Либба Брэй - Прекрасное далеко
Проносится порыв теплого ветра, песчинки мягко касаются щек. А потом я вижу его. Он всего лишь точка, движущаяся издали в мою сторону, но я знаю, что это он, и вдруг он оказывается прямо передо мной. Он скачет на разноцветной лошади, а одежда на нем черная, изысканная. На шее висит гирлянда. В центре лба — красная точка, нанесенная куркумой, как у индийских женихов.
— Привет, — говорит он.
Он улыбается, и улыбка у него ярче солнца. Он протягивает руку; я берусь за нее; и мир снова куда-то летит. Мы стоим в саду, наполненном душистыми цветами белых лотосов, огромных, как кровати.
— Где это мы? — спрашиваю я.
Собственный голос кажется мне незнакомым.
— Мы здесь, — отвечает он, как будто этим сказано все, и в каком-то смысле так оно и есть.
Он достает нож и чертит на земле у моих ног круг.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я.
— Этот круг символизирует соединение наших душ, — отвечает он.
Он рисует семь кругов и ступает внутрь седьмого. Мы стоим лицом друг к другу, взявшись за руки.
Я уже не уверена, что сплю.
Он мягко привлекает меня к себе. Его пальцы путаются в моих волосах, он перебирает пряди, как будто щупает шелк, который собирается купить. А потом его губы касаются моих, впиваются в них жадно, пытливо, властно.
Это какой-то совсем новый мир, и я готова путешествовать в нем.
Я не знаю, что бы мне хотелось от него услышать. «Я люблю тебя. Ты прекрасна. Никогда не покидай меня». Мне кажется, я слышу все это сразу, но он произносит лишь одно слово, мое имя, и я осознаю, что никогда прежде не слышала, чтобы он произносил его вот так: как будто познал меня до конца. Под пальцами — гладкая кожа его груди. Когда мои губы касаются выемки у его горла, он издает звук, похожий и на стон, и на рык.
— Джемма…
Он лихорадочно целует меня. В губы. В подбородок. В шею. Во внутренние сгибы локтей. Он кладет ладонь мне на поясницу и целует живот сквозь грубоватую ткань платья, и от этого во мне вспыхивает огонь. Он приподнимает мои волосы и согревает дыханием шею, и целует, а его руки тем временем осторожно сжимают мою грудь.
Шнурки корсета ослабевают. Я готова поглотить Картика целиком. Он сбрасывает рубашку. Я даже не помню, когда именно это случилось, и почему-то забыла, что мне следовало бы устыдиться. Я лишь отмечаю его красоту: гладкая золотисто-коричневая кожа, широкие плечи, выпуклые мышцы рук… все это так непохоже на меня саму… Усыпанная розовыми лепестками земля мягка и податлива. Картик обнимает меня, и мне кажется, что я могу провалиться прямо сквозь почву. Но вместо того я прижимаюсь к нему, ощущая его тепло, и наконец начинаю думать, что могла бы умереть от всего этого.
— Ты уверена?..
Я впервые не чувствую себя отделенной. Я снова целую его мягкие губы. Глаза Картика на мгновение закрываются, потом снова распахиваются — и я не в силах описать их выражение… но он словно увидел вдруг нечто драгоценное, что считал потерянным. Он крепко прижимает меня к себе. Мои руки впиваются в его плечи. Наши губы и тела говорят на своем языке, а деревья роняют на нас дождь лепестков, и лепестки прилипают к нам, как новая кожа, которую нам суждено носить вечно. И я сама тоже меняюсь.
Когда я открываю глаза, я стою все там же, в Пещере Вздохов. Мои пальцы касаются пальцев Картика. Я тяжело дышу. Видел ли он то же, что и я? Я не смею взглянуть на него. Потом я ощущаю легкое, как перышко, прикосновение к подбородку. Он заставляет меня посмотреть ему в глаза.
— Ты видел сон? — шепотом спрашиваю я.
— Да, — отвечает он и целует меня.
Мы долго-долго сидим в Пещерах Вздохов, говоря ни о чем и все же говоря друг другу все.
— Я понимаю теперь, почему братья Ракшана так хотели удержать для себя это место, — говорит Картик и осторожно поглаживает мое запястье. — Было бы очень трудно отказаться от такого, мне кажется.
У меня сжимается горло. Можем ли мы остаться здесь? Захочет ли он остаться, если я его попрошу?
— Спасибо, что привела меня сюда, — говорит Картик.
— Да не за что, — отвечаю я. — Но я хочу еще кое-чем с тобой поделиться.
Я беру его за руку, пальцы покалывает. Ресницы Картика трепещут, а потом он широко распахивает глаза, осознав, что я подарила ему магию.
Я неохотно убираю руку.
— Ты можешь сделать что угодно.
— Что угодно, — повторяет он.
Я киваю.
— Что ж, тогда…
Он придвигается совсем близко ко мне и прижимается губами к моим губам. Его губы очень мягки, но поцелуй обжигает. Он нежно кладет руку мне на шею и притягивает к себе. Он снова целует меня, на этот раз крепче, но так же нежно. Его губы просто необходимы мне, и я не понимаю, как смогла бы жить, не ощущая их постоянно. Наверное, именно так и происходит падение девушек… не от преступных чар злонамеренных негодяев, не потому, что они становятся невинными жертвами, не имеющими возможности возражать и сопротивляться. Быть может, девушек просто целовали, и они хотели отвечать на поцелуи. Может быть, они даже целовали мужчин первыми. А почему бы им и не сделать этого?
Я считаю поцелуи — один, два, три, восемь… Я быстро отстраняюсь, чтобы перевести дыхание и хотя бы отчасти вернуть самообладание.
— Но… ты мог бы иметь все, что пожелаешь.
— Это точно, — бормочет он, утыкаясь носом в мою шею.
— Но, — снова говорю я, — ты мог бы превращать камни в рубины или кататься в изящной карете…
Картик обхватывает ладонями мое лицо.
— У каждого своя магия, — говорит он и снова меня целует.
Глава 53
Когда мы выходим из пещер, нас ждет Аша.
— Леди Надежда, там внизу горгона. Ей нужно поговорить с тобой. Она утверждает, что это очень важно.
— Горгона? — переспрашивает Картик.
Его рука инстинктивно тянется к ножу.
— Эй, это не понадобится, — говорю я. — Худшее, что она может сделать, это надоесть тебе до смерти. И ты можешь пожелать покончить с собственными несчастьями.
Горгона ждет на реке. Картик изумляется при виде ее пугающего зеленого лица и желтых глаз и множества змей, извивающихся на ее голове, как лучи какого-нибудь забытого солнечного бога.
— Горгона! Ты вернулась! — радуюсь я.
Оказывается, я по ней скучала.
— Прости, высокая госпожа. Ты просила не искать тебя, но это дело чрезвычайной важности.
Щеки у меня розовеют.
— Я была неправа. Я говорила слишком резко. Позволь представить тебе Картика, бывшего члена братства Ракшана.
— Приветствую тебя, — говорит горгона.
— Приветствую тебя, — откликается теми же словами Картик, продолжая таращить глаза и не отпуская рукоятку ножа.
В шипящем голосе горгоны слышится мрачное опасение.
— Я побывала в Зимних землях, я проходила там по пути, многие века известному моему народу. Я могла бы тебе показать, что увидела.
— Пусти нас к себе, — прошу я, и мы с Картиком поднимаемся на палубу.
Я сажусь возле могучей шеи горгоны, уклоняясь от змей, шипящих и шевелящихся на ее голове. Они иной раз оказываются слишком близко, напоминая, что даже самые преданные союзники могут причинить беду. Картик старается держаться подальше от них. Он во все глаза смотрит на странный, запретный мир, лежащий перед нами, а мы продвигаемся к Зимним землям. Клубится зеленый туман. Корабль бесшумно скользит по узкому каналу, заходит в пещеру. Мы проплываем под ледяными сталактитами, длинными, как зубы морского дракона, и я узнаю это место.
— Здесь я видела Амара, — говорю я Картику, и он бледнеет.
— Вот, — говорит горгона, останавливаясь. — Как раз тут.
Она опускает борт-крыло, и я иду по стоялой воде глубиной в несколько дюймов, туда, где что-то наполовину скрывается под водой у самой стены пещеры. Это та самая водяная нимфа, которая привела меня к Амару. Ее безжизненные глаза смотрят в никуда.
— Что с ней случилось? — спрашиваю я. — Это какая-то болезнь?
— Присмотрись повнимательнее, — советует горгона.
Мне совсем не хочется прикасаться к нимфе, но приходится. Кожа у нее холодная. Чешуйки липнут к рукам. Они перепачканы подсохшей кровью. Я вижу рану — глубокую красную линию на шее нимфы.
— Ты подозреваешь, что это сделали существа Зимних земель? — спрашиваю я.
Голос горгоны разносится по пещере.
— Нет, это что-то более могучее, чем существа Зимних земель. Это за пределами моего понимания.
Я закрываю пустые глаза нимфы, и кажется, что она просто спит.
— Что мне теперь делать, что скажешь, высокая госпожа? — говорит горгона.
— Это ты меня спрашиваешь?
— Если ты готова руководить — да, спрашиваю.
Если я готова руководить. Стоя в этой заброшенной пещере, где так близко от меня — холодное тело водяной нимфы, и когда мои друзья так далеко, я должна принять решение.
