Еремей Парнов - Собрание сочинений: В 10 т. Т. 5: Секта
— А оператор — не человек? Часть машины?
— Понимаю, на что намекаете… Как и у нас с вами, его организм отвечает на стрессовую ситуацию адреналином, но это натренированный организм. До автоматизма, если хотите. Сбоя быть не должно.
— Представляю себе Леонида Ильича в последние годы. Прелестная картинка: он и оператор… Тогда, если не ошибаюсь, резерв времени составлял всего семь минут?
— В этом не ошибаетесь.
— В чем же тогда?
— Во-первых, вы неверно написали, что система начала разрабатываться еще при Хрущеве.
— Досадно. Учту на будущее. Выходит, при Брежневе?
— Брежнев так и не дожил до завершения. Окончательно она вошла в строй при Андропове, но Юрий Владимирович уже был прикован к искусственной почке. Не до чемодана… Про Черненко и говорить не приходится.
— Получается, что первым полноправным хозяином стал Михаил Сергеевич?.. Тогда вернемся к инциденту в Форосе. Вы полагаете, что чемодан никуда не исчезал?
— Его просто отключили от системы. Не понимаю только, зачем. Чтобы лишить связи с войсками, внешним миром вообще? Но чемодан для этого и не предназначен. Выходит, одно из двух: либо хотели ударить по самолюбию Президента, либо вообще не ведали, что творят. Некомпетентность — профессиональная болезнь нашей номенклатуры.
— Вас не смущает резкость оценок? Номенклатура никуда не ушла. Между прочим, лефортовские сидельцы тоже перекочевали в депутатские кресла.
— Мне ли бояться при моей-то зарплате? Найду себе занятие.
— Где вы работали до того, как сделались генеральным?
— В Главкосмосе.
— Космос тоже на ладан дышит.
— Справится. Куда нам без него?
— Лично у меня создалось впечатление, что номенклатура может обойтись без всего: без науки, искусства, литературы, даже без народа.
— Последнее как раз не выйдет, а посему рано или поздно наладится.
— Если фашисты не придут. Наш чиновник ко всему приспособится: и к церковной свечке, и к свастике… У меня такой к вам вопрос, Петр Николаевич. — Лазо мельком заглянул в блокнот. — Даже в современных бытовых приборах предусмотрена защита от дурака. Разве нельзя было снабдить чемодан какой-нибудь блокировкой на тот случай, если он попадет в чужие руки?
— Кто вам сказал, что нельзя?
— Значит, есть такая штуковина?
— Все предусмотрено.
— А самопроизвольно ничего сработать не может?
— Ни в коем случае.
— Превосходно! Давайте тогда подытожим… Если все обстоит так, как вы говорите, кому и зачем могла понадобиться скандальная инсценировка в метро?
— Это уж ваша забота — гадать на кофейной гуще.
— Не очень-то вы благосклонны к моему ремеслу.
— Так я не о вас, а вообще… Вы мне скорее нравитесь. Не пойму только, как умудряется ваше начальство совмещать безграничную демократию с монархизмом.
— На то и демократия, — ухмыльнулся Саня, понимая, куда направлен удар. — Редактор у нас — человек многогранный, политик, — не стал он вилять. — Лично я подобных симпатий не разделяю. Самое страшное заключается в том, что при нашей беспринципности возможно решительно все. Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью. Право слово… Я вовсе не намерен гадать на кофейной гуще, или, скажем, на бобах. По моему глубокому убеждению, на Театральной была проведена осмысленная и точно нацеленная акция. Иначе как прелюдией к государственному перевороту ее не назовешь. Вот увидите, как отреагируют массы.
— И как же?
— Вопреки всем опровержениям, которые наверняка последуют, большинство останется в полной уверенности, что это действительно был чемодан номер один.
— Чему вы и поспособствовали.
— Еще не вечер. Последнее слово не сказано. Пока лишь я хотел помешать нашим бдительным, органам спустить дело на тормозах, смазать. Люди должны знать, что это не проделка шутника, а действительно провокация, но направленная лично против Президента. Если бы еще и он сам понял…
— Информация дозируется, — уловив недосказанное, кивнул Петр Николаевич.
— Поэтому и нужен увесистый удар по затылку, чтобы уши прочистило.
— Кому?
— Я про аппарат говорю, окружение… Не знаю пока, откуда ноги растут, но почти уверен, что без пособничества сверху не обошлось.
— Откуда ноги растут, известно, — нарочито двусмысленно заметил Петр Николаевич, — но я бы на вашем месте поинтересовался руками. Они могут оказаться длинными и не пустыми. Не страшно?
— Страшно, — с готовностью признал Саня. — А что делать?
— Однажды ваша газета, кажется, уже пострадала?
— Не однажды.
— Что ж, желаю удачи.
— Сколько всего таких чемоданчиков?
— Несколько штук. На случай поломки, но больше про запас. Электроника тоже стареет… Все, между прочим, на месте. Не питайте иллюзий.
— И не думаю, — Саня закрыл блокнот, дав понять, что вопросы исчерпаны. — А сколько действующих? Как раньше — три, или начальнику Генштаба нынче не положено?
— Вам-то зачем знать? Не в ту сторону смотрите, право.
— Как знать, Петр Николаевич, как знать… Ну, спасибо вам за терпение и откровенность. От чистого сердца говорю. А гранки, как условились, подошлю. Никаких ссылок на вас не будет.
— Иногда и намека достаточно. В позапрошлом году одна газетенка наделала шухеру. Началось с бюджета Минобороны, а докопались до дачи начальника Генерального штаба, где был смонтирован узел связи для системы «Казбек». Казалось бы, на том можно и успокоиться, так нет же — выболтали название. Многие тогда пострадали.
— Даю слово, что соглашусь со всем, что вы сочтете необходимым вычеркнуть.
— Надеюсь, не придется. Я, понимаете ли, привык учитывать все стадии. Когда до гранок доходит, пиши пропало — кто-нибудь непременно сболтнет.
— В принципе возможно, что и этот наш разговор уже кем-то записан.
— В самом деле? Ну, я весь дрожу! Жаль, что поздно предупредили.
Саня вновь подивился, как преображает улыбка даже самые ординарные лица.
— Еще раз благодарю, — он выключил диктофон, вынул кассету и положил ее на край стола. — На всякий пожарный случай. Память меня пока не подводила. Было приятно и лестно познакомиться с вами.
« Мне тоже, Александр Андреевич. Если надумаете выступить на телевидении, дайте знать: хочу поглядеть.
Глава пятая
Сходка в мотеле «Лазурный»
Сходка была назначена на 19 часов. По оперативным данным, гостей ожидалось более сотни. Посты наружного наблюдения, затаившись в кустах, отслеживали прибывающие машины, по преимуществу импортные: «доджи», «ауди», «чероки» и «мерседесы».
Бинокуляр со стократным увеличением, нацеленный на мотель «Лазурный», что на Минском шоссе, позволил уточнить схему парковки и расположение охраны. Воротилы преступного мира Москвы и ближайшего Подмосковья открыто демонстрировали свою возросшую мощь и полную безнаказанность. Свои люди в местной милиции донесли, что МУР проявляет повышенную активность, однако Авдей, хорошо известный правоохранительным органам Николай Сидорович Авдеев, он же Колян, пренебрег предупреждением. Крупный чин из ОМОНа заверил, что в «Лазурный», где сейчас полно иностранцев, никто не сунется. Все мероприятия проводятся в связи с чеченскими событиями. Авдей, снискавший громкую известность непримиримой борьбой с кавказскими группировками, сблизился с омоновцем именно на этой почве. Его бойцы отстреляли Ашота, Бексолтана и бешеного Бабу Абрека, а бравые омоновцы замели их ближайших сподвижников, снискав благорасположение мэра. Почти все задержанные боевики вскоре оказались на воле, а бреши в доблестных рядах заполнили новые авторитеты. Авдей, хоть и слыл несгибаемым «отрицалой» — не шел на сотрудничество с органами ни на свободе, ни в зоне, — не счел для себя зазорным контакты с человеком, которому ежемесячно отслюнивал солидную сумму. До сих пор мент его ни разу не подводил. Отменять большую сходку, к тому же приуроченную к его, Авдея, сорокалетнему юбилею, не было никакого резона. Напротив, пусть все видят, кто истинный хозяин Москвы.
Украшавший фронтон «Лазурного» венок из белых и алых гвоздик с императорской монограммой «Н» и юбилейной — 40 — датой можно было различить издалека, не прибегая к оптике. Вопиющая наглость стала последней каплей, переполнившей чашу терпения начальника отдела по борьбе с бандитизмом. Подполковник Корнилов поклялся, что на сей раз Авдей не отделается «президентскими» тридцатью сутками. Прекрасно осведомленный о продажности сверху и снизу, Корнилов предпринял ряд отвлекающих действий, загодя направив приданные подразделения ОМОНа не только к «Лазурному», но и на Курский вокзал, а также на Варшавку и Олсуфьевское шоссе, где находились однотипные мотели, облюбованные чеченской мафией. Допустив преднамеренную утечку насчет чеченцев, Корнилов рисковал головой. События в Буденновске еще слишком живы были в памяти, чтобы позволить себе воспользоваться ими, как ширмой. Принимаемые против возможного терроризма меры лишний раз продемонстрировали полную импотенцию властей. Что могли противопоставить безоружные солдаты-десантники, заполонившие станции метро, опытным диверсантам, прошедшим подготовку в Пакистане, Афганистане и на базах КГБ? На последних — наиболее опытных ветеранов — МУР получил персональные ориентировки.
