Сергей Владич - Слуги дьявола
Воцарилась тишина, которую нарушил вновь присоединившийся к ним Степан Львович Трахтенберг. Когда доктор вошел, человек в сюртуке повернул голову к двери и посмотрел на него вопросительно:
— Чем порадуете, господин Трахтенберг?
— Господин Дубянский действительно утонул, — произнес доктор, присаживаясь. При этом он продолжал вытирать полотенцем мокрые от мыльного раствора руки, и делал это на редкость тщательно. Закончив с гигиеной, доктор Трахтенберг бросил полотенце на стол и стал расправлять рукава сорочки, закатанные до локтей. — Но, очевидно, не без того, чтобы его стукнули тяжелым предметом по затылку, — продолжил он, — там обширное кровоизлияние, проломлен череп. Похоже, что он умер не сразу и некоторое время плавал в Неве еще живой — в легких покойного полно воды. Ему определенно помогли умереть, — заключил Степан Львович, надевая сюртук и тем заканчивая свой туалет.
— И когда же, по вашему мнению, это случилось?
— Судя по всему, не позже чем вчера или позавчера, — ответствовал доктор Трахтенберг. — Затрудняюсь сказать точнее.
— Ну, что же, — человек в сюртуке с удовлетворением кивнул, — благодарю вас, мы так и предполагали. Хотя внешне все выглядит как несчастный случай: позавчера к вечеру они с компанией возвращались с дачи на лодке. Лодка дала течь, кто-то вскочил, началась паника. Посудина перевернулась, все оказались в воде, однако примечательно, что утонул один Дубянский. А ему ведь только тридцать шесть годков стукнуло, на здоровье не жаловался, да и до берега-то было недалеко. Все, включая дам, выбрались, а этот — утонул! Николай Иванович, — обратился он к Безухову, который до сих пор не проронил ни слова, — утром мы передадим это дело в сыск, и я попрошу вас заняться им лично. К счастию, все остальные, кто был в лодке, остались живы, хотя и разболелись, — осень все-таки, неудачное время для купания. Их потом нужно будет допросить, но, прошу вас, очень осторожно! Если это убийство, то совершивший его преступник — один из них. О необходимости соблюдения тайны еще раз предупреждать вас, милостивые государи, я думаю, излишне. Дед этого утопленника был осведомлен о самых сокровенных тайнах российского императорского двора. Мы навели справки о его семье, и вот что обнаружилось: четверо его детей из пяти, включая отца утопленника Михаила Федоровича, умерли при странных обстоятельствах и преждевременно, лишь ненадолго пережив своего отца. Теперь вот внук утоп ни с того ни с сего… Нам пока неведомо, что все это означает, но мы это узнаем, будьте покойны. — Он взял медальон со стола и положил себе в карман. — И с этой вещицей тоже разберемся. Дубянский не стал бы носить с собой в сюртуке иудейские штучки без веской на то причины. А сейчас вас всех отвезут по домам. Покойной вам ночи, господа.
Человек в сюртуке решительно встал и вышел из комнаты.
Однако есть все основания полагать, что никто из присутствующих ни с ним, ни друг с другом больше никогда не встречались. Отчасти потому, что доктор Трахтенберг вскоре скончался, подхватив дифтерию от пациента. Отчасти и потому, что специалист по загадочным явлениям Рябинин загадочным же образом исчез однажды без следа, выйдя на вечернюю прогулку в сад, расположенный возле собственного дома. Следователя Безухова неожиданно хватил удар, а дело об утопленнике по каким-то причинам так никогда и не было передано в сыск. Немногочисленные родственники пропавшего Федора Дубянского еще долгое время пытались его разыскать, но тщетно. Затем неизвестно откуда появился слушок, что вроде были у него какие-то проблемы по месту службы в Заемном банке, и тогда публике через скромное объявление в местной газете была предъявлена официальная версия: утонул, дескать, в результате несчастного случая, да и все тут. А в 1822 году род Дубянских и вовсе пресекся. Навсегда.
* * *— Ну и что же, ваше сиятельство господин канцлер, все это презабавно, но при чем же тут я? — поинтересовался Сергей Михайлович Трубецкой, известный киевский специалист по древним рукописям. Высокий, худощавый, слегка небритый, с кудрявой шевелюрой и умными, живыми глазами, он был ходячим олицетворением академической свободы. Вот и сегодня Сергей Михайлович, одетый в свитер и джинсы, с наслаждением растянулся в кресле возле камина на даче своего старого приятеля, профессора Санкт-Петербургского университета по кафедре истории Артура Александровича Бестужева, которого друзья и коллеги в шутку величали «канцлер» в честь его знаменитого однофамильца — великого канцлера времен императрицы Елизаветы Петровны графа Бестужева-Рюмина. Во время путешествия по маршруту «из греков в варяги» Трубецкой основательно продрог и теперь отогревался под треск дров в камине, потягивая любимый коньяк «Remy Martin».
Сергей Михайлович и Артур Александрович были знакомы уже много лет. Все началось с совместного проекта по славянским рунам, которые, как утверждали некоторые историки, были предтечей славянской письменности до появления не то что кириллицы, но даже и глаголицы. В этих исследованиях одним из ключевых аспектов было изучение скандинавских рун, происхождение которых сомнений не вызывало. В Санкт-Петербурге этой проблемой занимались еще со времен Ломоносова; здесь работали лучшие специалисты и была собрана богатейшая библиотека. В свою очередь, киевская историческая школа была знаменита исследованиями древнейших памятников письменности и праславянского наследия Скифии, а также рукописей времен Киевской Руси.
— Да я, князь, собственно, только подошел к сути дела, — в тон ему ответил Бестужев. Артур Александрович, надо признать, как характером, так и внешностью действительно напоминал елизаветинского канцлера — выдающегося политика и интригана, что служило поводом для бесконечных шуток и намеков со стороны друзей на внебрачные связи бестужевских предков. Некоторые коллеги Бестужева небезосновательно утверждали, что его невысокой, коренастой фигуре очень даже пошел бы приталенный сюртук и панталоны, а лицо с несколько крупноватым носом, волевым подбородком и хитрыми глазами чудесно смотрелось бы в обрамлении завитого парика.
— Дело в том, что вся эта позабытая и, прямо скажем, не самая выдающаяся, на первый взгляд, история получила неожиданное развитие примерно две недели тому назад, — продолжил Бестужев. — Все началось весьма прозаично: у нас тут в Малом Эрмитаже — «маленьком уединенном уголке» императрицы Екатерины II, выстроенном в свое время рядом с Зимним дворцом, — затеяли ремонт. При этом строителям пришлось вскрывать просевшие местами полы и менять подземные коммуникации. Тогда и оказалось, что здание Малого Эрмитажа построено на фундаменте старой церкви Преображения Господня, в середине XVIII века находившейся в доме личного духовника императрицы Елизаветы Петровны, того самого Федора Иаковлевича Дубянского, внук которого якобы утонул в Неве. Этот Федор Иаковлевич, судя по отзывам современников, был умницей и очень образованным для своего времени человеком. Не случайно государыня сделала его своим ближайшим доверенным лицом. Так вот, по ходу ремонтных работ нужно было передвинуть старый алтарный камень. Когда его сдвинули с места, там оказался тайник.
— А в нем — сундук, а в сундуке — заяц, а в нем — утка, а в ней — яйцо, в котором игла и смерть Кощеева? — вставил реплику Трубецкой.
— Тебе бы все шуточки шутить, знаток фольклора… Впрочем, — Бестужев картинно развел руками, — в этот раз ты угадал. Сундук там действительно нашли, причем с весьма любопытными документами. А вот запечатан он был печатью, на которой обнаружили точно такой же рисунок, как на медальоне утопленника, — шестиконечная звезда с глазом внутри.
— Да ты что? — Трубецкой поставил бокал с коньяком на столик. — Ты хочешь сказать, что под алтарем бывшей церкви вам удалось найти тайник с документами масонов? Но ведь масонские ложи, как правило, не ведут архивов — это же общеизвестно, а если и ведут, то хранят уж точно не в церквях… Кстати, а ты откуда в таких подробностях знаешь о встрече в городском морге ночью 1796 года?
— А мы в архивах Тайной экспедиции Ее Императорского Величества порылись. Да-да, не удивляйся. Слава богу, что хоть у императоров с архивами все было в порядке. Видишь ли, как презабавно все вышло: когда в 90-х годах прошлого века в России было модно громить тайные службы политического сыска, множество архивных материалов, которые веками хранились в подвалах госбезопасности, было рассекречено и передано в научно-исследовательские институты. Вот и нам среди многих прочих бумаг достались материалы по делу утопленника Дубянского. Удивительно, конечно, как это все сохранилось за столько лет, но факт есть факт… В коробке с документами был тот самый медальон, а также сухая запись, нечто вроде отчета о встрече с Безуховым, Трахтенбергом и Рябининым, сделанная анонимом, которого я назвал «человеком в сером сюртуке». Я тебе все это так художественно рассказал просто для того, чтобы немного развлечь. А как сложилась дальнейшая судьба господ, которые участвовали в ночной встрече, мы уже потом установили, по сохранившимся гражданским архивам.
