Фред Адра - Контуры зла
— Кто вы такой?! Что вам от меня нужно?! Убирайтесь! Оставьте меня в покое!!! — завопил он.
— Пожалуйста, успокойтесь. Я не желаю вам зла. Правда…
Генрих заставил себя снова сесть на стул. Ему было холодно. Так холодно, что он даже дрожал.
— Что вы хотите? — выдавил он из себя.
— Докопаться до истины, — ответил инспектор.
— Какой? Какой истины?
— Хотите, я скажу, почему вы разбили витрину? — предложил инспектор.
— Не хочу.
— А я все равно скажу. Вы увидели трещину, испугались, потеряли контроль над собой, подняли с земли камень и бросили в витрину. А контур этой трещины один в один совпадал с контуром молнии, убившей вашего отца. Так?
— Так… — прошептал Генрих.
— И с контуром шрама на лице Батлера Ги. Верно?
— Да…
— На протяжении всей вашей жизни, когда происходило что-нибудь плохое, вам неизменно попадался на глаза этот знак, этот вестник несчастья. Похожий на молнию…
Генрих не нашел в себе сил ответить.
— Поэтому вы разбили витрину. Поэтому вы смертельно испугались, встретив Батлера Ги. Вы впервые видели человека, несущего на собственном теле роковую отметину. Вы попытались избегать его, но он вам не позволил… А когда он стал вам угрожать, вы окончательно потеряли разум. И убили его.
— Нет… — прохрипел Генрих. — Я его не убивал…
— Ну, значит, довели до самоубийства. Это не так важно. Главное, что в результате вашей встречи Ги погиб.
— Откуда? Откуда вам известно про знак?
— Я же говорю, у меня в практике было множество таких случаев. Достаточно было увидеть шрам, услышать, что вы избегали встреч с лифтером, и — все. Ясно как дважды два.
— Множество? — переспросил шокированный Генрих. — Множество таких случаев?
— Да, — подтвердил инспектор. — Странные немотивированные убийства. Незнакомые люди становятся смертельными врагами в одночасье. В результате один из них погибает. Я далеко не сразу понял, что объединяет все эти дела.
— Что?
— Они все повторяют вашу историю. Только знаки беды у всех разные. А схема такая же. С раннего детства несчастья обрушиваются на человека, и всегда им сопутствует знак. Потом появляется другой человек — носитель дьявольской отметины, а следовательно, и угрозы, и наступает кульминация. Страх и паника доводят дело до смертельных исходов.
— Инспектор… Пожалуйста, скажите… Что все это значит? Почему так происходит?
— Я и сам мечтаю узнать ответ на этот вопрос, — сказал инспектор. — Пока же могу только предполагать.
— Что же? Что?
— Я не фаталист, и не собираюсь винить судьбу или рок. Нет, за всем этим мне видится чья-то злая воля. Вспомните, сами ли вы связали беды с молнией. Или вам кто-то подсказал?
Генрих задумался, лихорадочно роясь в детских воспоминаниях.
— Да… Мне было четыре, или пять. Шел дождь. Я стоял под навесом вместе с отцом. Подошел какой-то человек, тоже укрылся под навесом. Посмотрел на меня, засмеялся и сказал: "Что, парнишка, дождя боишься? Зря… Дождь тебе не страшен. Но опасайся молнии". И при этом начертил в воздухе контур. Тот самый… И сразу ушел. Как же я мог забыть об этом!
— А что было потом? — спросил внимательно слушающий инспектор.
— Потом? Ничего…
— Ничего? Вы уверены? Разве не было снов?
Генрих вздрогнул.
— Были! Были сны! Несколько ночей, сразу после этого случая, мне снились кошмары — одни и те же!
— Что было в тех кошмарах? — быстро спросил инспектор.
— Я не помню… Какие-то чудовища.
— Как они выглядели?
— Не помню… Помню только, что… чудовища.
Инспектор стукнул себя по колену.
— Одно и то же у всех! В раннем детстве на мгновение появляется некто, предостерегающий от знаков беды — а на самом деле о них извещающий, — затем несколько ночей ребенку снятся чудовища, а потом все проходит. В сознании остается только символ, означающий несчастье. Ни о какой судьбе и речи нет! Вы понимаете? Понимаете?!
— Не очень… — признался Генрих.
— Кто-то за всем этим стоит! Кто-то таким образом стравливает людей. Словно хочет, чтобы они сами уничтожали друг друга! Своими руками! С детства готовит их к конфликту, исходом которого должна стать смерть.
— Но кто? И зачем???
— Я не знаю. Могу только догадываться.
— Продолжайте. Пожалуйста…
— Я не верю, что людям такое под силу.
— То есть… Тогда кто же это?
— Кто-то другой. Не люди.
— Но если не люди, то кто?! Чудовища из снов?
— Я не знаю… Это еще предстоит выяснить.
— Так какова же ИХ цель?!
— Опять таки могу только предположить. ОНИ хотят таким образом уничтожить человечество. Или существенно ослабить. Возможно, чтобы занять наше место в этом мире. Но, повторяю, это все из области догадок. Никогда бы не подумал, что могу всерьез размышлять о таких фантастических вещах… Но пока у меня нет другого объяснения. Собственно говоря, и это ничем не подтверждено.
— Так что же получается??? ТАКОЕ происходит со всеми людьми на свете??? — воскликнул Генрих.
— У меня нет ответа на ваш вопрос, — сказал инспектор. — Не буду же я подходить ко всем подряд, вопрошая — а есть ли у вас знак беды!
— А… а вы сами? У вас есть знак?
Инспектор пристально посмотрел на Генриха.
— Есть, — ответил он. — Если хотите знать, вы первый, кому я все это открываю.
— Почему именно мне?
— Потому что я хочу видеть в вас союзника, а не врага.
— А почему вы должны видеть во мне врага?! — в голосе Генриха вновь прорезалась паника. Из недр сознания выплыла леденящая душу догадка.
— Хотите увидеть мой знак беды? — сказал инспектор вместо ответа.
— Хочу!
— Он у вас на руке…
Целую вечность заняло у Генриха перевести взгляд на след от ожога на его левой руке. Все страхи последних дней объединились в один гигантский Страх, и этот Страх взорвался в его голове. Генрих ступил за грань… За которой есть только всепоглощающий ужас. И нет разума… Генрих медленно встал.
— Что вы делаете? Вы с ума сошли! — вскричал инспектор и тоже поднялся.
— Не подходите ко мне, — холодным тоном предупредил Генрих.
— Говорю же, я не желаю вам зла. Кто бы ОНИ ни были, со мной у них номер не пройдет — я не собираюсь видеть в вас врага! Наоборот, предлагаю вам присоединиться ко мне, и мы вместе будем бороться! Отдайте мне пистолет.
— Не подходите ко мне!
— Подумайте о том, что если вы выстрелите, вы убьете единственного человека, который догадался… Который хочет ИХ остановить.
Генрих попятился от медленно наступающего на него инспектора.
— Не стреляйте. Не выполняйте ИХ волю!
— Ни шагу больше!
— Отдайте мне пистолет! — приказал инспектор и протянул вперед руку.
— Не-е-е-ет!!! — завизжал Генрих.
— Ба-бах! — сказал пистолет…
…Мальчик сидел на полу и пытался сложить из кубиков домик. Получалось плохо. Не успевал мальчик пристроить второй этаж, как домик разваливался.
Горничная остановила тележку с моющими средствами и сменным бельем, и присела на корточки рядом с ребенком.
— Как тебя зовут? — с улыбкой спросила она.
— Тим, — хмуро представился тот.
— А меня Люси. Привет, Тим!
— Привет, Люси, — все так же хмуро отозвался мальчик.
— Сколько тебе лет, Тим?
— Пять.
— О, совсем взрослый! — изумилась горничная. — Как же так, Тим? Такой большой, а не понимаешь, что коридор не место для игр.
Мальчик в ответ пожал плечами.
— К тому же это плохое место, — Люси понизила голос до таинственного шепота. — Смотри, вот за этой дверью недавно произошло убийство. Знаешь, что это значит?
Мальчик угрюмо кивнул. Он как раз перешел к постройке второго этажа, и эта дурацкая тетя ему мешала.
— Поэтому это место скверное, — продолжала Люси. — Здесь нельзя оставаться. Можно встретить привидение!
Тим пожал плечами.
— Ты что, совсем не боишься? — улыбнулась Люси.
Тим покачал головой.
— Вот молодец! — обрадовалась горничная.
Домик рухнул. Мальчик тяжело вздохнул и с неодобрением посмотрел на тетю — это все она виновата!
— Слышишь, что я говорю? — сказала Люси. — Ты молодец, что не боишься привидений. А домик у тебя получится. И вообще все получится, — она наклонилась ближе к Тиму и перешла на шепот. — Только остерегайся ромбиков.
Мальчик удивился. Какая странная тетя… Он хотел спросить, что такое ромбики, и почему их надо остерегаться, но Люси уже удалялась по коридору, катя перед собой тележку.
Ромбики… Надо будет запомнить это слово.
март-апрель 2003, Иерусалим.
