Ольга Романовская - Лед и пламень
Когда я вернулась на место, объявили перерыв. Дамы и кавалеры потянулись в фойе, чтобы насладиться прохладительными напитками. Я тоже засобиралась уйти, соврав, будто в дамскую комнату. На самом деле – к Геральту. Тот сам поймал меня в фойе и увлек от чужих глаз за портьеру.
– Как это понимать, Дария? Почему ты у Терских? – Любимый сверлил меня взглядом. – Меня поставили перед фактом.
– Его светлость хочет второго ребенка. – И, сделав глубокий вдох, будто перед прыжком в воду, я добавила: – От меня. Собирается жениться, если Филиппа осудят, сделал щедрое предложение.
Геральт заскрежетал зубами и заявил: обратно в ложу я не вернусь, он меня забирает.
– Все условности улажу. Или ты поощряла его светлость?
Любимый потемнел лицом. По щекам заходили желваки.
– Нет! – в ужасе я замахала руками.
– Тогда Родриго Соурен не посмеет. Или поговорим по-мужски, – жестко заявил Геральт и крепко сжал мою дрожащую от волнения ладонь.
Я рассказала любимому об ужине. Каюсь, о первом предложении умолчала. Чувствую, зря, но прошлого не воротишь. Геральт засопел, но подтвердил – отказаться нельзя. Я приуныла и с тоской оглядела мрачное фойе – сплошной камень. Фойе… Сколько же новых слов я выучила в Веосе! Они стали привычными, повседневными.
– Геральт, сделай мне предложение! – Идея пришла неожиданно, показавшись спасением. – Тогда герцог отступится, и на ужин я тоже не пойду. Неприлично без жениха.
– Прилично, – убил надежду любимый. Он теребил цепочку часов и смотрел на носки ботинок. – Сделать предложение не могу: девушке положен только один жених.
– А муж?
– Мужа два. Если одновременно и если ни один из них не женат.
Я кивнула и погрузилась в тягостное молчание. Его прервал звук колокольчика, возвещавшего о продолжении заседания. А ведь я так и не успела поговорить с Элланом. Но, может, Геральт тоже ответит?
– Да, мать Филиппа старше мужа, – подтвердил догадки любимый. – Он у нее второй. Первого Валерия выгнала, а герцог задержался, увлек. Сына она добровольно родила, Родриго не упрашивал. Сам не знаю: в колыбели лежал, но в свете шептались. Одно скажу: любовников у Валерии Соурен нет. Неслыханное дело!
Вот тебе и не любит! Не торопись, Дария, с выводами.
– А по отцу герцогиня кто? – Если уж расспрашивать, то до конца.
– Графиня. Ее отец заседал в Совете. Но пойдем, – обняв за плечи, Геральт подтолкнул меня к ложе. – Нужно успеть на допрос Филиппа.
Не знаю, как отреагирует на мою отлучку герцог, но под его крылышко я не вернусь. Хватит с Родриго ужина. Какое счастье, что я леди, иначе запер бы и сделал ребенка с одобрения супруги.
Усевшись на место, я завертела головой и покосилась-таки в ложу Терских. Казалось, герцога и герцогиню ничуть не беспокоило мое исчезновение. Родриго вновь сидел подле жены. Оба излучали непоколебимое спокойствие и не смотрели в нашу сторону.
Филиппа допрашивали особым образом: подвесив в столпе алого света. Разумеется, занимался всем Соланж. Ассистировал ему маг из судей. Видимо, чтобы не осталось пищи для сомнений. Брюнет говорил чужим голосом. Такой бывает при чревовещании. Значит, на Филиппа наложили заклинание. Маги один за другим подходили к брюнету и производили какие-то манипуляции, от которых воздух то искрился, то осыпался снежинками.
– Ну что ж, дамы и господа, теперь самое важное. – Соланж обернулся к собравшимся. – Я задам сфере правды три вопроса, и сами Вседержители решат судьбу Филиппа Соурена, маркиза Терского. Нам останется лишь согласиться или отвергнуть их решение.
В зале воцарилась гробовая тишина.
– Жив ли демон внутри этого навсея?
Соланж ткнул пальцем в подвешенного между потолком и полом Филиппа. Грозный голос некроманта гулко падал в тишину, глубокий, низкий, бесстрастный. Он проникал в кровь, подчинял себе биение сердца. Казалось, если он прикажет перестать дышать, задохнешься.
Свет на мгновение сменил цвет на белый.
– Желал ли он как Филипп Соурен, а не как носитель демона, зла королеве Евгении?
Произошла та же метаморфоза.
– Достоин ли он жизни и прежних благ?
Вновь алое стало белым.
– Вы видели, – обернулся некромант к судьям. – Решение за вами. Мое мнение солидарно с мнением Вседержителей. Невиновен, ибо искупил вину.
Соланж отряхнул руки от невидимой пыли и вернулся в кресло. Ассистент аккуратно опустил Филиппа на пол, проделав сложные манипуляции с посохом, погасил алый свет и провел ладонью над лицом обвиняемого. Брюнет судорожно вздохнул и дернулся, силясь потереть глаза. Разумеется, у него ничего не вышло: пут никто не снимал.
Филипп так и остался сидеть у трибуны. Судьи удалились на совещание. Минуты тянулись мучительно долго. Нервничая, я вновь теребила митенки.
– Геральт, – спросила я, не оборачиваясь, – как думаешь, его оправдают?
– Должны, – без тени сомнения ответил навсей. – Я столько для этого сделал. Теперь Филипп и мой должник. Ты уже выбрала архитектора?
– А? – не поняла я.
– Как же, нужно же новый дом строить, раз землю подарили.
В голосе Геральта мелькнуло что-то такое, неприятное. Хоть он и заверял, будто не сердится, Эрасская долина встала между нами. По идее, нужно стребовать подарок с Соланжа, он обещал за ритуал, но обращаться к некроманту не хотелось. Забыл так забыл. Признаться, я боялась Соланжа больше короля, смущалась, когда некромант подходил слишком близко или говорил глубоким низким голосом – он волнами дрожи разбегался по телу, замирая в глубине.
Судьи вернулись, и председатель с легким поклоном передал Соланжу свиток с решением. В Веосе пользовались бумагой, но приговор Филиппа записали на пергаменте – дань традициям. Я подалась вперед, вцепившись в бортик ложи так, что побелели костяшки пальцев. Некромант зашелестел пергаментом и неторопливо развернул его. Пробежал глазами, ухмыльнулся и встал. Все взгляды обратились на Соланжа. Тот не спешил, будто специально играя на нервах.
– Мы считаем Филиппа Соурена, маркиза Терского, невиновным, но подлежащим наказанию на усмотрение его величества.
Некромант всем корпусом развернулся к королю и выжидающе поднял бровь. Даже не поклонился, как равный. Хотя король подтвердил, что они равны по положению.
Король встал и неожиданно переместился к Филиппу. Я ахнула, прижав ладонь ко рту, когда жезл коснулся груди брюнета. Слышала, как заскрежетал зубами Геральт, пробормотав:
– Только не в сердце!
– Что же с вами делать? – размышлял вслух король. Жезл чиркал по одежде брюнета. – С одной стороны, обряд очищения, случайность связи с демоном и отказ от помощи другим одержимым. Опять же, заступничество невесты, которой вы, безусловно, нужны целым и здоровым. С другой стороны, убийства, покушения на мою супругу. Какое наказание избрать?
Зал замер, когда его величество подошел к чаше с двумя шарами: черным и белым. Я до боли сжала пальцы и от страха зажмурилась. Отчего-то казалось, король возьмет черный шар.
Его величество медлил. Приоткрыв один глаз, я увидела, что он стоит напротив чаши, так и не сделав выбор.
– Решайте сами, Соланж, – неожиданно произнес король. – Я вам доверяю.
Гаденькая улыбка скользнула по губам некроманта. Он быстрым шагом преодолел расстояние, отделявшее его от чаши, скрыл ее пеленой тумана и стремительно выхватил шар. Какой, я не видела, Геральт, судя по всему, тоже, раз вытянулся в струну. Но вот пальцы Соланжа разжались, и по полу покатился белый шар. С облегчением я выдохнула и вытерла пот со лба. Филиппа не казнят, остальное неважно.
Без наказания брюнет не остался: на десять лет он стал должником королевы, лишился должности при дворе и половины доходов. Судя по выражению лица Филиппа, он легко отделался.
Я вздрогнула, когда услышала свое имя. Оказалось, король предупреждал, если невеста, то есть я, хоть раз пожалуется на Филиппа, того лишат титула и сошлют на войну.
– Ваше величество, – неожиданно подала голос королева, – почему бы не послать туда маркиза сейчас? Это стало бы лучшим искуплением. Пусть сохранит доход и все блага и загладит вину иначе. Назначьте задание, если выполнит, я прощу его. Если нет, обратной дороги в Веос ему не будет.
Король на минуту задумался и кивнул. Приговор вынесен и не подлежал обсуждению.
Мы вместе с Геральтом поспешили к Филиппу, в специальную комнату рядом с залом. Брюнета освободили, и тот сидел, активно растирая затекшие конечности. След от ошейника алым пятном выделялся на шее. Рядом со стулом сына стоял герцог. Я не ожидала его увидеть и замерла на пороге. Склонившись к самому уху Филиппа, Родриго что-то темпераментно шептал, активно жестикулируя. Заметив нас, герцог замолчал и поспешно выпрямился, будто мы застали его за постыдным занятием.
– Не смею мешать, миледи. – Родриго посторонился, пропуская. – Жду вас вечером, к девяти часам. Не беспокойтесь, я лично открою телепорт и обеспечу комфортное перемещение. Простите, граф, – герцог мазнул взглядом по Геральту, – вас не приглашаю, ужин семейный.
