Кристофер Мур - На подсосе
Теперь ему было гораздо спокойнее — проблема еды решена. Ну, хотя бы на некоторое время. Если его друзья их не прикончат в ближайшую пару дней, ему, быть может, и понравится быть вампиром. Томми повернулся к Джоди — и нахмурился.
— Но никак не могу избавиться от мысли, что это, может, и неправильно — так пользоваться бездомным пьянчугой.
— Можно просто пойти на охоту и поубивать людей, — бодро ответила Джоди. У нее в углу рта осталась корочка подсохшей крови Уильяма. Томми лизнул себе большой палец и стер.
— Но мы, правда, подарили ему прекрасный свитер для огромного бритого кота, — сказал он.
— Я его очень любила, — сказала Джоди. — А кроме того, мы ему предоставляем теплую площадку для ночлега, — добавила она, сама нырнув в эту теплую кучу собачьих какашек — самооправданий Томми.
— А если каждый день брать будем понемножку, ему станет гораздо лучше. Мне же было отлично.
— И сами не сопьемся.
— Кстати, как ты себя чувствуешь? — спросил Томми.
— Лучше. Опохмелилась. Ты?
— Жужжит, как от пары пива, не больше. Хочешь, сейчас поэкспериментируем?
Джоди посмотрела на часы.
— Нет времени. Лучше завтра ночью.
— Ну да. Так, что у нас дальше по списку? Похоже, что жаркая мартышечья любовь.
— Томми, нам еще нужно найти дневного человека, чтоб нам помогал. Нам отсюда съезжать.
— Я думал про Аляску.
— Вот молодец, но нам все равно надо найти такое место, где нас не найдут ни Животные, ни инспектор Ривера.
— Нет, я думал, что нам стоит переехать на Аляску. Во-первых, зимой там темень по двадцать часов в сутки, и у нас будет масса времени. А кроме того, я где-то читал, что эскимосы кладут своих стариков на лед, когда тем приходит пора умирать. Люди будут просто оставлять нам закусь.
— Ты смеешься.
— Как порции эскимо? — Томми ухмыльнулся.
Джоди подбоченилась и уставилась на него, приоткрыв рот, словно ждала продолжения. Но его не последовало, и она сказала:
— Тогда ладно, пойду преображусь.
— В волка?
— Переоденусь, трупный дух.
— Я ж не знаю. Может, ты научилась.
Томми считал Аляску прекрасной мыслью. Только из-за того, что Джоди на несколько лет старше, она постоянно ведет себя так, будто все его мысли — дурацкие.
— Но с Уильямом же получилось, — обиженно произнес он, складывая покупки.
— Это была хорошая мысль, — согласилась Джоди из гардеробного чулана.
И что теперь?
— Ну и про Аляску неплохая.
— Томми, да на Аляске живет человек девять. Мы будем выделяться, не думаешь?
— Нет, там все бледные. У них почти весь год солнца не бывает.
Джоди вышла из чулана в своем маленьком черном платье и блядских туфельках «выеби-меня» с ремешками.
— Я готова, — сказала она.
— Ничего себе. — Томми сразу забыл, о чем они разговаривали.
— Как по-твоему — помада цвета красного «Феррари» будет чересчур?
— Нет, я обожаю твою помаду цвета красного «Феррари». — «Жаркая сочная мартышечья любовь», — думал он. Именно поэтому он и любил Джоди. Среди всех этих напрягов, даже в опасности — она все равно не жалела времени и заботилась о его чувствах.
Джоди приподняла руками груди, пока те чуть не вывалились из низкого декольте.
— Слишком?
— Идеально, — ответил Томми и пошел к ней с вытянутыми руками. — Даймне, даймне.
Но она пролетела мимо в спальню.
— Это не тебе. Мне надо идти.
— Нет, нет, нет, — воспротивился Томми. — Жаркая мартышечья любовь.
Пока он смотрел, застыв в дверях, Джоди накрасилась помадой цвета красного «Феррари», посмотрелась на себя, нахмурилась и все стерла. Схватила с трюмо другой тюбик.
— Когда вернусь.
— Куда? — спросил Томми. Сексуальная фрустрация довела его до самых примитивных понятий.
Джоди повернулась к нему с новым слоем на губах. Свекольным.
— За твоим клевером.
— Только не в таком виде, ни за что, — сказал Томми.
— Так оно и работает, Томми. Я и тебя так же подцепила.
— He-а, ты была одета в другое, когда мы познакомились.
— Это да, но ты же пошел за мной, потому что я тебя интересовала сексуально, нет?
— Ну да, с этого началось, но теперь у нас не только оно. — Так оно и было, но это ж не причина бросать его дома в половом возбуждении и вообще.
Джоди подошла к нему и обняла. Его руки скользнули в низкий вырез ее платья на спине. В штанах вдруг стало туго, а в нёбо изнутри давили клыки.
— Когда вернусь, — сказала Джоди. — Честно. Ты — мой парень, Томми. Я тебя выбрала своим парнем, навсегда. А сейчас я найду нам того, кто поможет переехать и будет нам все делать днем.
— Им просто захочется тебя трахнуть, а когда ты им не дашь, они обратятся против тебя.
— Необязательно.
— Еще как захочется. Ты посмотри на себя.
— Я разберусь, ладно? Я не знаю, как еще этим заниматься.
— Могли бы провесить объявление в «Список Крейга». — Так назывался веб-сайт объявлений, который люди завели в Районе Залива, и теперь работу, квартиры да и почти все, что угодно, в первую очередь искали там.
— Ничего никуда вешать мы не будем. Послушай, Томми, времени у нас меньше, чем того, что нужно делать. Приведи тут пока все в порядок и разберись со стиркой, а я найду нам клевера.
— Клеврета, — поправил он.
— Без разницы. Я тебя люблю.
«Вот сука! — Он был разгромлен. — Нечестно же».
— Я тоже тебя люблю.
— Я захвачу один одноразовый сотовый, что ты купил. Можешь мне звонить в любое время.
— Они же еще не активированы.
— Ну так и займись этим, дружок. Чем скорее я отсюда выйду и кого-нибудь найду, тем скорее вернусь к нашей жаркой мартышечьей любви.
«У нее совершенно никаких этических понятий, — подумал Томми. — Она чудовище. И все ж вот она: всего несколько лямочек платья — и голая».
— Ладно, — сказал он. — Только не наступи на огромного бритого кота.
После ее ухода миновало всего двадцать минут, а Томми уже решил, что уборка и стирка сосут. Клеврета он и сам найдет с таким же успехом, хоть и не смотрится отпадно в маленьком черном платье. Выходя из дому, Томми аккуратно переступил через Уильяма и Чета, чтобы не разбудить.
8
Она идет во всей красе
Джоди двигалась по Коламбус-авеню широким шагом модели на подиуме, чувствуя, как клочья тумана, нанесенные ветерком с моря, овевают ее зябкими призраками отвергнутых ухажеров. Вот чему она никак не могла научить Томми, поделиться с ним: каково перестать быть жертвой, которая все время боится нападения, тени за углом, шагов за спиной, — и стать охотником. Не тем, как загонять добычу, не восторгом от того, что способен ее завалить, — это он как раз поймет. А просто идти по темной улице поздно ночью — и знать, что ты здесь самое сильное существо и доебаться до тебя не сможет вообще никто и ничто. Пока Джоди не обратилась и не начала бродить по городу вампиром, она и не понимала толком, что практически всякий миг, пока жила в нем женщиной, она боялась. Мужчина такого нипочем не поймет. Вот для того ей и платье, и туфли — не привлечь клеврета, а выставить напоказ свою сексуальность, бросить какому-нибудь недоразвитому вызов: пусть только попробует увидеть в ней жертву. Говоря по правде, драть кому-нибудь задницы Джоди нравилось, хотя случилось это всего раз, да и были на ней тогда лишь мешковатая толстовка да джинсы. Кроме того, ей нравилось — считайте, ровно так же — просто знать, что она это может. Таков ее секрет.
А без страха Город был сплошь чувственным карнавалом. Ни в чем, что Джоди переживала, не было ни опасности, ни тревоги. Красный был просто красным, желтый не значил «осторожней», дым существовал без огня, а болтовня четверых китайских парней возле их машины — просто гнусавый лепет и щелчки пустого звона членом в колокольчик. Джоди почувствовала, как у них при виде нее участился пульс, пахнуло их потом, чесноком и оружейной смазкой. Запах страха и неумолимой опасности она тоже уже выучила, аромат сексуального возбуждения и покорства, хотя описать бы их в деталях затруднилась. Они просто есть. Это как цвет.
Ну сами понимаете…
Попробуйте описать синий.
Не упоминая того, что он синий.
Видите?
Народу на улице в это время ночи было немного, но кое-кто имелся — они растянулись по всей длине Коламбус: барные туристы, запоздалые едоки, только-только все доевшие, студентики по пути к стрип-клубам на Бродвее, публика из «Клуба Комедии Кобба» дальше по дороге — ошалевшая от хохота и до того пропитавшаяся его ритмом, что они и друг друга считали уморительными, и все, на что падал взор. Все живые и крепкие, на всех ореолы здоровой розовой жизни, за всеми тянутся хвосты тепла, парфюма, сигаретного дыма и газов, которые долго приходилось сдерживать. Свидетели.
Китайские парни не были ни в малейшей степени безобидны, но Джоди не думала, что они кинутся на нее нападать. Жаль. Один — тот, что с пистолетом, — крикнул ей вслед что-то по-кантонски, грязное и оскорбительное, по тону ясно. Джоди развернулась, не сбавив шаг, улыбнулась так, как это обычно делают на красных ковровых дорожках, и сказала:
