Лафкадио Хирн - Волшебная история о слепом музыканте
Лафкадио Хирн - Волшебная история о слепом музыканте краткое содержание
Лафкадио Хирн
Волшебная история о слепом музыканте
Более семисот лет тому назад в Дан-но-ура, что находится на берегу пролива Симоносеки, произошла битва. Она стала последней в долгом противостоянии Хэйке из клана Тэйра и Генджи из клана Минамото. В этом сражении Хэйке потерпели окончательное поражение. Следствием этого стало полное уничтожение рода — погибли даже женщины и дети, был убит и младенец-император — в истории он известен под именем Антоку Тенно. На долгие семьсот лет призраки населили берега пролива и даже глубины моря. Может быть, вы где-нибудь читали о странных крабах, которых иногда находят здесь — их называют крабами Хэйке. У них на панцире очертания человеческих лиц, и говорят, что в крабах, должно быть, воплотились души погибших воинов Хэйке. Много странного можно услышать и увидеть на берегах пролива. В темные ночи на его пляжах загораются тысячи призрачных огней и плывут над волнами, — эти тусклые огни рыбаки называют они-би или костры дьявола; и всегда, когда задувает ветер с моря, доносятся пронзительные крики — словно погибшие воины вновь сзывают своих товарищей на битву.
В давние годы духи мертвых Хэйке были куда воинственнее, чем сейчас. Случалось, призраки даже поднимались из водных глубин и забирались на корабли, плывущие в ночи, а затем топили их. Они всегда следили, чтобы никто из команды не спасся вплавь, а если такой находился, обязательно пытались убить и его. Чтобы успокоить души мертвецов, в Акамагасеки, прямо на берегу пролива, был построен буддийский храм. Рядом с ним, почти на пляже, было разбито кладбище. Здесь же установили поминальные столбы юному императору и его вассалам, а их имена начертали на могильных камнях. Буддийские монахи регулярно проводят здесь службы — души мертвых должны пребывать в покое. После того, как храм был построен, а кладбище покрылось могильными плитами, мертвые Хэйке стали тревожить живых куда меньше, чем прежде. Но, увы, не прекратили этого совершенно — странные вещи продолжали случаться, и это доказывало, что полного успокоения им так и не удалось обрести.
Несколько сот лет тому назад в Акамагасеки жил слепой человек по имени Хоичи. В округе он был известен своими замечательными талантами певца и исполнителя на струнном народном японском инструменте бива. С младых ногтей он учился этому нелегкому искусству и со временем даже превзошел своих учителей. Славой непревзойденного мастера бива-хоши он был обязан в первую очередь своими сказаниями о Хэйке и Генджи. Говорили, что когда он пел песню о сражении при Дан-но-ура, не могли удержаться от слез даже кийджин — гоблины, существа, как известно, не склонные к проявлению чувств.
В начале своей карьеры Хоичи был очень беден, но вскоре у него появился покровитель и друг, который стал ему помогать. Священник местного храма Амидаджи очень любил поэзию и музыку. Он часто приглашал Хоичи в храм, чтобы тот мог выступить со своими сказаниями. Позднее, очарованный талантом молодого поэта, он предложил ему перебраться в храм окончательно, что бы тот стал ему домом. Поэт с благодарностью принял предложение. Хоичи дали комнату при храме и обеспечили пищей. Взамен музыкант должен был по определенным дням услаждать слух священника своими песнопениями и время от времени выступать в храме.
Однажды ночью в летнюю пору священника вызвали к умирающему совершить последний обряд. В дом прихожанина он отправился вместе со служкой, а Хоичи остался в помещении храма один. Ночь была жаркой и душной, и в поисках вожделенной прохлады слепой певец расположился на веранде, перед входом в свою комнату. Веранда выходила в маленький сад, разбитый во дворе храма. На веранде было немного прохладнее, и Хоичи решил здесь дождаться возвращения настоятеля. Чтобы скоротать время и скрасить одиночество, он по привычке взял инструмент и принялся негромко наигрывать на нем. Между тем минула полночь, а священник не возвращался. Пора было вернуться в комнату и лечь спать, но внутри еще было слишком жарко. Поэтому Хоичи остался снаружи. Наконец он услышал шаги — они приближались, кто-то шел от задней калитки. Человек пересек сад, подошел к веранде, поднялся и остановился напротив. Но это был не священник. Глубокий голос назвал слепого по имени, но прозвучало это не так, как обычно, а резко, отрывисто, почти грубо — так обычно разговаривают самураи с людьми ниже себя по званию.
— Хоичи!
— Здравствуйте, господин! — почтительно ответил слепой. Жесткая интонация в голосе говорившего испугала его. — Я слеп и не вижу, с кем разговариваю.
— Тебе нечего бояться, — отвечал неизвестный. Теперь голос его звучал мягче. — Я живу в гостинице рядом с храмом. Меня послали к тебе со следующим известием. Мой господин, вассалом которого я в настоящее время являюсь, человек очень высокого ранга, сейчас остановился со своими многочисленными придворными в Акамагасеки. Он пожелал осмотреть место сражения в Дан-но-ура и сегодня посетил его. Там он услышал о твоих талантах и теперь желает, чтобы ты продемонстрировал свое искусство. Бери свой инструмент и, не медля, отправляйся со мной, — мой господин и его свита не привыкли ждать.
В те времена замешкаться, исполняя приказ самурая, было совсем небезопасно. Поэтому Хоичи лишь только надел сандалии, взял бива и отправился вместе с самураем. Незнакомец вел его, легко, но твердо держа под локоть и поминутно поторапливая. Рука, которая вела Хоичи, если только его не подводили ощущения, была закована в железную перчатку. Звон и лязг, раздававшийся при каждом шаге воина, ясно указывали, что тот был при полном вооружении и в доспехах. Хоичи заключил, что это, вероятно, один из воинов стражи. Тревога, поначалу охватившая музыканта, утихла. Напротив, заключил он, ему улыбнулась настоящая удача, — неслучайно тот, кто сопровождал его, упомянул о «господине очень высокого ранга». Он подумал, что это должно быть один из очень немногих в Японии даймэ — владетельных князей высшего уровня. Сопровождавший его самурай остановился. Хоичи понял, что они стоят у каких-то больших ворот. Но куда же они пришли? Он точно знал, что никаких больших ворот в городской стене с этой стороны не было. В Амидаджи только одни ворота — главные городские, но чтобы попасть туда, нужно идти в совершенно другую сторону.
— Кэймон! — раздался громкий выкрик самурая, и ворота с громким скрипом и скрежетом отворились.
Они прошли через сад (Хоичи догадался, что это был сад) и снова остановились перед входом в какие-то помещения.
— Мы у дверей! Я привел Хоичи! — выкрикнул самурай, и певец услышал звуки торопливых шагов, передвигаемых ширм и экранов, затянутых бумагой, и двери открылись. Звуки женских голосов выплеснулись навстречу. По интонациям Хоичи понял, что женщины исполняют обязанности прислуги в этом благородном доме, но их голоса не могли помочь ему понять, куда он все-таки попал, а времени подумать об этом у него совсем не было. Его взяли под руки и помогли преодолеть несколько ведущих вверх каменных ступеней, затем сняли с него сандалии. Женщина повела его по полированной поверхности деревянного пола — босыми ногами он ощущал его. Они шли бесконечными коридорами и переходами куда-то в глубь обширного помещения. Но так часто поворачивали, что Хоичи совсем перестал ориентироваться, когда, наконец, очутились в большом зале. Музыкант догадался об этом: он слышал шелестящие звуки множества шелковых одежд, и они были подобны шелесту листьев в лесу. Он слышал звучание голосов и их оттенки. Он догадался, что помещение, в котором он находится, велико и просторно, — так гулко раздавались голоса.
Хоичи сказали, чтобы он не стеснялся, и постелили ковер, чтобы исполнитель мог встать на колени — при игре на бива без этого, как известно, обойтись невозможно. Он расположился на ковре и принялся настраивать свой инструмент. Через некоторое время к нему обратилась женщина (он понял, что это была Роджо или главная среди слуг) и сказала, что он может начинать и должен исполнить свое знаменитое «Сказание о Хэйке».
Вся поэма была очень велика, и, чтобы исполнить ее целиком, нужна не одна и даже не две ночи. Поэтому певец таки отважился задать вопрос:
— Поэма не скоро сказывается и, чтобы исполнить ее целиком, необходимо очень много времени. Какую из частей поэмы хотели бы услышать уважаемые господа?
Женский голос ответил:
— Исполни историю о битве при Дан-но-ура. Нет ничего горше того, что там было.
Хоичи возвысил голос и запел под аккомпанемент своего инструмента. Он пел о битве на горьких морских волнах, отбивая ритм и заставляя свой инструмент звучать на разные лады и голоса. То он подражал шуму рассекающих воду весел и стремительному порыву судов, то слышались в его музыке свист летящих стрел и крики умирающих воинов, то вдруг раздавался скрежет стали о доспехи самураев и грохот раздираемых в столкновении корабельных бортов. И слева, и справа от музыканта то и дело раздавались приглушенные восхищенные возгласы: «Как изумительно он играет! В наших краях я никогда не слыхивал ничего подобного! Во всей империи верно не сыскать певца, равного Хоичи!» Он слышал эти слова, они добавляли ему храбрости, и он играл и пел все лучше и лучше — так, как никогда не пел и не играл прежде. А когда он, наконец, дошел до самого трагического эпизода — безжалостного убийства беспомощных и беззащитных женщин и детей, а потом и до сцены смерти младенца императора, — разноголосый хор горюющих голосов слился в один протяжный вой отчаянья и скорби. Был он таким искренним и полным трагического чувства, что слепой даже испугался того, какую боль и страдание он причинил людям. Возгласы и стенания продолжались и тогда, когда он уже закончил петь. Но постепенно и они стали стихать. Тогда он вновь услышал голос той же женщины. Она сказала:
