Александр Киричек - Водоем. Часть 1. Погасшая звезда
— Мадам де Варанс? Впервые слышу и… вижу тоже впервые, — откликнулась Кострова, начинавшая уже постепенно приходить в себя после беспрецедентного секс-марафона.
— Уверен, тебе понравится. Что-то я к нему пристрастился в последние годы, а вот старое вино меня разочаровало — часто отдает горечью, пусть и едва различимой, но все же не очень вдохновляющей.
— Слушай, раз мы решили поговорить, может ты пояснишь, кто ты, где мы, зачем всё это?
— Кто я? А ты не догадалась? Или… впрочем, вижу, что тебе очень трудно поверить в реальность всего этого.
— Ещё бы! Ты бы поверил на моем месте?
— На твоем месте я ещё успею побывать, как, впрочем, и ты на моем…
Увидев на милой мордашке собеседницы, в её распускающихся карих глазах застывающее немое удивление, кудесник поспешил вернуться к предшествующим вопросам.
— Сначала хочу тебе напомнить, что любопытной Варваре кое-что оторвали, поэтому, прошу, не требуй от меня больше, чем могу открыть, — размеренно молвил маг. — Спрашивать можешь обо всем, но отвечу я так, как сочту нужным, и предоставлю столько сведений, сколько вправе предоставить, сколько тебе допустимо знать. Поверь, все ограничения — только ради твоей безопасности и твоего же покоя. Ну, как, Алёнушка, согласна?
— А разве я могу не согласиться? — возмутилась Кострова.
— Как ни странно, можешь, почему нет? Но… но я тебе не советую…
— Опять обольешь жидким азотом? — заехидничала девушка.
— Чем-чем? Жидким? Азотом? — демонстративно удивляясь, вымолвил Загрей.
— Ну, той дрянью, из-за которой я чуть не лишилась кожи. Еще там, на острове…
— Дрянью говоришь? — чуточку сердясь, переспросил маг, а затем неожиданно стал назидать. — Ну, милая, слова надо выбирать. Слово — это сила, и сила небезопасная, способная обернуться либо спасением, либо жестоким наказанием для любого, кто его неосторожно выронил изо рта. А знаешь ли ты, — продолжал наставлять кудесник, — что за напёрсток той дряни иной твой соплеменник мог бы выложить не один миллиард зеленых бумажек, которые у вас зовутся долларами США и которые так нынче популярны в вашей стране?
— Неужели? — пристыженным тоном удивилась девушка.
— Именно так, — подтвердил Загрей.
— Пон-я-тно, — протянула среднюю букву Лена и, пуще прежнего стыдясь, даже слегка розовея лицом, добавила: — Я постараюсь быть со словами осторожнее. Обещаю…
— Надеюсь… Да, итак, ты спрашивала, кто, где и зачем, верно? — продолжал беседу чародей.
— Абсолютно так! — нетерпеливо выпалила Кострова.
— Так вот, позволь мне начать с конца. Итак, ты спрашиваешь «зачем». Но ведь ты сама просила помощи высших сил! Вот и напросилась, накликала приключений на свою… ну, не будем сквернословить…
— Но зачем, скажи, надо было везти меня сюда?!! — требовательно настаивала на сатисфакции юная особа, уже забывшая про стыд и приходившая все более и более в себя после перенесенных вдохновенных минут оргиастического счастья.
— Хорошо, попробую пояснить. Ты читала Булгакова, того, что Михаилом Афанасьевичем величают?
— «Мастера и Маргариту»? — уточнила девушка.
— Угу… — согласно кивнул юный маг.
— Даже дважды читала, и последний раз всего полгода назад. И что? — предчувствуя некий подвох, несколько более робко и тихо произнесла Елена.
— Раз читала, то тогда скажи мне, зачем Маргарите надо было лететь на шабаш бог весть куда? Ведь ей потом всё равно пришлось возвращаться в Москву на бал, устроенный Воландом?
— Знаешь, Загрей, как ни странно, я думала об этом, и немало, — с гордостью похвасталась Алена.
— Ну-ну, интересно-интересно, что же ты надумала, моя менада? — с неподдельным интересом, пристально уставившись в глаза девушке, спросил юноша.
Увидев заинтересованность собеседника и вновь встретившись с его магнетическим взглядом, Лена почувствовала легкое головокружение, сопряженное с намеком на новую порцию спазмов в низу живота. Но усилием воли отвела глаза — похоже, она стала привыкать к харизматической красоте собеседника, — и продолжила с довольно-горделивым видом:
— На мой дилетантский взгляд, сцена полета, начиная с оставления Москвы и заканчивая возвращением в оную, включая и события собственно шабаша, совершенно лишняя!
— Вот как? Право, неожиданная точка зрения. Ты меня заинтриговала, продолжай… — побуждал к литературным экспромтам юную библиофилку Загрей.
— Дело в том, что она не несет никакой сюжетно-смысловой нагрузки, т. е. выпадает из общей фабулы, и никак не связана с последующим развертыванием интриги романа, — говоря уверенно и четко, на одном дыхании, и все больше проникаясь сознанием собственной исключительности, разъясняла девушка. — Спрашивается, зачем Булгаков её включил? Думаю, что причин тут несколько… Во-первых, эта сцена очень красива, точнее, кинематографична, думаю, что автор испытал огромное наслаждение, представляя себе полет обнаженной Маргариты, танец беснующихся русалок, ну и так далее в том же духе. Поэтому если кто-то, наконец, решится снять по роману полнокровный фильм, то эта сцена будет занимать в нем одно из центральных мест.
— Браво, милая Алена! Ставлю вам «отлично» за ваш монолог, выдержанный в лучших традициях мировой литературной критики. Ты очень права насчет кинематографичности! Бьюсь об заклад, что при первой же экранизации романа все будет именно так, и эту сцену снимут много красочнее и ярче, чем те блеклые, скупые тона, в которую её вырядил Булгаков. Думаю, за это надо выпить, а то вино давно уж стынет… — и Загрей нарочито медленно стал разливать шампанское в самые обычные фужеры — продолговатые по форме и малиново-фиолетовые по цвету стекла…
— Твое здоровье, дорогой Загрей! — подняла свой бокал Елена, ловко чокнулась с соседом по пурпурному ложу, стараясь не прилипать к лицу собеседника глазами.
— И твоё, Хелена! — ответил встречной любезностью прелестный чародей. — Ну, так на чем мы остановились? Что там на второе?
— Так вот, во-вторых, я полагаю, что картина полета и шабаша была написана Булгаковым заранее, отдельно, возможно, что для иной сюжетной линии, которая так и не была реализована в окончательном варианте романе, оказалась, так сказать, тупиковой, но поскольку сцена была красивой, живописной, то автор её включил как умел, но все-таки добиться полной органичности не смог, и сцена все равно выпадает, ибо никак не связана ни с тем, что было до, ни с тем, что воспоследует после.
— Ты закончила? — после непродолжительной паузы поинтересовался юноша.
— Да, пожалуй, пока ничего не добавлю…
— Но позволь, Элен, как же тогда быть со словами козлоногого, который говорит Маргарите, что она посвящена?
— Разве там есть такие слова? Неужели я их пропустила? — обескураженная своей ошибкой, мирно промолвила девушка.
— Нет, Элен, ты не ошиблась. В известной редакции нет таких слов, но они непременно были бы там, если бы… — но тут кудесник замолчал, поднял глаза к звездам и шепотом произнес: — А все же никак не могу понять, почему он так не жаловал звезды и так боготворил Луну? Ведь звезды много красивее этой блеклой бледной Луны? Согласна?
— Пожалуй… Звезды мне понравились, я их надолго запомню. А ты не знаешь, на них есть жизнь?
— Нет, там же жарко, даже горячо!
— Ну, ты не так понял, Загрей! Я имела в виду на планетах вокруг других далеких звезд!
— Точнее надо изъясняться, милая!… Так вот, на чем мы остановились? Ах, да, мы говорили про слова козлоногого и про то, что в романе их нет, но они там были бы, если бы… Или ты про жизнь на звездах хочешь знать?
— Блин, ты издеваешься? Я и про то хочу, и про это… — раздраженно молвила девушка.
— Да, проблема в том, что Булгаков не успел до конца отредактировать третий вариант романа, — пояснял Загрей, — остановился за десять страниц до сцены полета, а вот если бы успел, то непременно бы переработал бы всю двадцать первую главу, сделал её осмысленной и необходимой!
— И потому истинная причина полета на шабаш Маргариты осталась тайной! — заключила Кострова, сделав акцент на слове «тайна».
— Ну, почему. Она ведь купалась в реке, и долго, а потом еще и шампанское пила…
— Надеюсь, оно было не хуже того, что пьем мы с тобой?
— А мы с тобой пьем?! Что-то я не заметил… Дай-ка налью… — и Загрей потянулся к бутылке, чтобы снова выпить с юной гостьей за её и свою удачу.
— Похоже, что ты меня заманил сюда тоже только ради шампанского. Что, не с кем было выпить? — чувствуя, что после второго бокала уже хмелеет, несколько развязно и вместе с тем соблазнительно произнесла слегка заплетающимся языком Кострова.
— Ты догадлива! Без сомнения, это так! — широко улыбаясь и всем видом показывая, что лжет, ответствовал чародей, а потом, резко сменив шутливый тон на серьезный, добавил: — На самом деле, Маргарита на шабаше, конечно, не только пила шампанское и не только купалась в реке, и, безусловно, не ради этого она летала! Всё проще и прозаичнее, если припомнить, что все ведьмовские собрания заканчиваются повальным всеобщим и беспорядочным сексом, то ясно, что Маргарита летала ради того, чтобы вступить в плотскую связь с самим Хозяином и она, без сомнения, сделала это. Ты, конечно, спросишь, зачем ей надо было ему отдаваться? Отвечаю: чтобы получить от него помощь в спасении Мастера, ведь не думаешь же ты, что Он будет помогать за так? Но написать об этом Булгаков, разумеется, не решился, он вообще боялся всякой эротики, а уж такой — с самим Люцифером — допустить просто не мог!
