Елизавета Дворецкая - Кольцо Фрейи
– Да и вообще не стоит ей кормить. – Тюра вздрогнула, вспомнив крики и черных ведьм, которых Хлода, можно сказать, сама позвала, пообещав отдать им ребенка. – Вот почему мне снились в последнее время эти черные женщины! Ей не суждено было стать матерью, но она пыталась колдовством обмануть судьбу. А этого делать не следует: если самому пытаться переделать пряжу норн, силой вырвать то, чего тебе не положено, судьба отнимет что-то другое, чтобы вернуть равновесие.
– Пойдем взглянем, как она. – Горм кивнул Харальду, который, к своему облегчению, уже отдал младенца новоназначенной кормилице.
Тюра первой тихонько приоткрыла дверь спального чулана и вошла. При звуке ее шагов служанка Исса повернулась, на лице ее отразились испуг и растерянность.
– Я не виновата! – шепнула она и горестно всплеснула руками. – Мы поили ее гусиной травой, но она не хотела пить и все пролила. Я думала ее укрыть получше, а смотрю…
Тюра шагнула ближе. Хлода лежала на спине, веки ее были полуопущены, лицо застыло.
– Она еще сказала…
Не отводя глаз от бледного лица невестки и разметавшихся влажных волос, Горм взял безвольно лежащую на одеяле руку Хлоды и пощупал запястье. Жилка не билась.
– Что сказала?
– Сказала, «ах так, ну ладно»… Или «значит, вот как». Что-то в этом роде. Я Финну позову…
Служанка выскользнула за дверь, еще раз испуганно оглянувшись. Тюра взялась за руку мужа и глянула на Харальда. В этом тесном покое их уже было не четверо, а трое. Хлода пыталась обмануть судьбу, а судьба поступила с ней честно: дала, что просили, и взяла то, что причиталось взамен. Дав ребенка, забрала жизнь. Так всегда бывает с теми, кто желает больше, чем ему суждено.
***
Хлоду опустили в землю через два дня, почти тайком. Пышных похорон не стали устраивать: не годится это для женщины, что связалась с черной ворожбой. Точно знали об этом только Горм с женой и сыном да Финна, которой строго наказали молчать. Тюра сама начертила на ладонях покойной защитные руны и приказала положить ей в могилу все вещи, одежду, посуду, утварь, которой она пользовалась, чтобы покойная у Хель ни в чем не знала нужды. Все же она была королевского рода и дала жизнь одному из Кнютлингов. Шел дождь, на открытом поле за святилищем, где хоронили умерших, дул ветер, и Тюра зябко ежилась под плащом. Как различны могут быть судьбы женщин, рожденных ровней! Дочь королевского рода может сама стать королевой и получить после смерти высокий курган, в который уйдет с рабынями, лошадьми, повозкой, кроватью и прочей утварью, что достанет на целый дом, а может сделаться пленницей, наложницей, умереть родами и быть уложенной в могилу, почти как простая служанка, только платья у нее с собой будет побольше. И то потому что Тюра не хотела отдавать платья Хлоды никакой другой женщине, будто в них таилась зараза.
Радовало, что крошечный мальчик, Свейн сын Харальда, хоть и родился недоношенным и слабеньким, все еще был жив, ел, спал. Его постоянно держали в нагретых пеленках – с недоношенными так делают первые два месяца жизни, пока не настанет настоящий срок им выходить из материнской утробы. Понимая, сколько раздоров и опасностей подстерегает род Кнютлингов, в котором осталось лишь двое взрослых мужчин, Тюра хотела непременно сохранить этот крошечный отпрыск своего рода, способный дать со временем новую поросль.
Горм и Харальд не были на погребении Хлоды, но не потому, что не хотели проститься с женой и невесткой. В тот самый вечер, когда она умерла, в Оружейную долину, что возле святилища, начали съезжаться бонды. С незапамятных времен, еще пока здесь не было конунговой усадьбы, два раза в год все свободные мужчины Среднего Йотланда, имеющие право носить оружие, в возрасте от восемнадцати по пятидесяти пяти лет, собирались сюда, на древнее священное место, на оружный смотр. Весной вожди смотрели, сколько людей у них есть, оценивали их снаряжение и боевой дух и в соответствии с этим замышляли летние походы. Осенью, когда собирают урожай и подсчитывают добычу, оценивают также и потери – сколько бойцов не вернулось из летних походов, пало на море и суше жертвами богам войны и сидит ныне за длинными столами в палатах Одина и Фрейи. Несколько дней парни и зрелые мужи проживали в шатрах и шалашах, в походных условиях, сами, без женщин и челяди, готовили еду и посвящали время различным воинским упражнениям и состязаниям. А главное, учились действовать на поле боя сообща: держать строй, ходить и бегать, не ломая его, выстраивать стену щитов и разбивать вражеские построения, слушать и понимать сигналы рога. Именно благодаря таким учениям жители Северных Стран собирали внушительное войско. Ведь мало «владеть» оружием, то есть иметь какой-никакой меч дома на стене за сиденьем; нужно еще уметь с ним обращаться, да не в одиночку, а заодно с соратниками.
В прежние годы, с тех пор как сыновья Горма подросли, Кнут и Харальд разбивали бондов на два войска и противостояли друг другу: на поле, в лесу, устраивали игры с обходами и засадами. Теперь Харальд остался один, и вождем второго войска стал сам Горм. Немаловажной частью этих действ было обучение и посвящение парней: подростки начинали посещать оружные смотры вместе со старшими родичами лет с десяти, и отрокам из знатных семей на очередном сборе, в двенадцати-тринадцать лет, торжественно вручали меч. Прочие в течение нескольких лет упражнялись и состязались между собой, а в шестнадцать-семнадцать сдавали испытания на право считаться полноценным бойцом: метали сулицы в цель, сражались учебным тупым оружием – топором, копьем, мечом. Проводился забег в полном вооружении со щитом, да еще с преодолением реки или озера. Те, кто достигал цели в числе первых, получали на завершающем пиру почетное место рядом с конунгом и приглашение в хирдманы. А перед самым пиром устраивалась игра под красноречивым названием «грязные свиньи». На поле была вырыта неглубокая, в локоть, зато широкая яма с плоским дном, заполненная жидкой грязью. Парни делились на две дружины: из живущих на побережье и из внутренних областей, и вступали в рукопашную. Целью было столкнуть противников в грязь, и побеждали те, у кого хоть кто-то оставался «чистым», когда все бойцы второй стороны будут сброшены «к свиньям». Хотя на самом деле чистым не удавалось остаться никому, и по завершении драки выбитые зубы, подбитые глаза, вывихи, разбитые носы и прочие мелкие повреждения считали десятками.
Зато какой уверенной гордостью лучились все до одного – от десятилетних мальчишек до Горма конунга, когда сидели на пиру под открытым небом, вокруг множества костров, где жарились на вертелах целые бараны или поросята, висели котлы с кашей, а рядом стояли бочки пива. Пиво выставлял конунг, и каждый пил сколько влезет. Казалось, их в это время окружала Валгалла, спустившаяся на землю с небес, и каждый чувствовал себя частью древнейшего мужского союза, героем среди героев всех времен. Мужчины пели, плясали, захмелев, рассказывали о своих летних подвигах и хвастались замыслами на будущее.
На эти дни в усадьбах оставались одни женщины да рабы. Поэтому хоронить Хлоду Тюра отправилась одна, взяв с собой только челядь. Деятельную помощь, причем без всяких просьб, ей взялись оказать Кетиль Заплатка с его дочерью – отъевшись за зиму у щедрых хозяев, она уже не была такой тощей и прозрачной, хотя и красавицей не стала. Кетиль проявил при этом печальном действе распорядительность и немалый опыт: сам взялся перенести покойницу в повозку, вел лошадь под уздцы, потом сгрузил, уложил, так что приведенной из усадьбы челяди оставалось лишь немного ему помочь.
– Давай-ка я это сделаю, госпожа! – сказал он, когда из мешка извлекли черного петуха, и ловко отрезал ему голову длинным ножом с рукоятью из кривого отростка оленьего рога.
– Ты, должно быть, немало занимался такими делами! – воскликнула Тюра, глядя, как он со знанием дела обрызгивает могильную землю и тело покойницы петушиной кровью и потом укладывает тушку в ногах.
– Да уж, хозяйка, люди вроде нас часто сталкиваются со смертью, – подтвердил Кетиль, моргая здоровым глазом.
Здесь, у свежей могилы, он в своей лоскутно-заплатной рубахе, с хромотой и прикрытым глазом, был как нельзя более у места, казался каким-то стражем границы между Мидгардом и Хель. Даже неясно было сразу, к какой стороне он принадлежит и не вылез ли из этой ямы, как из окна в тот свет, пробитого для покойной.
– Больше скажу тебе: мы часто сталкиваемся с дурной смертью! С неведомой смертью! У нас есть обычай: если встретишь на дороге покойника, омой его, причеши, закрой глаза и придави камешками. Приведи в приличный вид, собери все, что при нем есть, до последней малости и уложи в могилку. Ну, если очень нужно… Скажем, если твои башмаки совсем прохудились и подметки веревочкой привязаны, а у покойника еще ничего, то можно взять их за услугу, только надо поговорить с хозяином, чтобы он не обиделся и не думал, будто его ограбили. А то ведь следом пойдет, чего хорошего? Я вот знал одного, за ним десять лет ходил покойник, у которого он нож и миску взял. Он уж давно тот нож в море бросил, а миску сжег, да не помогло, мертвец так и ходил за ним: и в Бьёрко, и в усадьбах Вестеръётланда, и на Готланд за ним перебрался! Я когда его встретил, он ждал корабля на Сюслу: думал, туда мертвец за ним не пойдет, но да я сомневаюсь… А надо по-хорошему: так, мол, и так, я тебя похоронил, друг, а ты мне за это отдай твои башмаки, ведь в Хель они тебе уже не понадобятся, там ты иные дороги будешь топтать…
![Ольга Егер - Не буди ведьму [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
