Александр Бруссуев - Радуга 2
— Извини, парень, некогда нам, — протянул кто-то и, — забросив оружие за спину, помог подняться на ноги ошеломленному и молчаливому Палычу. Как по команде, они все развернулись и пошли в тоннель.
— Такая вот встреча на Эльбе, — хмыкнул Эдик. — Что там у- тебя на уме?
Через час Иван уже бил ногой по воротам в подземный бункер. Они начали со скрипом складываться, когда Ваня успел отойти на установленные пятьдесят шагов.
Держась ближе к стенам, показалась группа из двух слева и двух справа с автоматами, винтовкой и неизвестной модификации пистолетом. Они не пытались с криками «ура» помчаться в атаку, они не прокричали приветствия, они достаточно комично копировали действия киношных спецназовцев. Нет, без всякого сомнения, это были менты, но какие-то не очень боевые, не несущие на своих действиях печать опыта реальных боевых столкновений. Словно пасущимся в кустах уродам дали команду отстреливать на дороге каждую вторую машину. Не первую, а вторую! Вот они и стараются в меру своего интеллекта. Впрочем, о каком интеллекте разговор?
Поэтому первое, что они сделали — это пульнули в Ивана, стоящего на границе теневой зоны. Хорошо, хоть не все разом, а только тот, у кого в руках имелся интересный пистолет. Одна из пуль ощутимо поколебала равновесие Ванадия. Если бы он перед собой не держал тело так и неожившего полковничьего холуя, то без всякого сомнения, сейчас бы истекал кровью на плотном дорожном покрытии. Одновременно с негромким выстрелом раздался еще один: практически бесшумный, но в другом направлении.
Это Эдик из невидимости выпустил арбалетный болт. Не напрасно ему так полюбилось это оружие робингудовских времен — в стрелявшего он не попал. Зато попал в щеку его соседа, прижимающего голову к автомату-«укороту». Прицелиться тому не удалось, как ни старался. Отвлекся, откинулся навзничь и завыл.
— Именем закона, поднять руки, сложить оружие и сдаться! — прокричал один из четверки. Наверно стрелок.
«Всем выйти из сумерек!» — промелькнула фраза в голове Ивана. Эдик благоразумно молчал, не демаскируя себя криком.
— В случае неповиновения открываем огонь на поражение.
«Это они себя так поддерживают? Чтоб не так страшно было? Да нет, вряд ли, просто ничего другого придумать не могут», — подумалось Ивану, он прокашлялся и прокричал:
— Будем совершать обмен! Моего друга на полковника и- этого. Через пятнадцать минут. Потом начнем резать мента на кусочки. Здесь же.
— С бандитами на соглашения не идем! — Ага, действительно! Если полковник не нужен, так и- поступайте. Денег предложить не можем, уж не обессудьте.
Иван отошел к стене за пределы света, отволок за собой холуя и бросил: тяжелый был какой-то и неуправляемый. Никогда бы не подумал, что так вот разговаривать с представителями власти доведется. Даже некая лихость в ощущениях наметилась. Черт, кирдык всей стране. Хотя не стране — государству. Да и пес-то с ним. Все равно сгнило, изолгалось, развратилось. О гражданской войне думать не хочется. Однако неприятностей будет выше крыши.
Менты старательно строят свое общество по-понятиям: они — надзиратели, судьи и вообще высшая раса, и остальные — быдло без прав и возможностей. То есть, мы для них — просто помеха, не будет нас — не будет помех. Всех по тюрьмам и лагерям. Еще «таксисты», чья идеология проста и незамысловата — выгода любой ценой. Не обязательно ездить на машине с «шашечками», можно и адвокатом подвизаться. Главное, чтоб не было никаких моральных норм. Только прибыль. Таксист, как и мент — это не профессия, это образ жизни.
Вчерашняя девица-продавщица, пытавшаяся получить деньги, но ничего не предоставить взамен — тоже какая-то категория. «Продавцы»? Нет, не катит. Бабульки в деревнях, продающие свои салаты и молоко — тоже продавщицы. Вот те, кто продают услуги, на самом деле ничего не делая — это банда. Банкиры, уничтожившие саму суть товарно-денежных отношений вместе со своими подлыми банками. Деньги — это условный эквивалент товара. Они не могут быть сами товаром. Иначе — жульничанье. Джонни Дилинджер и другие парни в этом очень хорошо разобрались. Да и Библия нас этому учит, а все, работающие в банках будут гореть в аду. Пес с ними, туда им и дорога. Как и операторам мобильной и любой другой связи. Ничего не делают, продают чужие технологии: Николы Тесла, Билли Гейтса и прочих. Очень удачное название для банды — «связисты».
Итак, влияние на жизнь оказывают четыре группировки: менты, связисты и таксисты. Четвертая — это, конечно же те, кто сохранился в нормальном человеческом состоянии. Эдик, Шурик, сам Иван. Найдутся и другие.
Ваня думал, как всегда бывает в критические минуты, о прекрасном и глобальных проблемах. Он не сомневался, что менты приведут Шурика. Какие бы они ни были сволочи, но своих они не бросают. В отличие от «таксистов». Корпоративная солидарность. Получивший в лоб Палыч — вне всякого сомнения, таксист. Руководитель огромной корпорации недвижимости. Эдик высказал предположение, что тот просто так не забудет свое унижение. Ваньке то что? Лицо неизвестное. Вот Эдик — известное. Будут неприятности у него. Да ладно, дело житейское, каждый сам выбирает свой путь.
15. Шурик Степченков и неприятности заключения
Идти было недалеко, но Шурик не мог оценить скорость перехода. Через каждую пару шагов на него обрушивался либо пинок, либо удар прикладом автомата. В такие моменты невольно приходилось отвлекаться от поисков возможного выхода из этой неприятной ситуации. Когда вокруг стало достаточно и равномерно светло, он даже не успел предположить: реально это, или всего лишь оптический обман зрения. Обычно, конечно, в глазах становится темно. Но, быть может, имеются какие-то индивидуальные предрасположенности?
Конечно, к нему обращались с какими-то просьбами и пожеланиями, но при этом непременно величали эквивалентом «самки собаки». Поэтому-то и было трудно выяснить суть требований. Так бить могли только врага. Но в таком случае делалось интересно: на основании каких критериев его зачислили в этот ранг?
Непонятным образом возникшие на запястьях заведенных за спину рук наручники очень мешали идти. Нет, безусловно, Шурик не был фанатом ходьбы на руках — даже в лучшие свои спортивные годы, в момент увлечения большим теннисом, ему и в голову не мог прийти такой способ передвижения. Просто теперь, чтобы передвигаться более-менее прямо возникала потребность выставить руки по сторонам, как крылья самолета. Без подобного участия удерживать равновесие решительно не представлялось возможным.
Наконец, его толкнули во что-то вертикальное и твердое, по чему можно было, обдирая щеку, медленно сползти на пол. Боль в теле никуда не делась даже в относительной неподвижности. Но не нужно было напрягаться в поисках устойчивости. Это обстоятельство высвобождало крохотный кусочек мозга, обратившегося к остаткам разума: что делать?
То, что его захватили в плен — не вызывало никакого сомнения. Позвольте, какой может быть плен в своей стране без вторжения извне или разгоревшейся гражданской войны? Значит, его задержали. Бандиты или менты? Ему не пытались объявить о знакомых, долгах или порученных ранее предупреждениях. Значит, не бандиты.
Если менты, то он — враг государства. Судя по рукоприкладству, враг государства номер один.
К нему приблизились ноги в высоких шнурованных ботинках. Чтобы рассмотреть подошедшего, Шурик попробовал рукой за волосы поднять свою голову. Потом сообразил, что эта рука принадлежит не ему: во-первых, наручники так и продолжали немилосердно резать кожу запястий, во-вторых, со своими волосами, а тем более — головой, он привык обращаться бережней.
— Ну, что — все? — поинтересовался круглоголовый человек- в пятнистом сером камуфляже. — Срок свой получишь по максимуму. Это я тебе обещаю.
В подтверждение своих слов, он ударил Шурика наотмашь ладонью по лицу. Получилось очень громко и болезненно. Удар круглоголовый сопроводил набором изощренных ругательств, в которых помимо уже привычной «самки собаки» выразил надежду на скорое изменение Шуриком своей половой ориентации.
Значит, это были менты. Они все, как сговорившись, предаются гомосексуальным рассуждениям. И в их специальных учебниках, наверно, мужеложству отведена не одна глава.
Человек тем временем достал из кармана Шурика бумажник и удостоверение. Бумажник, не оборачиваясь, бросил себе за спину, а удостоверение громко и глумливо прочитал вслух. Сзади кто-то рассмеялся. Не от веселья, а так не по-доброму, чтобы даже смех унизил. Слово «негосударственное» вызвало приступ ярости. Каждый из стоящих поблизости посчитал своим долгом ударить рукой, либо ногой. Или их собралось так много, или некоторые вставали в очередь повторно.
— Может, прокурора тебе надо? — захлебывался круглоголовый. — Есть тут и прокурор. Подготовим тебя к суду по полной программе. Только еще до суда дожить надо!
