Френк Слотер - Дьявольская игра
После этого ужасающего сообщения пилота последовала молчаливая пауза, а затем из радиоприемника послышался визгливый истеричный крик: «Спаси меня, мой Господин!»
Затем крик перешел в пронзительный вопль, переходящий в леденящий душу вой потустороннего привидения, предвещающего смерть. Внезапно вой был прерван грохотом и треском крушения. После этого наступила пауза, во время которой Майк услышал вой сирен аварийных машин аэропорта, спешащих к месту катастрофы.
Он быстро переключил радио на канал государственной полиции и успел услышать объявление дежурного:
«В международном аэропорту только что произошел взрыв, начался пожар. Всем находящимся в этом районе спасательным командам немедленно направиться на место происшествия. Другим группам предписываю контролировать движение на дорогах до определения характера и масштабов катастрофы. По всей видимости, самолет при посадке потерял управление и врезался в здание основного терминала аэропорта».
«Господи, помоги людям внутри аэропорта, когда его стеклянные стены начнут рушиться», — подумал Майк, выводя свою машину на дорогу. Вырулив на четырехполосную автостраду, которая, к счастью, была свободна от машин на протяжении четверти мили в обоих направлениях, он резко нажал на газ. Мощный мотор маленькой машины заставил стрелку спидометра пройти мимо пятидесяти, семидесяти и подойти к цифре восемьдесят. В этот момент Майк вдруг вспомнил загадочные слова пилота, обращенные к диспетчеру на земле «Это как раз тот груз, от которого я хотел бы избавиться» — и задумался, что бы это могло означать.
2
За полмили до въезда в аэропорт Майк натолкнулся на длинный ряд автомашин, вероятно, остановленных полицией где-то впереди, может быть даже у ворот. Не усомнившись ни на секунду, он промчался мимо них под аккомпанемент ругани рассерженных водителей, большинство из которых, вероятно, и не слышали о происшествии, когда их внезапно остановили. Уже почти при въезде в аэропорт дорогу ему преградила машина полиции, а полицейский с бульдожьим лицом посмотрел на Майка так, как будто хотел съесть живьем.
Черт возьми, мистер! — рявкнул полицейский. — Куда вы претесь?
Майк вынул свой бумажник и достал удостоверение:
— Я врач и хирург полицейского резерва Джорджтауна.
— Мне плевать, даже если вы прези… — Грозная тирада вдруг оборвалась. — Вы сказали, что вы врач?
— Да. Возьмите лучше передатчик и запросите того, кто здесь всем распоряжается, может быть, он предпочтет, чтобы я выполнял свои функции там, вместо того чтобы спорить здесь с вами?
Полицейский произнес в радиопередатчик:
— Здесь доктор, говорит, что хочет пройти и помочь. Пропустить?
— Пропустить? — ответил чей-то торопливый голос. — Немедленно сопроводить его к доктору Сматерсу. Он еле справляется.
— Они дали добро, доктор, — сказал полицейский. — Следуйте за мной, чтобы вас больше не останавливали.
Следуя за полицейской машиной по кривой подъездной дороге, Майк увидел, что «Боинг-727» пробил нарядную, облицованную стеклянными панелями стену терминала аэропорта. Самолет остановился, когда его крылья уперлись в металлические колонны, которые обрамляли массивные стеклянные панели, занимавшие все пространства от потолка до пола, колонны также поддерживали изогнутую крышу, придававшую всему зданию такой прекрасный воздушный вид.
Сквозь сохранившиеся при крушении самолета стеклянные панели по обе стороны здания Майк увидел внутри языки пламени, пробивавшиеся сквозь клубы дыма и пара, и пожарных, старавшихся потушить огонь. Похоже, вся передняя часть авиалайнера была в огне, и еще до того, как Майка провели внутрь помещения, он уже не сомневался, что в этой части самолета никто в живых не остался.
Майку пришло в голову, что стеклянные стены, отличавшие аэропорт Даллас от любого другого в мире, на деле оказались ошибкой. Полы были завалены грудами осколков стекла, залитыми кровью в тех местах, где спасатели извлекали пострадавших из передней части самолета.
Немногим более двадцати минут прошло с того момента, как Майк услышал по радио отчаянный крик пилота: «Мы врежемся в здание аэропорта!» Поэтому нет ничего удивительного в том, что вокруг все еще царил кромешный ад. Пожарные, привыкшие к борьбе с такими катастрофами, вполне эффективно управлялись с этим неожиданным несчастьем. Длинные шланги протянулись сквозь дверные проемы от машин, стоящих у здания, и струи воды поливали покалеченный нос самолета.
Языки пламени все еще вырывались из кабины пилота, и облака пара исходили от горячего металла, когда на него попадала вода. Одетые в асбестовые костюмы и маски пожарные выносили мертвых и укладывали их в ряд на одной стороне, где полицейский и сотрудник аэропорта обыскивали каждое тело, пытаясь определить личность.
Некоторые магазины и кафетерий в центре зала, где произошла авария, все еще дымились. Служащие аэропорта с огнетушителями старались справиться с этим огнем, оставив пожарным более важную работу — тушить пожар в переднем салоне самолета. В дальней части здания толпилась группа зевак, сдерживаемая охранниками аэропорта. Женщины плакали, дети, следуя примеру взрослых, кричали, но эти звуки были едва слышны сквозь шипение пара и рев насосов у здания.
Майк с удивлением заметил, как некоторые, вероятно, собиравшиеся в отпуска пассажиры увлеченно снимали небольшими кинокамерами эту сцену ужаса и смерти. Так же удивительно было и присутствие телесъемочной группы, которая возилась со своими камерами, микрофонами и осветительными приборами, снимая сцены вокруг еще горящего носа самолета, не обращая никакого внимания на приказы и ругань полицейских и пожарных.
Майк увидел, как высокий суетливый человек остановил одного из пожарных в асбестовом костюме, который нес еще дымящееся тело. Осмотр занял немного времени. Человек пощупал пульс, приподнял веко и велел пожарному положить тело в ряд вместе с другими. С медицинским саквояжем в руках, ступая осторожно по скользкому от крови полу, Майк пробрался к тому месту, где стоял врач аэропорта.
— Вы доктор Сматерс? — спросил он.
— Да. В чем дело?
— Я доктор Кернз из университетский больницы. Могу ли я чем-нибудь помочь?
— Извините, доктор. Я подумал, вы один из этих телевизионных вурдалаков. Большинство людей из первого салона мертвы. Других эвакуируем через задний выход. Осмотрите тех женщин, вон там, у страхового бюро. Одна из них может быть все еще жива.
— Хорошо.
Майк направился к находившемуся в пятидесяти футах от места катастрофы киоску, где блондинка с тонкими чертами лица всегда продавала страховки.
— Я не упустил их, — крикнул ему вслед доктор Сматерс. — Вот-вот должна прибыть бригада спасателей с самым совершенным оборудованием. Пусть попробуют реанимировать этих двух.
— Я займусь ими, — пообещал Майк. Он знал, что доктор Сматерс поступает совершенно правильно, выступая в роли сортировщика. Главное — отобрать возможно еще живых от определенно мертвых, оставив сомнительные случаи для работы прекрасно подготовленной и великолепно оснащенной бригады медицинской помощи, которая должна прибыть на своем огромном вертолете с близлежащего аэропорта Андрюс.
Два покрытых одеялами тела лежали у страхового киоска. Облокотившийся на него охранник смотрел на них сверху с таким же выражением лица, с каким смотрит турист на заклинателя змей.
— Это ужасно, доктор, — сказал он, когда Майк опустился на колено возле ближайшего из двух тел и поставил свой медицинский саквояж на пол. — Я как раз наблюдал из другого конца зала, когда нос самолета пробил стеклянную стену. Одна из металлических балок разнесла вдребезги плексигласовое окно кабины пилота, и в следующий момент я видел, как из него вылетела девушка и упала лицом на пол. — Охранника передернуло. — Когда ее лицо ударилось о кафель, звук был такой, как если бы вы уронили насквозь мокрое полотенце на пол ванной.
Майк приподнял одеяло, чтобы взглянуть на лицо ближайшей к нему девушки. Охранник тоже приблизился, чтобы лучше ее рассмотреть.
— О Господи! — воскликнул он. — Это же Лин Толман! Говорят же о справедливости свыше.
Каким-то чудом лицо мертвой девушки практически не пострадало, хотя почти вся ее одежда сгорела. Ожоги на ее теле были столь обширны, что пожарные, вытаскивая ее из кресла и вынося из горящего самолета, в нескольких местах оторвали куски кожи. Как ни удивительно, Майк не обнаружил следов агонии, которая должна была сопровождать такие обширные ожоги третьей степени. Вместо этого ее неподвижные черты сохранили странный взгляд, отражавший тайное умиротворение. Это поразило Майка, однако именно охранник выразил все это словами.
— Посмотрите на ее лицо, доктор. Такое же выражение я видел вчера вечером, когда ее показывали по телевидению перед тем, как ФБР увезло ее из Чикаго. Она смотрит, как кошка, которая украла сметану.
