Александр Киричек - Водоем. Часть 1. Погасшая звезда
— Ты догадлива! Без сомнения, это так! — широко улыбаясь и всем видом показывая, что лжет, ответствовал чародей, а потом, резко сменив шутливый тон на серьезный, добавил: — На самом деле, Маргарита на шабаше, конечно, не только пила шампанское и не только купалась в реке, и, безусловно, не ради этого она летала! Всё проще и прозаичнее, если припомнить, что все ведьмовские собрания заканчиваются повальным всеобщим и беспорядочным сексом, то ясно, что Маргарита летала ради того, чтобы вступить в плотскую связь с самим Хозяином и она, без сомнения, сделала это. Ты, конечно, спросишь, зачем ей надо было ему отдаваться? Отвечаю: чтобы получить от него помощь в спасении Мастера, ведь не думаешь же ты, что Он будет помогать за так? Но написать об этом Булгаков, разумеется, не решился, он вообще боялся всякой эротики, а уж такой — с самим Люцифером — допустить просто не мог!
— Постой, но ведь все это плод фантазии автора романа — и Маргарита, и Воланд, и шабаш! Разве не так? — не слишком уверенно попробовала уточнить Алена.
— Глупая! Маргарита — не более фантазия, чем ты! Но об этом ты узнаешь позже… не сегодня…
— Жаль… — посетовала девушка. — Как-то все это прозаично! Неужели Сатана ничем не лучше остальных мужчин и помогает девушкам только через постель?! — и, не дожидаясь ответа, тут же продолжила: — А как насчет того, где и кто?
— Хорошо, я отвечу, — оперативно откликнулся Загрей, — но только при условии, что ты больше не будешь называть Его Сатаной или Дьяволом! Идет? Обещаешь?
— Обещаю… Но как же его называть? Уж не чёртом ли? — полюбопытствовала Елена.
— Ни в коем случае!!!
— Отчего же? — поднимая от удивления дуги бровей все выше, стараясь приобщиться к свету истины, выспрашивала Кострова.
— Лена! Никакого Дьявола, никакого Сатаны, никакого чёрта нет, не было и, надеюсь, никогда не будет!!!
— Как??? Ты же сам только что сказал, что Маргарита была и что она трах… пардон, занималась любовью с Ним!
— Стоп-стоп! Я говорил, что она имела связь с Хозяином, он же Воланд, и не более того! — энергично запротестовал Загрей. — А Воланд и Сатана — это нечто совершенно различное!
— Разве? Но ведь Булгаков прямо отождествляет Воланда с Сатаной? Значит, он опять ошибся?
— Не совсем. Его заставили их приравнять, но бдительный читатель поймет, что Воланд никакой не Сатана и не Дьявол, если под Сатаной, конечно, понимать духа зла! И, спасибо Михаилу Афанасьевичу, он сделал все возможное, чтобы показать это различие!
— Ну, бог с ним, с Воландом, — устав от все новых тайн и загадок, поспешила сменить тему Кострова, — лучше скажи, где мы?
— Мы на планете Земля… — начал Загрей.
— Это радует, — тут же откликнулась Елена, — но нельзя ли поточнее?
— Охотно, — согласился юный кудесник, — но не уверен, что это знание тебя обрадует. Но, так и быть, удовлетворю твое любопытство! Так вот, мы находимся на высоте примерно пять тысяч футов над уровнем моря, в Греции, на земле древней Беотии, недалеко от Фив, на горе, чье древнее имя — Киферон. Ну что, довольна?
— Пять тысяч футов? Это что-то около полутора километров, верно?
— Верно, и потому здесь довольно прохладно, градусов на 10 ниже, чем внизу на берегу Коринфского залива, но ты не чувствуешь холода, ведь так?
— Да, странно, не чувствую… Это все из-за той дря… Ой, прости-прости, Загреюшка, больше не буду… Я хотела сказать из-за той жидкости, которой ты окатил меня и едва не превратил в ледышку.
— Да, конечно, из-за неё, только это не жидкость, а священная сурья, она действует как скафандр — слипается с телом, образуя на коже тончайшую пленку толщиной в один ангстрем, причем человек все чувствует, сохраняется нормальный воздухо- и водообмен, а также оптимизируется теплообмен — излишнее тепло улетучивается в атмосферу, а необходимое остается при себе, эта же пленка защищает от солнечной радиации, ультрафиолета и прочих неблагоприятных излучений.
— Нанотехнологии, верно?
— Ну, конечно, умница моя! Все по науке! — радостно откликнулся маг, а потом более серьезным тоном добавил. — Только эти технологии известны были еще тысячелетия назад. Вспомни, легендарного Ахилла и подумай, отчего он был неуязвим для врагов… Так на чем мы остановились?
— Мы говорили про то, где мы находимся, и ты сказал, что мы на какой-то горе, кажется, Геликон называется и…
— Киферон… — поправил маг.
— Да, Киферон… На высоте полутора километров… Слушай, но откуда же здесь снег, среди лета-то, ведь полтора километра — это же не высоко?
— Специально постелили в преддверии нашего прилета для обеспечения мягкой посадки!
— Серьезно?
— Как никогда! — с умным видом ответил Загрей.
— Так ты чародей или ученый? — вновь заинтриговалась Кострова.
— Ну, вот мы и перешли к последнему вопросу: «кто?», но давай, все же, сначала выпьем, а то еще даже пол-бутылки не осилили!
— Хочешь меня споить? — чувствуя скорое приближение новой волны сладострастия, кокетливо спросила девушка. — Что ж, валяй! За кого будем пить? Или за что?
— За твое успешное возвращение домой! — выпалил Загрей, и через несколько мгновений вновь зазвенели бокалы.
Осушив свой фужер, Лена снова почувствовала интенсивное желание, которое нарастало с каждой секундой. Тело её само собой, к пущему удивлению её затуманивающегося сознания, прыгнуло в объятия кудесника, но все же перед тем, как слить свои уста с пухлыми ярко-алыми губами Загрея, Лена успела все же спросить:
— Кто же ты, прелестный мальчик?
— Кто я? — мягко улыбаясь, переспросил юноша, нежно целуя её уста. — А ты еще не догадалась? Ну, ладно, не буду тебя томить. Так вот, слушай же, моя любопытница, я — часть той силы, что вечно хочет блага, но вечно зло творит в отместку за грехи…
Ответ нисколечко не удивил Елену — она была готова услышать именно такое признание… Но обдумать, что же это значит, она не успела, отдавшись новому потоку любострастной похоти. И в самый последний миг, когда еще горел светильник разума, лишь успела почувствовать, как кто-то завязывает ей глаза тем же шелковым черным шарфом…
Очнувшись, Лена, еще не успев открыть глаза, отчетливо поняла, что с ней что-то не так — она явно ощущала себя в чужой (хотя и чистой) тарелке, проще говоря, не в себе. Она почувствовала, что прежняя её природа потеряна (или похищена, причем, наглым образом), а приобретенная новая неуютна и чужда, словно новое, ни разу не одеванное платье. Чьи-то нежные руки, еще более тонкие, чем уже полюбившиеся руки Загрея, развязали шарф, прервав плавное скольжение её мыслей, и когда лукавые синеглазки распахнули, наконец, оборки ресниц, то удивлению их не было предела. Рядом, по правую руку, близко-близко, но не то, чтобы совсем уж вплотную, загадочно улыбаясь, приоткрыв пухлые губы, блестящие словно отшлифованный металл, лежало до боли знакомое, самое близкое и родное, но вместе с тем чужое, ранее не виденное так, существо, и не просто существо, а человеческое и, без всякого сомнения, существо женское, смотревшее прямо ей в глаза с надменной улыбкой… Прошла секунда, другая, третья… и только тут до Лены стало доходить, что незнакомка очень похожа на нее, едва ли не копия, но, кажется, несколько улучшенная или… или же это именно ее собственное тело, миллионы раз виденное в зеркале и на фотках, но теперь представшее в трех измерениях, и только поэтому кажущееся не совсем ее… А существо, не снимая с физиономии наглой улыбки, приподняло голову и её, Лениным, голосом, звучавшим однако чуть более хрипло, низко и, в целом, неприятно, произнесло: «Ну, как я тебе, крошка?» Лена смогла только полушепотом буркнуть: «Да ничего…». А существо продолжало все так же игриво и задиристо: «Ну, скажи, я тебе нравлюсь? Ну, погляди на мои глаза, потрогай мои груди… Правда, я классная телка? Ну, что же ты молчишь?» И не дожидаясь очередного робкого подтверждения со стороны девушки, существо крепко взяло Ленину руку и положило к себе на грудь: «Вот видишь, они настоящие… Сожми же покрепче, не бойся, мне не будет больно… Ну, как, что ты чувствуешь?» К своему ужасу Лена действительно почувствовала, почувствовала нечто такое, что никогда раньше не чувствовала: ей было приятно сжимать эту грудь, и не только сжимать, но… Стоп-стоп, что же это, что стало с ее рукой? Господи, что же с рукой? Кажется, это не совсем ее рука, нет-нет, совсем не ее, и это новое, прежде не веданное, чувство вздутой плоти между ног, плоти, готовой лопнуть, вырваться наружу…
Резкая, острая как бритва, мысль полоснула её сознание, настолько сильная, что Лена как ошпаренная вскочила с ложа и стала себя разглядывать и ощупывать: в первые секунды хаотично, потом методично… И как же она сразу этого не поняла! Это же не ее плоть, не ее туловище, руки и ноги, да и голова, конечно, тоже… Это именно его, Загрея, тело — мужское, молодое, красивое, мускулистое, здоровое, со всеми необходимыми атрибутами, включая и главный, упруго вздымающийся от низа лобка до самого пупка или даже чуть выше…
