Луи Бриньон - Трон Зевса
Обзор книги Луи Бриньон - Трон Зевса
Луи Бриньон
Трон Зевса
Пятый уровень. Книга 5
Глава 1
— Отец Джонатан, правдивы ли слухи о том, что вы способны предвидеть будущее и общаться со святыми?
Голос принадлежал молодой журналистке в элегантном розовом костюме. Она стояла во втором ряду с микрофоном в руках и с откровенным нетерпением ожидала ответа. Судя по взглядам, такие же чувства испытывали все двести человек, которые были приглашены в управление Х-5. Их разместили в главном зале святилища на специально привезённых для этого случая креслах. Отдельно от гостей, вернее прямо перед ними, справа от заветного круга и в непосредственной близости от пяти мониторов, с помощью которых управление все эти годы отслеживало зло, располагался длинный стол. За столом, кроме отца Джонатана, сидели профессор Коэл, профессор Александрова, которую специально пригласили для этого случая, и Джеймс Боуд. На нём был обычный серый пиджак с тёмно–синим галстуком. Лицо буквально излучало недовольство. Боуд разительно отличался от всех остальных как одеждой, так и выражением лица. Женщины пришли на это торжество в красивых вечерних платьях. Выглядели обе жизнерадостными. С их лиц не сходила улыбка. Отец Джонатан сидел облачённый в белоснежные одеяния, которые католические священники используют лишь в особо торжественных случаях. Все трое испытывали радость от происходящего и от возможности поделиться всем, что им довелось испытать в недавнем прошлом. Боуд же до последней минуты противился, стараясь не допустить этой пресс–конференции. Лишь твёрдое указание Вашингтона заставило его уступить. Трое его ближайших соратников удивлялись такой позиции, не видя смысла в упорстве Боуда. Но смысл, несомненно, был. Боуд, не без основания, полагал, что такая акция не только не поможет, но приведёт к ещё большей путанице в ситуации вокруг управления.
Ведь, по сути, мало кто поверит в то, что они могли рассказать. Да и зачем? Расформировали управление…ну и ладно. Зачем из них героев делать? Ведь вполне возможно, что такая попытка могла привести к обратному результату. Боуд всё ещё продолжал думать на эту тему, не замечая, с какой внимательностью на него смотрит кардинал Мазелетти. Кардинал прибыл вместе с группой священнослужителей из Ватикана, дабы собственными ушами услышать объяснение тому, чему он частично оказался свидетелем. К тому же Ватикан сильно беспокоила судьба тела святого Генриха.
Они желали перевезти его в другое место. По этому поводу шёл весьма горячий спор, в котором участвовали и высокопоставленные чиновники. Однако вопрос всё ещё оставался открытым. Отец
Джонатан, к примеру, настаивал на том, что тело нельзя перевозить куда бы то ни было. Оно должно оставаться в стенах святилища, поскольку такова была воля самого святого. Вот на фоне всех этих споров и было принято решение открыть двери самого таинственного управления в США и предать его работу всеобщей гласности. Отец Джонатан оставался в центре всех этих событий. И сейчас он также являлся главной целью журналистов. Большая часть вопросов была адресована именно ему.
Он всякий раз отвечал мягко и неторопливо. И этот раз не стал исключением. Он ответил на вопрос, заданный журналисткой.
— Я лишь слуга божий. От меня ничего не зависит. Когда меня призывают — я иду, я смотрю, и я слушаю. Сам я не могу заговорить, но со мной могут. И это случалось.
— Как часто? И о чём вам говорил святой Генрих? — задала очередные вопросы журналистка.
Отец Джонатан слегка помедлил, а затем негромко ответил:
— Обычно это случается, когда должны обрушиться великие бедствия. Святой Генрих призывает меня, дабы указать начало спасительного пути.
— Следовательно, это он вас предупредил об ужасах, которые мы все недавно пережили? — раздался новый вопрос из задних рядов.
— Да!
— А что он ещё говорил? Что всех нас ждёт впереди?
— Ничего. Всё закончено.
— Вы также думаете, мистер Боуд?
Услышав вопрос в свой адрес, Боуд недовольно поморщился. Он очень не хотел участвовать в сегодняшнем событии и ещё меньше отвечать на вопросы. По этой причине он только буркнул себе под нос:
— Спросите у профессора Коэл. Она лучше осведомлена.
Профессор Коэл с откровенным недоумением посмотрела на Боуда. Тот даже ухом не повёл. Всем своим видом Боуд показывал нежелание отвечать на вопросы.
— Но нам хотелось услышать ответ от вас, мистер Боуд. Насколько нам известно, именно вы возглавляли операции спасения. Именно вы блестяще провели сложнейшие поиски и достигли успеха.
Боуд криво улыбнулся.
— Слухи и только. Я, по большому счёту, и понятия не имею, о чём вы толкуете, господа! Если вам нужны подробности о ходе операций, так лучше обратиться к капитану Савьере. Он вёл боевые действия и осведомлён лучше меня.
В зале после этих слов раздался недовольный ропот. Нежелание Боуда становилось слишком очевидным и вызвало не только осуждение в зале, но и его ближайших спутников. Александрова не сдержалась и тихо, но с возмущением, прошептала:
— Что с вами, Джеймс? Вы никогда прежде не были столь грубы.
— К чёрту всё! — пробормотал Боуд. Он поднялся с места и, слегка подправив галстук, вышел из–за стола. Бросив непонятный взгляд на десятки людей, которые следили за каждым его движением с неослабным вниманием, Боуд неторопливо направился к выходу. Тут же раздались настойчивые голоса:
— Мистер Боуд, почему вы уходите? Мы не получили ответы на свои вопросы. Разве можно уходить, не ответив на вопросы, которые волнуют миллионы людей?
Одновременно с вопросами две телевизионные камеры отслеживали каждый шаг Боуда.
Происходящее грозило обернуться серьёзным скандалом. Об этом тут же не преминул заявить один из высокопоставленных чиновников, присутствовавший на пресс–конференции. Он встал с места и во всеуслышание объявил:
— Мистер Боуд, если вы уйдёте сейчас без всяких объяснений, я позабочусь о том, чтобы вы их дали в ближайшем будущем. И весьма подробно.
Боуд остановился у самого выхода и, повернувшись лицом к чиновнику, холодно поинтересовался:
— Вы полагаете меня могут напугать чьи–либо угрозы? Или заставить изменить решение? Мистер, вы и понятия не имеете, с кем разговариваете. Я принимал решение и не отступал, когда речь шла о многих тысячах жизней. В том числе и вашей. И если я решил не говорить, следовательно, так и будет. Здесь нет места неуважению. Я просто не вижу смысла в таком разговоре. Или вы станете меня убеждать в том, что все эти люди поверят всему, что я расскажу? Они поверят в то, что существует
«кольцо Богоматери»? Они поверят в то, что мы едва ли не по пятам шли за всеми величайшими святыми? И стоит ли рассказывать, сколько всего мы открыли, пытаясь, найди выход из безнадёжного положения. Они не поверят. А если поверят, так мир, в котором они привыкли жить, перестанет существовать. Что лучше или что хуже? Наверняка вы не задумывались, а надо бы, мистер! Ведь по сути… — Боуд неожиданно осёкся и замолчал, а через мгновение начал покрываться бледностью.
Перемены были столь разительны и происходили так быстро, что все присутствующие, и без того впитывающие каждое слово, смотрели на него во все глаза. От них не укрылся тот факт, что Боуд смотрел в одну точку. Все как один проследили за его взглядом. Боуд, несомненно, смотрел на…
отца Джонатана. Тот уже не сидел, а стоял. При этом он слегка покачивался и шептал бессвязные слова. Александрова и Коэл, находившиеся рядом с отцом Джонатаном, так же не сводили с него настороженного взгляда, к которому примешивался лёгкий испуг. Вернее беспокойство за его состояние. Боуд со своего места окликнул его:
— Джонатан!
В ответ- тишина. Священник продолжал покачиваться и что- то бормотать. В зале заволновались.
Послышались голоса, призывающие вызвать врачей. Боуд же по–настоящему испугался. Он знал больше других, посему предполагал самое худшее. Однако присутствие духа он не потерял. Над залом раздался его голос:
— Не мешайте ему. Да вы и не сможете помешать, ибо происходящее не в нашей власти!
Эти слова вызвали новое волнение в зале. Послышались приглушённые восклицания. Многие, прежде слышавшие об удивительном даре предвиденья священника, расценили его состояние как погружение в транс, после чего он сможет рассказать о неких событиях, кои могут произойти в будущем. Эта основная причина, побудившая зал притихнуть. Но не смотреть. Все как один, затаив дыхание, следили за священником. Боуд не стал исключением. Единственно, он сделал выразительный знак рукой в сторону Александровой и Коэл, которые поднялись, было, с места, чтобы оказать помощь отцу Джонатану, но принуждены были вернуться обратно. Они переводили взгляд с Боуда на отца Джонатана, пытаясь понять происходящее, но, по–видимому, так и не сделали никаких выводов. Тем временем в зале неожиданно прозвучал громкий голос. Он был полон смирения и отчётливой радости:
