я… извините… я сегодня не готов говорить… Жалко ребят. Понимаете? Перед глазами стоят… все — Андрей, Филон, Малый, Мустафа, Володя… (пауза) Москвич… те двое ребят из спецназа…
(пауза) Извините, мне надо ехать в больницу.
(выкрик из зала) — Как они там?
(шум)
— Тихо-тихо! Всё в порядке. Вика — надломлена ключица… мне сейчас звонили. Кирилл — горло… ну, это вы все знаете и видели… медики успели, слава Богу. Несколько мелких осколков… пулевое ранение в предплечье… лицо… нижняя челюсть
— А Янка? Антон, это правда, что ты её прикрыл?
— Ну… мы ничего не успели сообразить. Всё было так внезапно… Яна сильно ударилась затылком, но сотрясения нет… Наверное, нам с ней просто повезло… кроме ушибов — ничего. Ну, контузия у меня — это больше выдумки прессы…
— А, правда, что Андрей…
— Всё-всё! Ребята, мне действительно надо ехать… Ребята, очень прошу — не терзайте вы пока там никого, ладно? Им сейчас и так нелегко. Тем, кто выходит сейчас на улицы… на митинги и шествия, я хочу сказать — будьте милосерднее друг к другу, будьте терпимее, добрее и человечнее! Мы все потрясены, все. Не надо нам умножать меру страданий людей…
— Антон, от нас приветы ребятам передайте, пожалуйста!
— Обязательно… спасибо всем! Мне действительно надо торопиться! До свидания!
Вне времени. Сейчас. Пора уходить
Вот теперь всё окончательно встало на свои места. Нужно было собраться с духом и окончательно уходить из мира живых… где, собственно его самого не было уже без малого десять лет. Теперь-то он чётко помнил, как его ударило в лицо… а потом он продирался через ельник, торопясь спасти того, кто беспомощно тонул в холодной воде.
Ольга крепко держала его за руку. Она стала совсем живой, а вот он, похоже, уплывал, таял, истончался.
— Андрей, не засыпай, — просила она его. — Не уходи, осталось совсем немного!
Вокруг них мелькали размытые Ольгиными слезами картинки прошлого… именно так, как тогда она видела всё окружающее. Речи, гроб, толпы народа, ревущая взахлёб Оксанка, Светка с Викой — глаза у них сухие. Но у Светки они горят упрямым мрачным огнём, отчего её Данила немного побаивается обращаться к ней. А Вика стоит прямо и смотрит на гроб внимательно и немного насторожённо, как будто подозревает во всём этом некий неуместный подвох, глупую шутку. Ребята из больницы привезли её на "скорой" вместе с Кириллом, которому хотели запретить ехать… но разве ж его удержишь. Он стоял рядом с Викой, — мокрый снег таял на крыше "скорой", подъехавшей как только возможно близко…
"Зачем мне смотреть Ольгины воспоминания? — вяло подумал он. — Этого уже не было при мне… и это совсем неинтересно… если не считать того, что мне по-прежнему жаль молодых и глупых ребят. Всех. Вот, что, наверное, приходит только со смертью — жалость и любовь. Ко всем живым. Ко всем, кто ещё дышит… какими бы они ни были. Поскольку только отсюда видно, как прекрасен этот мир и как глупо и жалко тратить его на ненависть, на злобу, на бессмысленное упрямство…"
— Андрей, мы почти прибыли, — сказала Ольга.
Они сидели в такси… когда-то и сейчас. Одновременно — живые и преисполненные любовью друг к другу (он, за несколько месяцев до смерти; она — за десять с лишним лет до неё)… и нынешние, незримые и безмолвные для живых. За окнами всё ещё шёл дождь и весёлый таксист включил обогреватель.
