Лана Ежова - ВАМП. Практикум по целительству
— Я все, — объявляю чуть погодя.
Чтобы не мешать парню, занимаюсь курицей. Общипать перья без кипятка сложно и, помучившись, грею воду прямо во фляге. К моменту когда Аестас вылезает из ручья, очищена половина. Он молча присоединяется ко мне, и в четыре руки птичья тушка быстро оголяется. Хоть и граф, а навыки выживания у него преотличные, по крайней мере, пока я им только восхищаюсь.
— Зажарим на вертеле?
— А есть другой выбор?
Граф пожимает плечами:
— Можно завернуть в листья и прикопать в золе, так вкуснее, но долго.
— Лучше пусть подгорит на палке.
Разговор не ладится. У нас. А вот наши желудки громко перекликаются… И мне ни капельки не стыдно.
Листья все же используем, запихав внутрь птичьей туши дикий чеснок, росший неподалеку от костра. Соль, к счастью, есть и у меня, и у Аестаса.
Когда ужин готов, граф магией тушит костер. И мы оказываемся в темноте, пока не вспыхивают созданные им же «светляки».
— Я поднимаю щит. Или тебе нужно в кустики?
— Нет, — поспешно качаю головой.
Даже если захочу, потерплю до утра или выйду, когда он уснет.
Озвучивать элементарные человеческие потребности… странно, что ли? Понимаю, что в условиях выживания необходимо забыть о стыде в определенных вопросах, но не могу. Одно дело жить на природе с родителями, другое — с малознакомым, как выясняется, парнем.
Птица вкусная и нашими общими стараниями, направленными на своевременное верчение импровизированного вертела, сочная. Легкий запах чеснока придает блюду пикантность. Курочка весила примерно килограмма три, и как мы ни голодны, но управляемся лишь с двумя третями.
После того как отделяю оставшееся мясо от костей и заворачиваю в широкие листья, Аестас тихо сообщает:
— А за нами наблюдают.
По спине ползет мороз.
— Кто?
— Сейчас узнаем.
Граф собирает кости на один лист и вышвыривает через щит, который, само собой, не пропускает только извне. Следом за подачкой невидимому зрителю летит рой «светляков». Уже знакомые нам хрюкопсы, как их называет Аестас, разбегаются прочь, не забыв расхватать угощение.
— А, этих нечего опасаться, — решает он и открывает свою сумку.
Мне же не по себе. Я забываю, что вокруг не старый добрый лес где-то на просторах Кронии, а Туманная долина. А еще начинает мучить вопрос: кого нам нужно опасаться по-настоящему? Кто может преодолеть щит боевика?
— Кстати, я показал тебе наших «спутников», чтобы не вздумала выбираться наружу одна. Буди меня, хорошо?
— Ладно. — Буркнув, тоже начинаю готовиться ко сну.
Спать я сегодня буду без комфорта. Мой спальный мешок из густого меха — в сумке у брата: тяжести в семействе Бладриз носят мужчины. Что ж, придется надеть на себя все, что есть, и укутаться тонким покрывалом, которое служило нам «столом» на земле.
— Что ты делаешь? — удивляется Аестас, когда я достаю свадебное орохорское платье.
— Одеваюсь в кружевную ночную рубашку, — иронизирую я.
Не думаю, что у парня есть запасное одеяло, а его собственное не возьму, даже если будет настаивать.
— Тебе не на чем спать? — догадывается Аестас и спокойно, словно разговариваем о погоде, предлагает: — Ложись со мной.
Мои глаза едва не выскакивают на лоб.
— У меня большое одеяло, укроет четверых, мы под ним и не встретимся, — добавляет он насмешливо.
И демонстративно медленно тянет его из сумки.
— Спасибо за предложение, я согласна.
Я не рафинированная аристократка, не собираюсь заставлять себя уговаривать.
Странное одеяло — тонкое и легкое. Граф, постелив половину на земле, второй предлагает укрыться. Оно действительно большое, и я почти не смущаюсь, когда укладываюсь рядом с парнем на расстоянии вытянутой руки.
— Одеяло теплое, хотя с виду хлипкое.
— Завернувшись в него, можно спать на снегу.
— А из чего оно?
— Из пуха гайруса, — шокирует Аестас.
Мне немного не по себе — это почти то же самое, что из человеческих волос… Уловив мое замешательство, он добавляет:
— Из пуха гайруса-животного, а не оборотня. Связала, кстати, моя бабушка.
— Замечательная вещь у нее вышла, твоя бабушка — мастерица и умница.
— Умница? — хмыкает Аестас. — Это ты пока с ней не познакомилась, заботливостью она может достать и святого покровителя.
Язык чешется спросить, с чего вдруг мне знакомиться с его бабушкой, но сосед по походной кровати уже ровно дышит. Могу только догадываться, как его изматывает путешествие в моей компании. Мало того что он постоянно начеку, чтобы какой-нибудь монстр не подкрался, так и я часто спотыкаюсь, ему приходится бдеть, чтобы успеть схватить меня за руку.
Послушав дыхание Аестаса, молюсь Создателю, чтобы мы выбрались из долины живыми. Потом считаю звезды, но сон не идет, вместо этого в голову лезут грустные мысли. И я не выдерживаю — делаю то, что обещала себе не делать. Я смотрю на браслет на левой руке и плачу при виде тусклых огоньков.
По просьбе Каррая артефакт, который во время игры в стрип помогает целителям быстрее установить, кто из членов команды нуждается в помощи, отец слегка доработал, добавив еще свойство отслеживания путешествующих. Камешки горят неярко — это значит, что моя семья, Каррай и оба Лайнета живы и здоровы, но при этом находятся далеко. Очень-очень далеко… Слезы бегут быстрее, как ни креплюсь.
Аестас прерывисто вздыхает во сне и переворачивается на бок, да так неудачно, что его рука оказывается на моей талии. Что-то пробурчав, он подгребает меня к себе поближе.
Слезы вмиг высыхают. И это называется «мое одеяло большое, мы под ним и не встретимся»? Облапил — и спит невинным сном младенца!
Попыхтев, смиряюсь с позой. Как-нибудь усну, но будить не стану, все же устал мой спаситель изрядно, и о ранении не стоит забывать.
Только сейчас в полной мере осознаю, что Аестас и вправду мой спаситель. Если бы не он, досталась бы я насекомому-переростку… Даже если бы совладала с эмоциями и чудом отбилась, все равно продержаться долго не сумела бы.
За размышлениями не замечаю, как подкрадывается дрема.
Будит четкое ощущение, что кто-то меня рассматривает, при этом чуть слышно вздыхая. Продолжаю дышать ровно и вспоминаю, где я и кто рядом. Гарден, который на самом деле Фрайд. И когда открою глаза, вместо светлых волос и синих глаз увижу черноокого брюнета.
А еще… еще, святая Виржия, я лежу у него на руке! Вот почему он вздыхает — я отлежала ему плечо!
Поспешно открываю глаза — Аестас отводит взгляд. Неужели все-таки он меня рассматривал? Впрочем, это логично — несостоявшаяся свекровь-степнячка сняла амулет, слегка искажающий черты лица. Я не стала красивей и не подурнела. Неуловимые изменения должны были вызвать сомнения у случайно встреченных людей из жизни Соннэи Бладриз, дочери изобретателя. Вызвать впечатление, что они обознались.
— Доброе утро. — Улыбнувшись графу, поднимаю голову с его руки.
— Привет, — улыбается Аестас. — Как спалось?
Прислушиваюсь к ощущениям… Удивительно, но эта ночь — самая спокойная с момента похищения и пробуждения в степи. Даже рядом с родителями я не спала настолько крепко — в кошмарах видела, что они снова исчезают. И вот они пропали, точнее, пропала я, а сплю ночью на удивление крепко.
— Хорошо…
— Я рад. Встаем или еще хочешь полежать?
— Нет! Хочу поскорее в путь.
Аестас перестает улыбаться:
— Как скажешь.
Завтракаем остатками роскошного ужина и горстью выданных в дорогу в поселении орохоро ягод. Сухие и кислые, из них получается отличный отвар, но, увы, котелки остались у основной группы, да и нет у нас времени варить похлебки и взвары.
Идем, делая небольшие остановки, пока солнце не входит в зенит. Обедаем вяленым мясом и твердокаменными лепешками. И снова в путь.
Дважды графу приходится уничтожать выводки мокриц, которые считают нас легкой добычей и оттого нападают. Один раз делаем крюк, когда поисковое заклинание позволяет предугадать встречу с иглоящером. Мне нравится, что мой спутник понапрасну не рискует и, если есть возможность, обходит опасность.
За два часа до заката мы выходим на опушку хвойного леса. И там… там впереди показывается магическая ограда!
— Перевал, Аестас! — Я возбужденно указываю на очевидное. — Мы дошли!
— Да, дошли. Только, Соннэя, я сразу не сказал…
Я не слушаю его, радуясь нашей победе. Когда находишься на тропе, ограда выглядит как легкая голубоватая дымка, отсюда — как три натянутые веревки, светящиеся синим.
Мое сердце бешено стучит в груди. Глупая надежда, что там, за силовыми линиями, меня ждут родные, подстегивает кнутом.
— Соннэя, стой! — сердится Аестас.
Куда там! Я бегу, перепрыгивая кочки, словно горная коза.
— Подожди!
