Еремей Парнов - Собрание сочинений: В 10 т. Т. 5: Секта
— Ваше удостоверение, — не ответив на приветствие, потребовал он, в одно мгновение сличив цветную фотографию с оригиналом. Затем сделал приглашающий жест и потянулся за хрустальным графином. — Выпьете?
— Не рановато?
— Для меня — нет.
— Пожалуй, — Моркрофт готов был на все, чтобы только установить контакт. Разбавив виски ровно наполовину, он устроился в кресле, мучительно соображая, с чего начать.
Стенли Купер выглядел примерно так, как и ожидалось: за семьдесят, но еще крепкий и кряжистый. Впалые щеки, массивный волевой подбородок, короткая стрижка. Глаз за темными стеклами разглядеть не удалось.
— Как вы на меня вышли? — спросил он, глотнув неразбавленный скотч.
— Через вашу контору. Не скажу, чтобы это далось легко, — без малейшего колебания ответил Моркрофт. Наверняка друзья сразу же уведомили бывшего сослуживца, кто и зачем им интересуется. — Берегут ваш покой. Лично я ничего не имею против. Вы его заслужили.
— Вздор.
— Вздор? Но почему?
— Потому что детский сентиментальный вздор. Вы, как я понимаю, профессионал? Значит, должны понимать, что на мой покой и вообще на меня всем начхать. Охране подлежат секреты. И правильно! Еще не настало время их разглашать.
— Все? Или для каких-то вещей срок давности уже истек?
— Я таких не знаю.
— Вам, бесспорно, виднее… Но в данном случае о разглашении не может быть и речи. Я представляю Секретную службу Соединенных Штатов.
— Между нашими клубами никогда не было особой любви. То же могу сказать и о любом другом… Что вы хотите узнать?
— Все, что вам известно о программе «Управляемый разум».
— Не верьте тому, о чем болтают в газетах.
— Я и не верю. Даже агентурные данные подвергаю критическому анализу. Как же иначе?.. Не хочу ходить вокруг да около, полковник, но положение серьезное. Я знаю, что от программы по тем или иным соображениям отказались. Как таковая, она меня не волнует. Но многое из того, что было наработано, попало в грязные руки. Вы меня понимаете?
— Если вы говорите о КГБ, то можете быть спокойны. Они начали заниматься этим задолго до нас. Еще в двадцатые годы, при Сталине.
— Интересный поворот! Я, собственно, думал совершенно в ином направлении. Лига последнего просветления — вот моя головная боль.
— Почему вы думаете, что эти чокнутые используют наши методики? Нынче кто только не занимается психо-соматическим управлением. И Асахара, и Мун, и эти прощелыги — дианетики.
— Опять же мне все равно, чьи методики. Пусть авторы заботятся о приоритете. Важно знать механизмы, принципы.
— Много хотите.
— Не согласитесь хотя бы в общих чертах обрисовать характер программы?
— Вы спрашивайте, а я подумаю, отвечать или нет.
— Когда все началось?
— В сорок девятом. Русские как раз взорвали свою бомбу, которую сделали по нашим чертежам, и понадобилось что-нибудь почище атома.
— Вроде третьего глаза? Вы пробовали активировать эпифиз пучком электронов?
— Я даже не знаю, что такое эпифиз.
— В самом деле? Мозолистое тело в мозгу. Древняя структура, близкая по строению глазу.
— Я узнал от вас массу любопытных подробностей.
— Хотел бы и я сказать то же самое… Как насчет наркотиков?
— Старо, как чечевичная похлебка. Эксперименты охватывали широкий фронт: гипноз и наркогипноз, электронная стимуляция, ультразвук и микроволны. Фактически были опробованы все мыслимые средства управления поведением.
— На ком проводились эксперименты?
— На подонках, естественно… Убийцы и потенциальные убийцы, уже проявившие склонность к насилию, хорошенькие шлюхи.
— Они-то зачем?
— Чем вы занимались в вашей службе?
— Лично я?
— Да, лично вы.
— Ну, скажем, наркобизнесом.
— И у вас не было информаторов среди наркоманок и проституток?
— Я бы так не сказал, — улыбнулся Моркрофт. — Были и есть.
— Тогда к чему идиотские вопросы? Постель всегда служила полем боя. Почитайте хотя бы Библию.
— Только это и делаю. «Жена, облаченная в солнце». Имя Вольфины Клоссан вам ничего не говорит?
— Не стану отрицать: видел по телевизору.
— Суперсамки тоже входили в программу?
— Хорошее название, но я бы сказал: «супершлюхи». Поначалу на них возлагались большие надежды, но пришлось прикрыть лавочку.
— Почему?
— Не оправдали себя. Слишком быстро выходят из строя. Срок оптимального использования соизмерим с подготовкой, на которую уходило пять-шесть лет. Невыгодно. Но тема перспективная. Бели нашим крошкам нужно было кого-то заарканить, то будьте уверены. Ни один не мог устоять. Стоило только лечь — и готово. Мужик просто сходил с ума. В переносном, разумеется, смысле. На самом деле непорядки с головой начинались у девочек.
— С чем это связано?
— Кто знает?.. С природой. Ее трудно подмять: бунтует.
— И в чем выражается бунт?
— Прежде всего, увеличивается печень. До фантастических размеров. В ней начинаются неконтролируемые биохимические процессы. В кровь, а значит, и в мозг, впрыскиваются вещества, вызывающие непредсказуемые изменения в психике. И это, пожалуй, основная трудность. На агента уже нельзя полагаться. Он становится неуправляемым.
— И как поступали с такими агентами?
— Попробуйте угадать.
— Понятно… Маньяков тоже использовали?
— Ни под каким видом. Вы же сами понимаете, что в нашем деле нужны люди, которые подчиняются не эмоциям, а приказу.
— Где отбирались кандидаты?
— В тюрьмах по преимуществу. Там уже знаешь, с кем имеешь дело, и есть время проследить через подсадную утку за поведением. Ошибки бывали, но редко.
— С убийцами и боевиками более-менее ясно. С дамским персоналом — тоже. Большое спасибо, полковник… Вы, кажется, специализировались на Востоке? Тибет, Индия, возможно Япония?
— А то вы не знаете? Только не говорите, что не успели навести справки. Я был везде.
— Да, мистер Купер, я знаю. Просто к слову пришлось. Если не возражаете, затронем ориенталистский момент. Ниндзя, тибетские бегуны «лонг-гомпа», зомби — это входило в подготовку коммандос, связников?
— Зомби — примитив, грубо. Восток это вам не Гаити, не вонючая Африка. Мы использовали иные методы и другого сорта людей. Тюремное отребье не годится для специальных заданий. Самый подходящий контингент — кадеты, молодые офицеры, особенно моряки.
— Они добровольно шли на вербовку?
— Идиотский вопрос.
— Вам знаком случай с Луисом Анхелем Кастильо?
— Понятия не имею.
— Еще раз простите, полковник. Я чисто случайно прикоснулся к горячему. Ни покушение на Маркоса, ни убийство Джона Фицджеральда Кеннеди меня не касаются. Кастильо пришлось затронуть в связи с многоступенчатым кодированием. Точно так же, как и зомбирование, в общепринятом смысле, никак не связанном с культом воду.
На самом деле Моркрофту, чья юность прошла под знаменем Кеннеди, было далеко не безразлично, кто на самом деле застрелил президента.
На допросе в Маниле Кастильо признался, что был «гипнозапрограммирован» застрелить человека, ехавшего в открытом автомобиле. И хотя личность жертвы так и осталась для него неизвестна, он назвал точную дату и место: город Даллас, штат Техас, 22 ноября 1963 года. Кастильо рассказывал следователям, что первый инструктаж в Далласе с ним проводила женщина-гипнотизер. Но она была только одной из многих, вводивших его в глубокий гипнотический транс.
В ходе допросов под гипнозом Кастильо признался, что ему знаком ряд лиц, имена которых всплыли в связи с расследованием убийства Кеннеди, проводившимся новоорлеанским окружным прокурором Джимом Гаррисоном. Однако Кастильо они были известны под вымышленными фамилиями. Когда во время сеансов подследственный доходил до этих воспоминаний, он начинал жаловаться на острейшие спазмы в желудке, на тяжесть и онемение в ногах, вскрикивал от нестерпимой боли.
Только после многочисленных сеансов гипнотизеру удалось установить, что Кастильо можно ввести в гипнотический транс четырех уровней. В зависимости от того, в каком он пребывал, менялись его манера поведения и личность, с которой он себя отождествлял.
Перевоплощаясь, Кастильо признавался, что почти всю жизнь провел либо совершенствуясь на курсах группы специальных операций CLA, либо выполняя задания. Он отчетливо вспоминал тренировочный лагерь, где изучал искусство диверсий и рукопашного боя. Проводимые под гипнозом допросы подтвердили предположение, что память Кастильо была сначала полностью уничтожена, «стерта», а затем многократно реконструировалась с целью превратить его в «запрограммированного агента».
В докладе гипнотизера содержится и поразительное признание Кастильо в его причастности к заговору против президента. Он вспомнил, что с ним был темноволосый, высокий и грузный мужчина с хищным крючковатым носом. Встретились они в здании далласского аэропорта. Оттуда в компании еще четырех или пяти неизвестных доехали в черном автомобиле до какого-то здания. Поднявшись на второй или третий этаж, вошли в комнату, которую Кастильо описывал, как «коричневую». В ней стояли упаковочные картонки, коричневый столик, пишущая машинка. Оба окна выходили на улицу.
