Либба Брэй - Прекрасное далеко
— Я тебе не позволю, — говорю я, и магия вновь нарастает во мне. — Я достаточно уже потеряла сегодня.
Я изо всех сил швыряю магию вперед — и Цирцея отлетает и растягивается на полу.
Задыхаясь, она поднимается на ноги.
— Неплохо получилось.
Я взмахиваю рукой над камнями и заставляю их стремительно помчаться к ней. Но она останавливает их в нескольких дюймах от лица, и камни падают на пол и разлетаются осколками.
— Твоя сила производит впечатление, Джемма. Как бы мне хотелось по-настоящему подружиться с тобой, — говорит она, пока мы кружим возле друг друга.
— Ты неспособна на настоящую дружбу, — огрызаюсь я.
Я протягиваю руку к обломку камня, но от жеста Цирцеи он превращается в змею. Я быстро бросаю его.
— Да не поддавайся ты импульсам, Джемма! Думай! Хотя бы в этом Орден был прав.
— Не указывай мне, что делать!
Я превращаю созданную Цирцеей змею в кнут, который хлещет ее по спине.
Она вскрикивает от боли, ее глаза превращаются в сталь.
— Я вижу, ты в конце концов заглянула в те темные углы.
— Тебе ли не знать. Это же ты напихала туда всякой дряни.
— Нет, я только помогла тебе ее увидеть, — возражает Цирцея.
Я вынуждаю ее упасть на колени ударом магической пятки.
— Джемма!..
Это голос Картика. Я оглядываюсь и вижу его лежащим на полу. Лицо Картика залито кровью.
Забыв о Цирцее, я бросаюсь к нему.
— Это она сделала? Но как…
Он смеется.
— Осторожнее!
И тает у меня на глазах; это всего лишь иллюзия. Я оборачиваюсь — и Цирцея освобождает свою силу, прижимая меня к стене.
— Я ведь тоже исследовала твои темные углы, Джемма.
Я пытаюсь сопротивляться, но магия вышла из-под моей власти. Она навалилась на меня, я ничего не могу рассмотреть отчетливо. Рядом с Цирцеей стоит отец, взгляд устремлен вперед, в руке зажата бутылочка с опиумом. Я вижу Фелисити, Пиппу и Энн, они танцуют в хороводе — без меня. Вижу Тома, полностью подпавшего под влияние лорда Денби. Я закрываю глаза, чтобы прояснить зрение, но этот вечер обрушил на меня слишком многое. Я вся дрожу. Я даже не в силах позвать Ашу. Я ничего не могу, я в руках Цирцеи…
— Это не та битва, какую ты можешь выиграть, Джемма. Победа за мной. Я иду в Зимние земли, чтобы завершить начатое. Но я напомню о тебе Евгении Спенс.
— Я убью тебя… — шепчу я.
Я снова пытаюсь призвать магию, и опять голову заполняют видения. Цирцея вытаскивает кинжал из ножен, и на мгновение я осознаю, что она убьет меня им.
— Спасибо за это, — шепчет она.
Цирцея отпускает меня, и я падаю на пол, дрожа. Она опускается рядом со мной на корточки, у нее теплые глаза и печальная улыбка.
— Бывают моменты, когда мне хочется вернуться назад и изменить свою жизнь. Сделать другой выбор. Если бы оно так и было, мы с тобой, возможно, встретились бы как совсем другие люди, в другой жизни.
Она мягко гладит меня по волосам, а я не в состоянии уклониться от ее прикосновения. И я не могу понять, то ли это действует магия, то ли просто моя потребность в ласке.
— Но прошлое изменить невозможно, и мы вынуждены нести с собой наш выбор, вперед, в неведомое. Мы можем только двигаться вперед. Ты помнишь, что я говорила тебе там, в школе Спенс? Кажется, целая вечность прошла с тех пор, правда?
Краем глаза я продолжаю видеть отца и остальных. Они смотрят на меня с неодобрением. А потом рассыпаются в клочки и превращаются в клубок змей.
— Я бы на твоем месте была поосторожнее с магией, Джемма. Потому что мы разделили ее между собой. Она изменилась… и сами сферы изменились, и теперь уже нельзя сказать, что ты можешь вызвать своими действиями.
Цирцея ласково целует меня в щеку.
— До свидания, милая Джемма. Не будь дурочкой, не ходи за мной. Это добром не кончится.
Она проводит надо мной ладонью, и я погружаюсь в холодную тьму. Я смутно ощущаю, как плетусь мимо Аши, через маковые поля, тело горит, ум как будто не принадлежит мне. Все вокруг кажется игрой теней на стене. Амар на белом коне, за ним — отряд призраков в плащах из кричащих душ. Я шарахаюсь от этого видения — лишь для того, чтобы очутиться в объятиях Саймона. «Потанцуйте со мной, Джемма», — настаивает он, и я танцую, пока у меня не начинает кружиться голова, и мне отчаянно хочется вырваться. Я пытаюсь освободиться — и тут появляется Пиппа, держащая в руках мертвого кролика; с ее губ стекает кровь.
У камней рядом с тайной дверью я в ужасе вижу, что все до единого изображения почитаемых женщин исчезли, а опустевшие постаменты заплетены сорняками. Я возвращаюсь на бал, вливаюсь в маскарадное веселье. Я плохо себя чувствую. Слишком много магии.
— Я слышу ваши мысли, — шепчу я гостям, и маски не могут скрыть их смущение, их презрение.
В открытое окно влетает ворона, и в мгновение ока превращается в того высокого бродячего актера, который вел представление для нас на лужайке за школой. Я моргаю — и вижу обведенные сурьмой глаза Макового воина. Он усмехается мне и растворяется в толпе.
Я отчаянно мчусь за ним, попутно цепляясь за платье какой-то женщины.
— Простите, — бормочу я.
Я вижу его. Кольчуга. Маска с черными перьями. Он берет за руку какую-то леди и ведет ее из бального зала в большой холл, где я теряю их обоих. Их нет среди фей, чертенят и хищных птиц, собравшихся здесь.
Колонна наполняется жизнью. Одно из существ, запертых в ней, вырывается на свободу и опускается на плечо Сесили. Я вижу, как трепещут ее ресницы, когда существо облизывает ее шею.
— Убирайся! — кричу я, пугая Сесили.
— Ты просто невыносимая девушка! — фыркает она.
Наверху, на потолке, светящееся крылатое существо прикладывает палец к губам. Я дважды моргаю, но фея по-прежнему там.
— Это все не настоящее! Все! Это она сотворила со мной такое!
Я слышу собственный смех — скорее похожий на хриплое хихиканье ведьмы, — и это меня пугает. Я тянусь к кинжалу и вспоминаю, что он исчез.
— Она его забрала, — говорю я вслух.
— Тс-с! — тихо произносит фея.
Меня охватывает теплом. Я чувствую себя так, словно выпила сладкого вина. Голова становится тяжелой. Голоса гостей превращаются в длинные бархатные нити звуков, слишком мягкие, чтобы их разобрать. Я улавливаю только царапающий шепот крошечных существ. Их голоса — резкие, как скрип ножа по камню, и каждое слово высекает искру.
«Жертва, жертва, жертва…»
— Оставьте меня в покое! — кричу я, и гости таращатся на девушку, сошедшую с ума.
— Я слыхал, что у вас нынче вечером какие-то неприятности случились, мисс, — говорит Фоулсон.
Мой брат, лорд Денби, бабушка, Мак-Клити и Найтуинг, Бригид — все они стоят рядом с ним, на их лицах написана тревога. Или ненависть. Мне сейчас трудно понять.
— Со мной все в порядке! — протестую я.
Но разве меня не предупреждали? «Она — обманщица. Вильгельмина боялась ее — а она мало чего боялась. Опасайся рождения мая».
Бригид кладет ладонь мне на лоб.
— Бедное дитя, она же вся горит!
— Где отец? — испуганно спрашиваю я.
— Не тревожьтесь, дорогая. — Губы лорда Денби шевелятся под маской лисицы. — Мою карету уже подали. Мы с вашим братом доставим вашего отца в Лондон, и там доктор Гамильтон сразу же им займется.
— Немедленно в постель! — решительно произносит миссис Найтуинг.
В ее глазах — искренняя забота, и мне хочется рассказать ей все.
Фоулсон берет меня под руку с одной стороны, Бригид — с другой, они ведут меня вверх по лестнице. Лорд Денби по-отцовски обнимает за плечи моего брата… это как раз то, чего всегда не хватало Тому.
«Беги, Том!» — думаю я, но слова умирают в моей голове.
Я едва волочу ноги, и потому Фоулсон подхватывает меня и несет. Далеко внизу я вижу Макового воина, который уводит свою леди-фею за дверь, в лес. Бригид раздевает меня, укрывает одеялом, как ребенка. Мне приносят стакан какого-то питья, которое согревает изнутри и нагоняет сон. Я не в силах выговорить ни слова.
Но я поднимаюсь и подхожу к окну. Воздух полон тепла и весенних ароматов, и я глубоко вдыхаю его, как будто только он и обладает силой помочь мне. И вижу новых темных птиц.
Что-то белое мелькает между деревьями, и мне кажется, что я вижу на лужайке Пиппу, идущую к школе, как при жизни. Она бледна, как луна, и неуловима, как истина. Нет, никого там нет. «Пожалуйста, помоги мне», — прошу я, хотя и не верю в седобородого бога, творящего правосудие над нечестивцами и награждающего праведников. Я повидала злодеев, оставшихся безнаказанными, и видела страдания, доставшиеся тем, кто не может выдержать нового бремени. Да если бы такой бог и существовал, не думаю, что я заслужила бы его внимание. Но на одно мгновение, когда я вдруг увидела мою умершую подругу, плывущую через лужайку за школой как падающая звезда, я вдруг захотела поверить в возможность подобного утешения, потому что мне страшно.
