Клайв Баркер - Книги крови
Ванесса проклинала себя. Пройдет несколько мгновений, зазвенит тревога, и прибежит охрана. Она пропала, если останется здесь. Все три выхода из холла выглядели одинаково безнадежно, поэтому она просто направилась к ближайшему, оставив уборщицу глазеть вслед. Маршрут, выбранный ею, обещал очередное рискованное приключение. Он вел через комнаты, одна из которых была увешана дюжиной часов, все показывали разное время, следующая таила полсотни черных телефонов, третья, и самая большая, была уставлена по всем стенам телевизионными экранами. Они поднимались один над другим от пола до потолка. Все, кроме единственного, выключены. То, что сначала она приняла за состязание по борьбе в грязи, на самом деле оказалось порнографическим фильмом — развалившись в кресле, с банкой пива, балансирующей на животе, его смотрела усатая монахиня. Пойманный с поличным, он встал, когда Ванесса вошла. Она наставила винтовку.
— Я намерена пристрелить тебя, — сказала Ванесса.
— Дерьмо.
— Где Гомм и другие?
— Что?
— Где они? — потребовала Ванесса. — Живо!
— Через зал. Повернете налево, потом опять налево, — ответил он. Затем добавил. — Я не хочу умирать.
— Тогда сядь и заткнись, — ответила она.
— Благодарю Господа, — сказал он.
— Почему бы и не поблагодарить? — согласилась Ванесса.
Когда она попятилась из комнаты, он упал на колени, а борцы в грязи скакали за его спиной.
Налево и опять налево. Указание плодотворное, и привело к череде комнат. Ванесса уже собиралась постучаться в дверь, когда прозвучала тревога. Отбросив все предосторожности, Ванесса толчком распахнула двери. Голоса внутри принялись жаловаться на то, что их разбудили, и спрашивали — почему звенит сигнал тревоги. В третьей комнате она отыскала Гомма, тот улыбнулся ей.
— Ванесса, — сказал он, выскакивая в коридор. Гомм был наряжен в длинную нательную фуфайку, больше ничего на нем не было. — Вы пришли, правда? Вы пришли!
Другие появлялись из комнат, затуманенные со сна. Ирения, Флойд, Моттерсхед, Гольдберг. Она поверила, глядя на их лица, покрытые старческим румянцем, что им и вправду четыре сотни лет на всех.
— Проснитесь, старые пидоры, — сказал Гомм. Он отыскал пару брюк и теперь напяливал их.
— Звенит тревога… — заметил один. Его ярко-белые волосы свисали почти до плеч.
— Скоро они будут здесь… — сказала Ирения.
— Неважно, — ответил Гомм.
Флойд уже оделся.
— Я готов, — возвестил он.
— Но нас слишком много, — запротестовала Ванесса. — Мы никогда не выберемся живыми.
— Она права, — сказал кто-то, глядя на нее прищурившись. — Бесполезно.
— Заткнись, Гольдберг, — оборвал его Гомм. — У нее есть ружье, верно?
— Одно, — сказала личность с белыми волосами. Должно быть, это и был Моттерсхед. — Одно ружье против всех них.
— Я возвращаюсь в постель, — сказал Гольдберг.
— Есть возможность бежать, — возразил Гомм. — Может быть, единственный случай, который нам когда-либо представится.
— Он прав, — сказала женщина.
— А как насчет игр? — напомнил Гольдберг.
— Забудем об играх, — ответил ему Флойд, — пусть они немного поволнуются.
— Слишком поздно, — заявила Ванесса. — Они идут. — С обоих концов коридора доносились крики. — Мы в западне.
— Отлично, — сказал Гомм.
— Вы безумны, — откровенно заявила она ему.
— У вас все еще есть возможность нас пристрелить, — ответил он, улыбаясь.
Флойд хмыкнул.
— Не хочу выбираться отсюда такой ценой, — сказал он.
— Угрожайте этим! Угрожайте этим! — сказал Гомм. — Скажите им — если они что-нибудь попытаются сделать, вы всех нас пристрелите!
Ирения улыбнулась. Она оставила свои челюсти в спальне.
— Ты не просто симпатичная мордашка, — заявила она Гомму.
— Он прав, — подтвердил Флойд, просияв. — Они не осмелятся рисковать нами. Они должны будут нас выпустить.
— Вы с ума сошли, — забормотал Гольдберг. — Снаружи ничего хорошего для нас нет…
Он вернулся в свою комнату и хлопнул дверью. Как только он это сделал, коридор с двух сторон блокировала многочисленная охрана. Гомм, ухватил винтовку Ванессы и приподнял, чтобы направить себе в сердце.
— Будьте нежной, — прошипел он и послал ей поцелуй.
— Опустите оружие, миссис Джейн, — сказал знакомый голос: мистер Клейн возник из массы охранников. — Говорю вам, вы полностью окружены.
— Я убью их всех, — слегка взволнованно произнесла Ванесса. А затем добавила с большим чувством: — Предупреждаю вас. Я отчаялась. Я убью их всех, прежде чем вы пристрелите меня.
— Вижу… — спокойно ответил мистер Клейн. — А почему вы полагаете, что мне не все равно, убьете вы их или нет? Они сумасшедшие. Говорю вам — все чокнутые, убийцы…
— Мы оба знаем — это неправда, — сказала Ванесса, приобретая самоуверенность от беспокойства, которое отразилось на лице Клейна. — Я хочу, чтобы фасадные ворота открыли, а ключ зажигания был в машине. Если вы замыслите что-нибудь глупое, мистер Клейн, я методично перестреляю заложников. Теперь отпустите ваших крепких мальчиков и делайте, как я сказала.
Мистер Клейн поколебался, затем просигналил общий отход.
Глаза у Гомма заблестели.
— Прекрасно сделано, — прошептал он.
— Почему бы вам не показать дорогу? — предложила Ванесса. Гомм поступил, как было сказано, и маленький отряд зазмеился среди нагромождения часов, телевизоров и видеоэкранов. С каждым шагом, предпринятым ими, Ванесса ждала, что ее настигнет пуля, но мистер Клейн явно был слишком обеспокоен сохранностью стариков, чтобы рисковать. Они добрались до открытого пространства без инцидентов.
Охрана виднелась снаружи, хотя и пыталась остаться незамеченной. Ванесса держала винтовку, направив ее на четырех заложников, пока они шли через дворы к тому месту, где была припаркована ее машина. Ворота были открыты.
— Гомм, — шепнула она. — Распахните дверцы машины.
Гомм сделал, что требовалось. Он говорил, что года иссушили их всех и, возможно, это было правдой, но их было пятеро и маленькая машина была плотно забита. Ванессе пришлось залезать последней. Когда она нырнула, чтобы сесть на водительское сиденье, прогремел выстрел и она ощутила удар в плечо. Она уронила винтовку.
— Ублюдки, — сказал Гомм.
— Оставьте ее, — пропищал кто-то за спиной, но Гомм был уже вне машины, он запихнул Ванессу назад, рядом с Флойдом, затем скользнул на водительское сиденье и завел мотор.
— Ты можешь управлять? — требовательно спросила Ирения.
— Конечно, я чертовски могу управлять! — парировал он, и машина дернулась вперед, через ворота, причем в коробке передач резко заскрежетало.
Ванесса никогда раньше не была ранена пулей и надеялась, что если выживет сейчас, — избегать этого впредь. Рана на плече сильно кровоточила. Флойд изо всех сил старался остановить кровь, но езда Гомма делала любую конструктивную помощь практически невозможной.
— Здесь дорога, — начала говорить Ванесса, — отходит от той дороги.
— От какой дороги та дорога? — вопил Гомм.
— Направо! Направо! — вопила она в ответ.
Гомм снял обе руки с руля и посмотрел на них.
— Которая правая?
— Ради Христа…
Ирения, сидя рядом с ним, прижала руки Гомма к рулю. Машина выплясывала тарантеллу. Ванесса стонала на каждом ухабе.
— Вижу ее! — сказал Гомм. — Я вижу дорогу! — Он прибавил скорость, а ногу поставил на акселератор.
Одна из задних дверей, которая была плохо закрыта, распахнулась, и Ванесса чуть не выпала наружу. Моттерсхед, потянувшись через Флойда, втащил ее обратно, но прежде чем они смогли закрыться, дверца столкнулась с валуном, поставленным на том месте, где две дороги сливались. Машина встала на дыбы, когда дверца сорвалась с петель.
— Нам здесь необходимо побольше воздуха, — сказал Гомм, продолжая вести машину.
Шум их мотора тревожил эгейскую ночь, но не только он. За ними светились фары и слышался звук лихорадочной погони. Винтовка Джиллемо осталась в монастыре, у них не было ничего, чтобы защититься, и Клейн знал это.
— Поторапливайся! — сказал Флойд, ухмыляясь от уха до уха. — Они следуют за нами.
— Я еду так быстро, как могу, — настаивал Гомм.
— Выключи фары, — посоветовала Ирения. — Будем меньше походить на мишень.
— Тогда я не увижу дорогу, — пожаловался Гомм, перекрикивая рев мотора.
— Ну и что? В любом случае ты едешь не по ней. — Моттерсхед засмеялся, засмеялась — вопреки своим привычкам — и Ванесса. Может, потеря крови сделала ее неконтролируемой, но она не могла удержаться. Четыре Мафусаила и она в машине с тремя дверцами, пробирающейся во тьме — только сумасшедший мог воспринимать такое серьезно. И это было последним и несомненным доказательством того, что люди рядом с ней не чокнутые, как охарактеризовал их Клейн, ведь они тоже видели в этом смешное. Гомм даже принялся напевать, пока вел машину, — отрывки из Верди и фальцетом выводил "Через радугу".
