Кристофер Мур - Изверги-кровососы
— Ты забрала его деньги?
— Подумала, что неправильно их выбрасывать.
— А убивать его неправильным не показалось?
— Нет. Не могу объяснить. Такое ощущение, будто я должна была это сделать.
— Если проголодалась, могла бы и мне сказать. Я же не против, правда.
— Да дело не в этом, Томми. Послушай, я не понимаю, на какую полочку это определить — в смысле, эмоционально. У меня нет чувства, что я кого-то убила. Смысл в том, что тело рассыпалось в прах. Тела не осталось. Те, кого убивает вампир, умирают не от его укуса. Он прежде ломает им шеи. Он все это делает специально, чтобы меня напугать. И я боюсь, он для этого может как-то навредить тебе. Я это уже давно подозреваю, просто ничего тебе не хотела говорить. Если хочешь уйти, я пойму.
— Я ничего не сказал ни про какой уход. Я не знаю, что делать. Каково бы тебе было, скажи я, что я кого-то убил?
— Все зависит. Этот парень хотел умереть. Ему было больно. Он бы все равно умер.
— Хочешь, чтобы я ушел?
— Конечно, нет. Но мне нужно, чтоб ты постарался и понял.
— Я стараюсь. Я только и делаю, что стараюсь. Зачем, по-твоему, я все эти эксперименты проводил? Ты себя ведешь так, будто мне легко. Я весь день черт знает как провел — волновался, переживал, а ты была в подвале всего в нескольких шагах. И что это было? Кто тебя туда затащил?
— Не знаю.
— Кто бы ни был, он спас тебе жизнь. Это вампир?
— Я же сказала — не знаю.
Томми сходил в другой угол комнаты за книгой.
— Этот парень, Лестат — он может определить, есть где-то рядом другой вампир или нет. Чует. А ты можешь?
— Ага, именно с моим чутьем у нас мертвяк в морозилке. Нет, не чую.
Томми протянул ей книгу.
— Тут вся история вампирской расы. Мне кажется, эта Энн Райс кое-что понимает в настоящих вампирах.
— Ты думал то же самое про Брэма Стокера. И я целый час простояла на стуле, пытаясь превратиться в летучую мышь.
— Нет, тут все иначе. Лестат — не злой, ему нравятся люди. Он убивает только убийц, у которых нет зазрения совести. И он знает, когда рядом возникают другие вампиры. Еще Лестат умеет летать.
Джоди вскочила и выхватила у него книгу.
— А Энн Райс умеет сказки рассказывать, Томми. Но я тебя в этом не обвиняю.
— Давай не будем переходить на личности.
— Послушай, Томми, может, в какой-то из тех книжек, что ты читаешь, и есть крупица правды, но откуда мы знаем, в чем и где она. А? Никто, блядь, не дал мне инструкции пользователя к этим клыкам. Я стараюсь сама, как могу.
Томми отвернулся, посмотрел на ботинки.
— Ты права. Прости меня — у меня все перепуталось, и мне страшно. Я тоже не понимаю, что делаю. Черт, Джоди, да у тебя теперь СПИД может быть, мы же не знаем.
— Я уверена, что у меня нет СПИДа.
— Откуда? Мы ж не можем отправить тебя в поликлинику проверяться или как-то.
— Знаю, и все, Томми. Иначе я бы почувствовала. У меня теперь даже аллергии нет ни на что, кроме солнечного света и еды. На меня не действуют лосьоны для рук и мыло, а раньше я к ним и близко подойти не могла, чтоб сыпь не выступала по всему телу. Я ведь с собой тоже экспериментировала. Само тело не даст ничему мне навредить. Я в безопасности. А кроме того… — Джоди смолкла и ухмыльнулась, приглашая Томми спросить.
— Кроме того — что?
— Он презерватив надевал.
Томми вновь воззрился на свои ботинки. Ничего не сказал, потом поднял голову и рассмеялся.
— Это невероятное извращение, Джоди.
Та кивнула и тоже засмеялась.
— Я тебя люблю, — сказал он, подходя и обхватывая ее руками.
— Я тоже, — ответила она, обнимая его в ответ.
— Это и впрямь извращение, знаешь?
— Ну да, — кивнула она. — Томми, мне бы не хотелось прерывать этот прекрасный миг, но мне нужно в душ. — Она его поцеловала и мягко оттолкнула, после чего направилась в ванную.
— Э-э, Джоди, — крикнул Томми ей вслед. — Я тебе подарок в Чайна-тауне купил.
«Этому должно быть объяснение, — думала она, стоя в ванной и глядя на черепах. Есть очень разумная причина, по которой у меня в ванне сидят две огромные каймановые черепахи».
— Нравятся? — Том стоял в дверях у нее за спиной.
— Это, значит, мне? — Джоди попыталась улыбнуться. Честное слово.
— Ну да — мне их Саймон помог довезти до дому. Я подумал, что в автобус меня с ними, наверно, не пустят. Здоровские, правда?
Джоди снова заглянула в ванну. Черепахи старались залезть друг на дружку. Их когти скрежетали по фаянсу.
— Я даже не знаю, что сказать, — произнесла Джоди.
— Я подумал, их можно рыбой кормить и прочим, а у тебя прямо в доме будет запас крови. Ну, кроме меня, конечно.
Джоди повернулась и посмотрела на него. Да, он не шутит. Он говорит очень серьезно.
— Ты не…
— Их зовут Скотт и Зелда. У Зелды на задней лапе не хватает мизинца. Их только так и можно различить. Тебе нравятся? Ты как-то немного сдержанна.
«Немного, — подумала она. — Цветов или украшений каких-нибудь ты мне принести, конечно, не мог, как большинство парней. Ты должен был сказать это рептилиями».
— Полагаю, шансы того, что ты сохранил чек, близки к нулю?
Лицо Томми сошло вниз горной лавиной.
— Они тебе не нравятся.
— Нет, с ними все отлично. Но мне правда очень нужно принять душ. Я не уверена, что мне бы хотелось перед ними раздеваться.
— А! — Томми моментально просиял. — Я перенесу их в комнату.
Он стянул с вешалки полотенце и принялся маневрировать вокруг ванны, чтобы половчее ухватить Зелду.
— Только надо осторожней. Они этой пастью и мизинец могут отхватить.
— Я вижу, — сказала Джоди. Но видеть она ничего не могла. От мысли о том, чтобы кусать в ванне шипастых тварей, на нее напала жуть промышленных размеров.
Томми спикировал и вынырнул из ванны с Зелдой, завернутой в свивальник. Она пыталась цапнуть его за нос.
— Очень не любит, когда ее берут на ручки. — Когтями Зелда рвала полотенце и рубашку Томми — она пыталась уплыть по воздуху. Томми положил ее на спину посередине ванной и приготовил полотенце для нырка за Скоттом. — Лестат, когда голодный, умеет подманивать животных к себе. Может, ты их выдрессируешь.
— Хватит уже мне про Лестата, Томми. Не стану я сосать черепах.
Он развернулся к ней, поскользнулся и рухнул в ванну. Скотт щелкнул челюстями и вцепился в джинсовый рукав, чуть-чуть промахнувшись мимо руки.
— Все хорошо, все хорошо. Он меня не достал.
Джоди вытащила его из ванны. Скотт не отпускал рукав и полнился решимостью не отпускать его и дальше.
Черепахи терпеть не могут высоту. Им не нравится даже бывать в нескольких футах от земли. Это главная причина, по которой они так долго сопротивлялись эволюции. Боязнь высоты. Черепаха мыслит так: «Конечно, сначала чешуя у нас превращается в перья, а потом и глазом моргнуть не успеешь, а уже летаешь, чирикаешь и сидишь на деревьях. Знаем, видали. Спасибо, но мы лучше останемся тут, в грязи, где нам самое место. Не дождетесь, что мы полетим, даже упившись в стельку и в раздвижные стеклянные двери».
Скотт, короче говоря, не намеревался выпускать рукав из челюстей, пока Томми держался на ногах.
— Помоги мне, — сказал тот. — Оторви его от меня.
Джоди присмотрелась, за что в этой черепахе можно ухватиться, несколько раз протянула руку — и тут же отдернула.
— Я не хочу к нему прикасаться.
Зазвонил телефон.
— Я возьму, — сказала Джоди и выбежала из ванной.
Томми подтащил Скотта к двери, стараясь держать ноги подальше от челюстей Зелды.
— Забыл тебе сказать… — начал он.
— Алло? — произнесла Джоди в трубку. — Ой, привет, мам.
ГЛАВА 23
Мама и черепаховый пирог
— Она в городе, — сказала Джоди. — Зайдет через несколько минут. — Она положила трубку.
В дверях спальни возник Томми. У него на рукаве по-прежнему болтался Скотт.
— Шутишь.
— Тебе запонки не хватает, — сказала Джоди.
— По-моему, он не отпустит. У нас есть ножницы?
Джоди взялась за его рукав в нескольких дюймах от накрепко сомкнутой пасти Скотта.
— Готов?
Томми кивнул, и она оторвала рукав у плеча. Скотт уполз и затаился в спальне, так и не выпустив рукав.
— Это была моя лучшая рубашка, — сказал Томми, глядя на голую руку.
— Извини, но нам нужно здесь порядок навести и договориться о легенде.
— Откуда она звонила?
— Она в отеле «Фэрмонт». У нас минут десять.
— Так она не с нами поселится?
— Смеешься, да? Моя мать — и под одной крышей с теми, кто живет во грехе? Только не в этой жизни, черепашонок.
К черепашонку Томми отнесся философски. Сейчас все-таки аврал, не время для обид.
— Твоя мама пользуется такими оборотами? «Жить во грехе»?
