Ольга Куно - В полушаге от любви
– Как много вопросов, – усмехнулся он. – Ладно, начнем с того, что я – виконт Луи Монтор. Вам когда-нибудь доводилось слышать это имя?
Я покачала головой. Действительно не доводилось. А вот насчет дворянского происхождения я, стало быть, права.
– Что ж. Но про графа Кройтона вы, полагаю, слышали?
А вот и прозвучало, в сущности, самое главное слово. Имя человека, тайно возглавлявшего сеть по торговле сиреневым порошком.
– Это имя мне знакомо, – осторожно ответила я. – Насколько я помню, он умер пару лет назад. Покончил с собой. Так?
– Совершенно верно.
– И еще ходили слухи, будто он сделал это по вине Кэмерона Эстли, – добавила я.
– И это верно, – порадовался моей осведомленности Монтор. – Эстли вообще много кому попортил кровь. Я был приближенным Кройтона, когда Эстли загнал нас в угол. Граф покончил с собой, одних убили, других посадили в тюрьму. Я из тех немногих, кому удалось сбежать за границу.
– Что же в таком случае вы делаете здесь?
– Вернулся. – Его зубы обнажились в широкой улыбке. Полагаю, не слишком искренней. – Выждал, пока все уляжется, и вернулся.
– Чтобы отомстить?
– Отомстить и восстановить справедливость.
– Справедливость – понятие очень неоднозначное, – скептически хмыкнула я. – Каким же образом вы собираетесь ее восстанавливать?
– Я намерен получить от герцога Альмиконте все то, что он мне задолжал, – откликнулся виконт. – То, что я потерял в результате его действий. Или действий его помощника, это роли не играет. И речь идет об очень больших деньгах.
– И вы собирались похитить леди Мирейю, а затем шантажировать герцога? – предположила я.
– Совершенно верно. Собирался. – Произнося последнее слово в прошедшем времени, Монтор устремил на меня такой жесткий взгляд, что мне стало не по себе. Человеку, поспособствовавшему крушению столь амбициозных планов, точно не поздоровится. – Но для начала я решил избавиться от Эстли. Ведь если кто-то и мог, вычислив меня, сорвать все это мероприятие, то только он. К тому же, как я уже говорил, поквитаться с ним тоже очень хотелось. Справиться с графом оказалось на удивление легко – с вашей помощью, – осклабился он. – И следующая часть моего плана тоже бы сработала. Если бы не вы.
Улыбка мгновенно сбежала с его лица. Теперь виконт смотрел сурово, чтобы не сказать агрессивно. Оптимизм во всем этом внушало одно. По всей видимости, мы находились сейчас в том самом доме, на который вышли люди Кэмерона в ходе наблюдения за Вуфолком. А если так, Кэмерон знает, куда меня увезли.
– Если бы вы только не влезли в это дело, – с раздражением бросил Монтор. – Не стали играть в эти глупые игры с маскарадом. Дело уже было бы в шляпе!
Ну, тут вы ошибаетесь, господин виконт. Да, вы верно рассчитали: какую бы войну ни вели между собой герцог с сестрой, как только жизни Мирейи будет угрожать настоящая опасность, Конрад действительно сделает все, чтобы ее вытащить. Но вы не учли другого. Герцог отлично знает, где находится ваше логово, а значит, он не стал бы поддаваться на шантаж.
– Вы сорвали очень большую игру, леди Антего, – произнес виконт, гипнотизируя меня взглядом. – Полагаю, вы хорошо понимаете, что такие вещи не прощают.
Он громко стукнул рукой по столу. Это оказалось так неожиданно, что я вздрогнула. Не менее неожиданно в комнату вошли двое крепких мужчин. Видимо, им заранее было сказано, что делать, поскольку оба сразу двинулись прямо на меня; один лишь на секунду замешкался, передав Монтору какой-то предмет. Первый схватил меня за плечи и опрокинул на кровать, потом зачем-то вытянул руку. Второй придавил ноги. Я извивалась, но с ужасом поняла, что едва могу пошевелиться. А виконт подошел и вонзил что-то острое в мою вену.
Боль не была сильной, но от неожиданности я вскрикнула. Еще несколько секунд – и все было кончено. Монтор отвел руку, в которой я теперь разглядела шприц – новомодное изобретение лекарей, позволяющее ввести лекарство непосредственно в кровь пациента. Виконт отошел и сел на прежнее место. Мужчины ослабили хватку, а еще через секунду тоже меня отпустили. И, следуя молчаливому приказу виконта, покинули комнату.
– Что все это значит?! – От нервного перенапряжения я почти кричала, прижимая ладонь к тому месту, куда был сделан укол.
– Это значит, что вы скоро умрете, – удовлетворенно произнес Монтор и с интересом посмотрел мне в глаза.
Я сразу же ощутила слабость во всем теле. Будто на меня повесили огромные гири, которые теперь придавливали к земле.
– Что вы хотите этим сказать? – Голос прозвучал очень тихо.
– Я хочу сказать, – Монтор так и не отрывал взгляда, словно ему была чрезвычайно любопытна моя реакция, – что вам только что вкололи порцию яда. Точнее сказать, смертельную дозу снотворного. Так что не будет ни болей, ни агонии. Вы просто уснете – и никогда не проснетесь.
Меня передернуло. Но я постаралась взять себя в руки. Нельзя выдавать свое душевное состояние этому ублюдку. Умереть тоже надо с достоинством.
– Зачем это вам? – ледяным тоном спросила я.
Виконт пожал плечами и улыбнулся – непосредственно, почти по-ребячески.
– Ну я же говорил: после того как вы сорвали мои планы, оставить вас в живых никак нельзя. Во-первых, вы слишком много знаете. А во-вторых, должен же я получить хоть какое-то моральное удовлетворение после крушения собственных планов. Хочу хотя бы посмотреть, как вы умрете. Понаблюдать, как из последних сил боретесь со сном. Как против воли опускаются ваши веки. Как вы падаете на постель и засыпаете – сладко-сладко. Может быть, я даже поглажу вас по голове и поудобнее подоткну одеяло. А потом вы перестанете дышать – но это не сразу.
– Замолчите!
Я вскочила с кровати. Сжала зубы, чтобы не радовать его еще сильнее. И, повернувшись к Монтору спиной, подошла к окну.
Больше мы не разговаривали. Я стояла и смотрела в окно, надеясь на то, что виконт хотя бы уйдет и мне не придется держать лицо. Но он терпеливо сидел, и я ощущала спиной его испытывающий взгляд. Над домом с криком пролетела стая птиц, возвращающихся в родные края. Собирающихся вить гнезда и дарить жизнь крохотным птенцам.
На глаза навернулись слезы. Очень жаль Кэмерона. Наверное, он будет винить в моей смерти себя. Виконта Монтора ждет очень неприятный сюрприз. Всякий, кто нанесет мне обиду, об этом пожалеет. До сих пор Кэмерон выполнял это обещание. Вот только увы, я не могу порадоваться вашей скорой гибели, виконт, поскольку для меня она ничего уже не изменит.
Я зевнула и дернулась, как от удара. Шорох за спиной известил о том, что такое развитие событий не осталось для Монтора незамеченным. Меня охватила паника. С огромным трудом я подавила второй зевок. Тряхнула головой. Нельзя спать. Нельзя поддаваться. Может быть, я смогу справиться с действием препарата? Если все время пребывать в движении, не садиться и тем более не ложиться, я ведь не усну? Я не имею права заснуть. Бодрствовать – значит жить.
Я принялась ходить из угла в угол по комнате, периодически растирая себе виски и резко мотая головой. Виконт по-прежнему неотрывно за мной наблюдал, но я уже не обращала на него внимания. С достоинством умереть или нет – какая разница, если в итоге все равно умираешь? Мысли о Кэмероне тоже перестали меня посещать. Теперь меня волновало лишь одно – попытаться сохранить себе жизнь, а если я обречена, то хотя бы продлить ее на столько, на сколько возможно. Пусть на минуту, пусть на несколько секунд.
Подавить очередной зевок не получилось. Я ускорила шаг и принялась ожесточенно тереть глаза. А потом снаружи раздался какой-то шум. Я услышала его сквозь пелену уже окутывавшего сознание тумана. Повернула голову и, щурясь, уставилась на дверь. Она расплывалась перед глазами, и я напряглась, чтобы сфокусировать зрение.
Шум не прекращался, и виконт вышел за дверь. Вот, кажется, и оно. По вашу душу все-таки явились, виконт. И вам не удастся посмотреть на мою смерть. Возможно, вы даже умрете раньше. Я попыталась напоследок почувствовать триумф, но ощущала лишь отчаяние. Правда, и оно не было уже слишком острым, ибо терялось под вязкой пеленой сонливости. Меня словно затягивало в болото. И когда дверь высадили резким ударом и в комнату ворвался Кэмерон с окровавленной шпагой в руке, я только успела вытянуть к нему руку. Очень слабо улыбнуться и сказать самое важное:
– Кэмерон… мне нельзя спать. – Я заглянула ему в глаза, когда он подошел совсем близко, и, вцепившись в него обеими руками, повторила: – Нельзя спать.
Потом мои руки обмякли, и я все-таки погрузилась в сон.
Просыпалась я долго. Объятия сна плавно отступили, и я немного полежала в пограничном состоянии, постепенно переходя к полноценному бодрствованию. Открыла глаза. Надо мной белел простой потолок, никак не разукрашенный, в отличие от дворцовых. Свечи в одинокой люстре зажжены не были: в дневное время в этом нет нужды.
