Эдвард Бенсон - В туннеле
— Но ты ничего не видел? — спросил он.
— Абсолютно ничего, — ответил я. — Что я должен был увидеть? Ничего же не было. Или ты…
— Не думаю, — произнес он.
Его ответ почему-то испугал меня. Меня так и не покидало то странное чувство, которое возникло вместе с потоком холодного воздуха. Более того, оно стало острее.
— Но ты же должен знать, видел ты что-нибудь или нет? — настаивал я.
— Трудно сказать с уверенностью, — откликнулся он. — Я говорю, что, по-моему, ничего не видел. Но я также не уверен, завершилась ли история, которую я тебе рассказываю, прошлой ночью. Думается мне, она может иметь продолжение. Если хочешь, я прерву свой рассказ до завтрашнего утра, а сейчас ты пойдешь спать.
Его спокойствие и невозмутимость приободрили меня.
— С какой стати мне идти спать? — спросил я. Он вновь осмотрел освещенные стены.
— Мне кажется, в комнату только что вошло нечто, и оно может проявить себя. Если подобное развитие событий тебе не по душе, лучше уйти сейчас. Бояться, разумеется нечего; что бы это ни было, оно не причинит нам вреда. Но приближается час, в который две ночи подряд я видел то, о чем тебе рассказывал, а призрак обычно появляется в одно и то же время. Не знаю, почему, но мне кажется, что оставшийся на земле дух продолжает соблюдать определенные условности, к примеру, условности времени. Думаю, лично я вскоре что-то увижу, но ты — скорее всего, нет. В отличие от меня ты не страдаешь от… галлюцинаций.
Я был напуган и понимал это, но в то же время мне было страшно интересно, и после его слов во мне зашевелилась некая извращенная гордость. Почему, спрашивал я себя, мне нельзя увидеть привидение или что там появится?..
— Я совсем не хочу спать, — заявил я. — Я хочу дослушать историю до конца.
— Ладно. Итак, на чем я остановился? Ах, да: ты спрашивал, почему я ничего не сделал после того, как увидел бросившегося под поезд человека, а я ответил, что ничего нельзя было сделать. Если ты хорошенько подумаешь, уверен, ты со мной согласишься… Прошло два дня, и утром третьего я прочитал в газете, что мое видение обрело материальное воплощение. Сэр Генри Пэйл, стоявший на платформе станции «Довер-стрит» в ожидании последнего поезда в сторону Южного Кенсингтона, бросился прямо под выехавший из туннеля состав. Поезд экстренно остановился, но он все равно попал под колесо, которое раздавило ему грудную клетку. Он умер мгновенно.
В ходе расследования всплыла одна из тех темных историй, которые грязной тенью ложатся на жизнь семьи, казавшейся идеальной. Как выяснилось, он был в плохих отношениях с женой, жил отдельно и незадолго до своей гибели безумно влюбился в другую женщину. За ночь до самоубийства он в весьма поздний час явился в дом жены и стал умолять ее о разводе. Между ними разгорелась страшная ссора, и он пригрозил, что в случае отказа превратит ее жизнь в ад. Она тем не менее отказалась, и в приступе ярости он попытался ее задушить. Между ними завязалась драка, на шум прибежал ее слуга, которому удалось остановить его. Леди Пэйл заявила, что подаст на него в суд за попытку убийства. На него слишком много всего навалилось, и на следующую ночь, как я уже тебе говорил, он покончил с собой.
Он снова взглянул на часы, и я увидел, что стрелки теперь показывают без десяти час. Огонь в камине начал гаснуть, и в комнате становилось все холоднее и холоднее.
— Это еще не все, — сказал Энтони, снова осмотревшись вокруг. — Ты уверен, что не хочешь подождать до завтра?
И вновь во мне одержала верх смесь стыда, гордости и любопытства.
— Нет, рассказывай все сейчас.
Перед тем как продолжить рассказ, он вдруг, прищурив глаза, уставился на какую-то точку за моим стулом. Я проследил за его взглядом и понял, что он имел в виду, когда говорил, что не всегда можно сказать с уверенностью, видишь ты что-то или нет. Вроде бы между мной и стеной смутно вырисовывалась тень… Она расплывалась перед глазами; я никак не мог понять, где она находится — ближе к стене или рядом с моим стулом. Но когда я попытался рассмотреть ее получше, она растаяла.
— Ты ничего не видел? — спросил Энтони.
— Нет, не думаю, — ответил я. — А ты?
— Кажется, да, — его взгляд перемещался следом за чем-то, остававшимся невидимым для моих глаз. Наконец его взгляд остановился на какой-то точке между ним и камином. Пристально глядя туда, он заговорил снова.
— Все это произошло несколько недель назад, в то время, когда ты находился в Швейцарии, и с тех пор до прошлой ночи я больше ничего не видел. Но я ждал продолжения. Я чувствовал, что для меня еще не все кончилось, и решил немного подтолкнуть события в надежде получить весточку… с того света. Вчера около часа ночи я отправился в метро на станцию «Довер-стрит» — и нападение, и самоубийство произошли именно в это время. На платформе никого не было, но через несколько минут, когда послышался гул приближавшегося поезда, метрах в двадцати от меня я заметил фигуру мужчины, смотревшего в туннель. Он не спускался вместе со мной по лестнице, и еще мгновение назад его здесь не было. Он двинулся в мою сторону, и тогда я увидел, кто это. Вместе с его приближением я почувствовал дуновение ледяного ветра. Нет, это был не сквозняк, которым тянет из туннеля перед появлением поезда, потому что ветер дул с другой стороны. Он подошел почти вплотную ко мне, и в его глазах мелькнуло узнавание. Он поднял голову, и его губы зашевелились, но, вероятно, из-за нарастающего грохота в туннеле я ничего не услышал. Он протянул руку, словно умоляя меня о чем-то, и я трусливо, за что никак не могу себя простить, отпрянул от него — по тем ощущениям, которые тебе описывал, я знал, что передо мной стоит призрак мертвого. Все мое существо содрогнулось от страха, заглушившего на мгновение жалость и желание помочь. Ему, безусловно, была нужна моя помощь, а я от него отшатнулся. В этот момент из туннеля появился поезд, и он, в отчаянии махнув рукой, бросился вниз.
С этими словами Энтони резко встал с кресла, по-прежнему пристально глядя прямо перед собой. Его зрачки расширились, губы шевелились.
— Оно приближается, — прошептал он. — Мне дается шанс искупить свою трусость. Бояться нечего: мне и самому следует об этом помнить…
Внезапно из-за камина послышался страшный треск, и холодный ветер вновь закружил над моей головой. Я сжался в кресле, вытянув вперед руки, словно отгораживаясь от чего-то, — я знал, что он здесь, хотя и не видел его. Каждая моя клеточка говорила мне, что помимо меня и Энтони в комнате кто-то есть, и весь ужас заключался в том, что я не мог это увидеть. Любой призрак, каким бы ужасным он ни был, напугал бы меня меньше, чем четкое ощущение того, что рядом со мной находится невидимка. Хотя вид мертвого лица и проломленной груди, вероятно, не менее ужасен… Но, содрогаясь от холодного ветра, я видел лишь все те же знакомые стены и Энтони, который в застывшей позе стоял передо мной, призывая на помощь всю свою смелость. Взгляд был устремлен на нечто, находившееся совсем близко от него, на губах играло некое подобие улыбки. Потом он снова заговорил.
— Да, я тебя знаю, — произнес он. — И тебе что-то нужно от меня. Так говори, что ты хочешь.
В комнате стояла полная тишина, но, видимо, только для меня — он явно что-то слышал, потому что пару раз кивнул и один раз сказал:
— Да, понятно. Я это сделаю.
От осознания того, что в комнате кто-то есть, да еще при этом здесь ведется разговор, а я не вижу и не слышу одного из собеседников, меня обуял ужас перед неизвестностью и смертью, и к этому ужасу примешивалось чувство беспомощности и невозможности пошевелиться, как это часто бывает в кошмарных снах. Я не мог двинуться с места, я не мог произнести ни слова. Я мог лишь напрягать слух в надежде услышать неслышимое и зрение в надежде увидеть невидимое, а тем временем меня обдувало ветром, исходящим из самого царства теней. Самое ужасное заключалось не в том, что здесь присутствовала смерть; меня пугал тот факт, что из ее безмолвия и спокойствия вырвалась некая мятущаяся душа, не способная упокоиться в мире, и взбудоражила бесчисленные поколения ушедших, заставив их бросить свои занятия и вернуться в материальный мир для того, чтобы изгнать ее оттуда. Никогда еще пропасть между живыми и мертвыми не казалась такой огромной и сверхъестественной. Я допускаю, что мертвые могут общаться с живыми, и меня напугало не это, потому что, как известно, мертвые идут на такое общение лишь по доброй воле живых. Но здесь присутствовало нечто холодное и преступное, изгнанное из царства покоя.
И вдруг начался настоящий кошмар. Обстановка в комнате каким-то образом изменилась. Энтони замолчал, он больше не смотрел прямо перед собой, его взгляд переместился в мою сторону, потом вернулся назад. Тогда я понял, что невидимый призрак переключил свое внимание с него на меня. И постепенно, по частям, его облик начал проявляться перед моими глазами…
