Елизавета Дворецкая - Сокол Ясный
И вот раздался первый глухой удар в дверь изнутри; кто-то дернул ее из сеней, даже открыл, но наткнулся на плотную кучу бревен, завалившую проход до самой крыши. Кто-то из сежан подскочил к проему и ударил рогатиной. А Младину будто кольнуло: она увидела, как душа белым облачком вылетела прямо сквозь кровлю и зависла – ни туда, ни сюда.
Тишина кончилась: шум, стук, крик раздавался уже возле всех трех изб. Снег, лежащий на соломенных крышах, мешал им гореть. Валил пар, и под завесой пара и дыма трудно было разглядеть, что происходит. Но понемногу крыши занимались, по мере того как огонь растапливал снег и подсушивал солому. Разбойники пытались прорваться, разрывая солому кровли, но снаружи их ждали рогатины; другие хотели было выбраться через завал перед дверью, но получали острием в грудь и падали, мешая товарищам подступиться к порогу. Пламя уже ревело, средняя изба была вся охвачена огнем, щели между бревнами светились пламенем, и сама изба казалась игрушечным домиком, что дети сложили из веточек. Дым валил в небо, затмевая лунный свет. А Младина дрожала все сильнее: над каждой кровлей уже реяли стайки белесых пятен, оскорбленные и злобные души визжали и вопили в бессильной ярости. Младина знала, что должна заняться ими, спровадить в Бездну – угощать их пирогами все равно никто не станет, – но не могла отвлекаться на это, ожидая самого главного.
– Вон! Дыра! Лезут! – кричал кто-то из сежан, и все бежали туда, где разбойники проделали дыру в крыше и пытались вылезти.
Дыра была невелика, в нее мог протиснуться только один человек, к тому же разбойники мешали друг другу, так что каждого, кто вылезал, тут же настигал удар рогатины. Уже три или четыре тела темнели под горящей стеной. Вот в дыму снова мелькнуло движение; Путим ударил рогатиной, но удар ушел в пустоту, и сам он едва не упал. А что-то темное соскочило с крыши в облаке искр. «Будто змей-летун!» – мельком подумала Младина.
– Волк, волк! – заорали вокруг, ближайшие отшатнулись от неожиданности.
С крыши спрыгнул не человек, а зверь – крупный волк, совсем черный, насколько можно было разглядеть в свете пламени.
– Бей, бей! – кричали вокруг.
Не понимая, откуда в избе мог взяться лесной зверь, люди не сообразили, что к нему-то им и не стоит приближаться. Даже Младина не сразу поняла: это он, за кем она сюда пришла!
Не чуя под собой ног, она шагнула вперед. Заранее она надеялась, что та сила, которая порой просыпалась в ней, и сейчас не подведет: когда же еще ей появиться, как не сейчас, когда она так нужна! Но не чувствовала ничего похожего: это по-прежнему была всего лишь она, Младина. Сбросив рукавицу на снег, дрожащими пальцами она старалась открыть коробок на поясе, но холодная береста не поддавалась.
Спрыгнув с крыши, волк припал к земле, огляделся, скаля зубы и прижав уши. Вокруг были люди, пламя пожара освещало блестящие лезвия рогатин, окружившие его сплошной стеной. Какой-то миг зверь помедлил, не решаясь кинуться куда-нибудь, выискивая слабое место в строю своей смерти. И тут же, на глазах у всех, он словно разлетелся на десять таких же волков: черные тени, точные подобия, соскальзывали с него, будто огромные капли тьмы, и разлетались по сторонам. Каждый из стоявших впереди сежан увидел волка, бегущего прямо на него; разом десять человек вскинули рогатины, ударили, распороли воздух, упали, не удержав равновесия. Слава чурам, они были достаточно далеко один от другого, чтобы не попасть друг другу на клинки.
Круг разорвался. А волк прыгнул прямо на Младину, норовя сшибить с ног, опрокинуть. Она единственная не имела в руках никакого оружия.
То есть так ему казалось. Но Младина и не видела других волков; мороки были для нее лишь тенями на снегу, а настоящий зверь оставался один. Сгусток тьмы, скалящей зубы, метнулся прямо к ней; она бы хотела отскочить, повернуться, бежать, но не могла – валенки увязли в снегу, не давая сдвинуться с места. В руках у нее не было ни рогатины, ни топора, ни даже ножа, а всего лишь какие-то нитки, опутавшие пальцы. Мгновение растянулось на целую вечность, и в эту вечность ничего не происходило, лишь блестели перед глазами зубы жадной тьмы, медленно надвигаясь. Почти безотчетно, словно пытаясь отмахнуться, Младина выбросила вперед руку; нитки сорвались с ее пальцев и упали на морду зверя.
И зверь вдруг кувыркнулся носом в снег, прервав прыжок, будто наткнулся на стену. А Младина опомнилась и сразу сообразила, что такое было у нее в руке. Уздечка! Подарок вещих вил! Боги, да попала ли она куда надо, не канул ли в снег драгоценный подарок, ее единственная защита и надежда? Думая только об этом, она сама прыгнула навстречу волку, схватила за уши, с усилием повернула к себе и подняла его морду.
Уздечка была где надо, надетая прочно и ловко, будто рукой самого Велеса. Младина ухватилась за конец, с радостью чувствуя, что уздечка не так хлипка, как раньше казалась: в руке ее была уже не нить, а прочный ремень. А волк выпрямил лапы, вскинул голову, попятился, пытаясь вырваться. Он поволок ее за собой, почти отрывая от земли, и Младина мельком поразилась тому, насколько же он огромный вблизи. Новый рывок головы пленника заставил ее подпрыгнуть, и уже в полете она поняла, что перед ней не волк, а конь! Настоящий конь, рослый, черный как ночь, храпящий, бешено пучащий глаза. Едва не упав, она изо всех сил рванула узду на себя, и в это время кто-то из мужчин огрел коня по спине рогатиной – невольно, от растерянности, не понимая, что это такое и откуда взялось. Конь присел на задние ноги, и тут Младина прямо перед собой увидела его гладкую черную спину. От спины шел пар.
Одной рукой сжимая узду, второй она вцепилась в гриву и вскочила верхом. Едва ли она собиралась на нем ехать, скорее безотчетно надеялась удержать коня своей тяжестью, хотя что был ее вес такому могучему зверю! Тут же он выпрямил ноги, взвился на дыбы, заставив ее в ужасе вцепиться в гриву и припасть к шее, а потом рванул вперед.
Мужики прыснули по сторонам, повалились в снег. А Младина, едва успев сообразить, как безрассудно было с ее стороны садиться на такого скакуна, уже вихрем вынеслась со двора. Так быстро, что даже страх отстал и пропал где-то внизу.
***
Поначалу Младина зажмурилась и все свои силы сосредоточила на том, чтобы не выпустить из рук узду и не соскользнуть со спины навьего коня. Мельком вспомнилось, как в ночь своего путешествия к Угляне за невестиным поясом она часть пути ехала на лесном быке-туре – тогда тоже пришлось нелегко, хоть тот и не пытался ее сбросить. Теперь она только слышала вокруг себя сильный, почти оглушительный шум: вой ветра, свист ветвей, чей-то обрывочный визг… Впервые решившись чуть приоткрыть глаза, она тут же зажмурилась снова: что-то летело и мелькало со страшной скоростью. Через некоторое время она решилась еще раз, но все равно не поняла, где находится. Было похоже, что они мчатся через неровное, кочковатое поле или лядину, заросшую кустами. Но стоило немного вглядеться – и Младина заподозрила, что это не поле, не снег под копытами ее бешеного скакуна, а круговерть метели, из которой торчат вершины самых высоких деревьев! И тогда она снова зажмурилась, пытаясь собраться с силами.
Открыть глаза было трудно не столько из-за страха, сколько из-за снега. Мела метель, ее непрерывные струйки секли лицо, грозили сорвать платок, и Младина пригибалась, прячась за шеей коня. Она старалась не думать, на какой высоте находится и куда мог занести ее навий скакун. Вверху, внизу, по сторонам – везде мелькали размытые пятна всех оттенков грязно-белого, серого, бурого. Однажды проглянуло огромное желтое пятно, и Младина обрадовалась, думая, что это луна – ночное светило все-таки находилось наверху. Но тут же луна пропала, коня и всадницу вновь окутала тьма.
Они летели через сплошную снежную мглу, настолько густую, что навий скакун с трудом проламывался сквозь нее. Копыта его на бегу не производили никакого стука, и Младина была уверена, что они скачут через зимнюю тучу. И точно – прямо над головой вдруг ударил гром, сверкнула молния, окрасив летящий снег в лиловый цвет. Конь тут же устремился вниз, будто провалился. Надо думать, забрался слишком высоко, слишком близко подошел к спящему Перуну. А Младина, хоть и приближалась к земле, ощутила всплеск отчаяния, будто удалялась от силы, способной ей помочь.
Вдруг конь сбился с бега, заплясал, забил копытами на одном месте. Младина крепче вцепилась в узду, лихорадочно огляделась и невольно вскрикнула: коня окружили волки. Пара серых, два или три белых – они были по бокам, кусали коня за задние ноги, а самый крупный, черный, оказался впереди и припал к земле, готовясь прыгнуть. Младина оледенела от ужаса – от этих не спастись! Но вдруг узнала справа свою подругу – белую волчицу. Та не могла желать ей зла. Волчица прыгнула, толкнула коня мордой и лапами в бок, тот попятился, теряя равновесие и пытаясь отбиться от нескольких неприятелей сразу. Они гнали его куда-то, и Младина почувствовала, что они снижаются. Вой метели стал потише, и теперь она ясно различала голос волков – то подвывая, то щелкая зубами, они теснили коня куда-то по облачной тропе. Он прыгал с тучи на тучу, все ниже и ниже – Младина понимала это по тому, что метель стихала, ветер унимался, даже становилось светлее. Зашуршали ветки, еловая лапа холодно и жестко мазнула ее по лицу, и она снова пригнулась. А конь вдруг рухнул всей тяжестью куда-то вниз, будто пытался, как птичка, скакать по ветвям, но те не выдержали веса.
