Александра Адорнетто - Нимб
— Лучше дай мне твой, я сама позвоню, — шепнула я, взяла на кофейном столике газету, оторвала уголок и протянула ему.
— А где ручка? — осведомился Ксавье.
Я обнаружила ее в книге, которую читал мой брат. Ксавье нацарапал цифры, и я умудрилась спрятать клочок бумаги прямо перед приходом Габриеля и Айви с подносом, уставленным чашками.
Я проводила Ксавье до двери. Его взгляд на мгновение задержался на моей одежде — и чудесная полуулыбка вернулась.
— Между прочим, очень милая пижамка.
Я замерла на месте. Считается, что у каждого человека есть физические недостатки, но, по-моему, у Ксавье их нет. Я вглядывалась в черты его лица — рот, по форме напоминающий лук, гладкая кожа, ямочка на подбородке — и не могла поверить, что он реальный. Под курткой белела рубашка, на шее поблескивал серебряный крестик на кожаном ремешке.
— Рада, что тебе нравится, — наконец выдавила я.
Он засмеялся, и этот звук напомнил мне перезвон церковных колоколов.
Габриель и Айви умело скрыли тревогу, которая ими овладела, когда я поделилась с ними новостью о свидании.
— Разве это хорошая идея? — спросил Габриель.
— Почему бы и нет? — с вызовом заявила я.
Идея самостоятельно принимать решения казалась весьма привлекательной.
— Бетани, пожалуйста, поразмышляй о последствиях своего поступка, — спокойно произнесла Айви и нахмурилась.
— Айви, Габриель, вы слишком переживаете!
Хилый и неубедительный аргумент.
— В чем проблема? — продолжала я.
— Наша миссия свиданий не предполагает, — отчеканил брат.
Конечно, мое поведение еще больше укрепило его сомнения насчет меня. Внутренний голос шептал — надо сдаться… согласиться, принять сторону Габриеля. Однако был и другой голос, который заглушал разумные доводы и требовал, чтобы я встретилась с Ксавье.
— Не торопись, — мягко сказала Айви. — Может, следует воплотить в жизнь идеи, которые поднимут общественное сознание жителей города?
Она вещала как учительница, которая проталкивает очередной школьный проект.
— Это твои идеи, не мои.
— Они будут и твоими, — настаивала Айви.
— Я хочу найти свой путь.
— Давай продолжим дискуссию, когда у тебя в голове немного прояснится, — вымолвил Габриель.
— Нечего обращаться со мной как с ребенком!
Я вскочила и прищелкнула языком, призывая к себе Призрака.
На верхней площадке мы уселись рядышком, я — кипя от раздражения, пес — уткнувшись носом мне в колени. А брат и сестра продолжили беседу.
— Не верится, что она ради прихоти способна поставить под удар все, — бубнил Габриель, меряя шагами кухню.
— Но сознательно Бетани никогда не сделает этого.
Айви старалась сгладить ситуацию — она не выносила, когда между нами возникали разногласия.
— Что же она творит? Мы должны учитывать ее неопытность, но она сознательно ведет себя мятежно и своевольно. На Земле всегда сталкиваешься с искушениями. Мы здесь меньше месяца, а Бетани не может воспротивиться очарованию красивого мальчика!
— Габриель. Время…
— Она испытывает мое терпение! — воскликнул он и добавил: — Что ты посоветуешь?
— Не будем чинить ей препятствий, и все быстро закончится. Начни мешать ей, и Бетани станет сражаться за свою свободу.
Габриель молчал.
— Она поймет, что жаждет невозможного, — резюмировала Айви.
— Надеюсь, — сказал Габриель. — Но я за нее беспокоюсь.
— Она неумышленно бросает нам вызов.
— Да, но глубина ее эмоций ненормальна, — возразил Габриель. — Предполагается, что наша любовь обезличена и распространяется на все человечество. Однако мы не позволяем себе чувствовать привязанность к кому-то конкретному. Похоже, Бетани влюблена глубоко и безоговорочно — как смертный.
— Верно, — подтвердила сестра. — Отсюда вывод: ее стремление гораздо могущественнее нашего — и одновременно гораздо опаснее.
— Именно. Ее чувство нельзя долго держать в узде, и если мы допустим дальнейшее его развитие, скоро оно вырвется из-под нашего контроля.
Не желая слушать дальше, я прокралась в свою комнату и бросилась на постель. Я едва не разразилась слезами. Бурная реакция удивила меня, и я тяжело задышала. Я понимала, что власть надо мной захватила плоть. Возникло ощущение ненадежности, шаткости — как на «американских горках». Кровь бурно бежала по жилам, а живот свело. Меня обижало то, что меня обсуждали, словно какой-то лабораторный эксперимент. Огорчал и вывод, будто я поступаю неправильно. Почему они словно с цепи сорвались? И что Айви имела в виду, говоря о «невозможном»? Неужели, Ксавье не отвечал их критериям? У них, наверное, паранойя! Кто они такие, чтобы судить о том, что еще не началось? Ксавье Вудс нравился мне и по какой-то причине сделал мне шаг навстречу. И я не собиралась устранить его из моей жизни. Мои чувства к нему нарастали с опасной, головокружительной скоростью, и я не препятствовала этому. При одной мысли о решительном разрыве с ним возникала пугающая пустота в груди. Значит, я утрачиваю Божественную сущность? Превращаюсь в человека?
Ночью я спала беспокойно и видела свой первый кошмар. Мне снилось, будто я нахожусь на Небесном суде, и в качестве присяжных выступают безликие ангелы в тяжелых одеяниях. Они были абсолютно одинаковы. Айви и Габриель тоже присутствовали, но смотрели на происходящее сверху, с галереи. Их лица ничего не выражали. А я тщетно взывала к ним. Я ждала провозглашения вердикта, но внезапно поняла, что все уже произошло. Никто и не защищал меня.
И вдруг я начала падать. Все вокруг рассыпалось в прах — колонны в зале суда, судья и, в конце концов, Габриель и Айви. А я летела вниз и не могла остановиться. Потом резко замерла и повисла в сером пространстве. Мои крылья сломались и кровоточили. Силы покинули меня. Постепенно свет померк, и меня поглотила душная, такая плотная тьма. Мертвый мир, и я в нем оказалась совсем одна — опозоренный, падший ангел.
Но ко мне кто-то приближался. Сперва в сердце затеплилась надежда, что это Ксавье. Затем я инстинктивно поняла, что мне угрожает опасность. Несмотря на боль, я принялась отползать. Попыталась расправить крылья, но у меня ничего не получилось. А незнакомец парил надо мной. И он улыбался мне, словно я стала его собственностью. В этот момент я осознала, что погибла.
Утром все выглядело иначе. Я проснулась с ощущением необычного спокойствия.
Айви разбудила меня, принеся с собой запах фрезий.
— Наверняка ты не откажешься выпить кофе, — улыбнулась она.
— Мне он начинает нравиться.
Я отпила из чашки и не состроила гримасу, как прежде. Айви присела на край кровати.
— Габриель ужасно рассердился, — продолжала я. — А он… вроде… непогрешим.
— Твой брат и сам в состоянии стресса! Ведь нам придется за все отвечать.
Меня как будто ударили. Слезы обожгли глаза.
— Не думайте обо мне плохо!
— Не бойся, — заверила она меня. — Габриель хочет защитить тебя от страданий.
— Не могу взять в толк, при чем здесь Ксавье? Он что, причинит мне боль?
— Не намеренно.
Айви вела себя дружелюбнее, чем Габриель, и когда она взяла меня за руку, я поняла, что она простила мое непослушание. Но ее напряженная поза и твердый абрис губ свидетельствовали о ее внутренней решимости.
— Не надо начинать бесперспективное дело, Бетани, верно?
И я разревелась. Айви обняла меня и гладила по волосам.
— Какая же я дура!
Голос разума возобладал. Я вела себя так, будто мы поклялись друг другу в верности, и внезапно стало ясно, до чего все абсурдно. Вероятно, сказалось воздействие «Ромео и Джульетты». Меня не покидало чувство, что между Ксавье и мной существует глубокая связь, но, может, она является лишь плодом моего воображения?
Мне по силам выкинуть его из головы. Вопрос в другом: хочу ли я этого? Но Айви права — мы не должны заявлять свои права на того или иного смертного. Я не могу вмешиваться в жизнь Ксавье. Мы посланцы, вестники — и ничего больше.
Когда Айви ушла, я достала из кармана обрывок бумаги с номером телефона Ксавье. Развернула его, медленно разорвала на клочки размером с конфетти, выбросила с балкона и с грустью смотрела, как их уносит ветер.
Глава 10
БУНТ
Смириться оказалось легче, чем я ожидала, поскольку Ксавье в школе не появился. Задав пару вопросов, я выяснила, что он в спортивном лагере, занимается греблей. Я сразу расслабилась, поскольку не знала, смогу ли я отказаться от свидания, глядя прямо в его прозрачные бирюзовые глаза.
Как-то во время ланча я сидела с Молли и ее подружками во внутреннем дворе, прислушиваясь к бесконечным жалобам на уроки, мальчиков и родителей. Разговор традиционно вертелся вокруг этих тем. Но сейчас в центре внимания был майский бал.
